В Бад Бодентайхе очень мало машин. Ими пользуются лишь те жители, которые работают за пределами города. В самой деревне удобнее всего передвигаться пешком или на велосипеде. Всё находится в шаговой доступности супермаркеты, аптеки, банки и сосредоточено в центре города, до которого рукой подать из любой точки Бад Бодентайха. Как и другие жители, Йенс пользовался велосипедом, да и то в основном, когда ему нужно было навестить маму, которая жила по ту сторону канала. Мне тоже был подарен новенький дамский велосипед бирюзового цвета с весёлыми пчёлками на перекладине. Последний раз я садилась на велосипед в глубоком детстве, но, говорят, такие вещи не забываются. Сначала, конечно, я не могла удержать равновесия и придать устойчивость рулю, меня понесло прямо на забор, что вызвало улыбки у детей Йенса, которые как раз гостили у нас. Однако после пары попыток моё тело вспомнило всё, и я уверенно помчалась вперёд, обгоняя всех. Честно сказать, езда на велосипеде это очень хорошее физическое упражнение, особенно для бёдер. После первой прогулки мои мышцы болели, как после полноценной тренировки в спортзале.
«Ездить на велосипеде чрезвычайно полезно для здоровья», говорила мама Йенса. Его маме, кстати, было 80 лет, и она дымила как паровоз, развенчав в моих глазах своим примером известный миф, что все курильщики умирают молодыми.
Меня вообще удивило количество курящих в этой стране. Германия, поистине, страна курильщиков. До приезда сюда я считала, что в Европе уже давно отказались от этой вредной привычки. Однако в Германии курили поголовно, начиная от мамочек с малышами в коляске и заканчивая старушками. Здесь это не считается предосудительным. Скорее, в порядке вещей. Каждое общественное место оборудовано специальными урнами. Такие урны встречаются через каждые десять метров. Можно совершенно спокойно идти по улице, не вынимая изо рта сигарету. Можно курить практически везде. И хотя цены на сигареты здесь катастрофические, по семь евро и выше за пачку, это никого не останавливает. Никого не останавливает и то, что на каждой пачке размещены ужасающе откровенные фотографии смертельных заболеваний и предупреждающие об опасности курения надписи со всех сторон. Я невольно сравнила это с красочными зазывающими картинками на российских сигаретах и оригинальным дизайном наших упаковок. Тонких сигарет здесь нет, только обычные «мужские», в пачке от 26 и более штук (максимум 37), но табак Табак здесь совсем не тот, что в России. После немецких сигарет, даже купив самые дорогие сигареты у себя дома, я почувствовала колоссальную разницу.
В принципе, я не знаю ничего о Германии, кроме тех немногочисленных поездок, которые мне удалось совершить.
Когда я вышла замуж, моя жизнь ограничилась стенами нашей четырёхкомнатной квартиры, довольно просторной и удобной, но которую я затем возненавидела. Квартиру, с которой сначала было связано столько приятных воспоминаний и которая затем стала моей «тюрьмой». Однако все это произошло позже. А пока я наслаждалась новыми впечатлениями от чужой страны, выбираясь на прогулки вместе с будущим мужем, который пока ещё пытался произвести на меня благоприятное впечатление.
10. Сладкий ноябрь
24 ноября 2017 года была запланирована наша с Йенсом свадьба. До этого события оставалось почти две недели, и это время было полностью насыщено новыми и совершенно необыкновенными впечатлениями. Конечно, после моей жизни в России мне казалось, что я попала в сказку. Как губка, я впитывала в себя всё, что я видела и слышала: новый уклад, новый язык. Мне всё очень нравилось, кроме моего будущего мужа. И чем больше я узнавала его, тем больше я понимала, что, даже несмотря на заманчивую перспективу остаться в Германии, я не смогу долго выдержать рядом с таким человеком. Ссоры начались почти сразу. Йенс раздражал меня, он совершенно не нравился мне ни как мужчина, ни как человек, а его капризы и фальшивые слёзы, которые он начал демонстрировать буквально с первого дня с целью оказывать на меня давление, выводили меня из себя. И уже тогда я смутно начала подозревать его в том, что он не честен со мной. Номера телефонов, которые он дал мне на экстренный случай, оказались на поверку телефонами совсем посторонних людей, а его ложь по поводу возможностей в сексе была очевидна. И хотя он по-прежнему повторял, что он «может», и ему надо просто привыкнуть ко мне, я понимала, что он врёт. Йенс Хаас был импотентом. Впрочем, после близости с Карстеном это радовало меня, потому что теперь мне была отвратительна даже мысль о том, что Йенс овладеет мной. К тому же, несмотря на моложавый вид и бодрость, он уже источал этот неуловимый отвратительный запах старости, а может быть, всё дело было в его леденцах, которые он постоянно грыз, громко причмокивая, даже в супружеской кровати. Они наполняли всё пространство вокруг него сладковатым ароматом ментола и чего-то ещё и вызывали у меня приступы тошноты.
Однако присутствие в нашей жизни Карстена помогало мне выносить моего будущего мужа и мириться с вещами, которые я не стала бы терпеть в другой ситуации.
Казалось, что Карстену нравится проявлять заботу о нас обоих, он прилагал все усилия, чтобы сделать нам приятное.
Раз в два дня он приходил и собирал наше грязное бельё и одежду в большую сумку и увозил домой стирать. У Йенса в квартире не было стиральной машины: её забрала Леа, когда переезжала к своему новому бойфренду. Поэтому Карстен добровольно взял обязанности по стирке на себя. Я не давала ему стирать только мои трусики, предпочитая это делать сама вручную. Мужчины посмеивались над моей русской привычкой. Здесь это было не принято. Однако для меня было неприемлемо демонстрировать моё грязное нижнее бельё моему любовнику.
В один из дней мы поехали с будущим мужем в Ильцен к ювелиру, чтобы отдать на растяжку моё обручальное кольцо. Оно не подходило мне по размеру. Одновременно Йенс, воодушевленный предстоящим событием, раскошелился на гравировку внутри колец. На кольцах должны были написать наши имена и дату нашей свадьбы. На обратном пути на станции Бад Бодентайх нас встречал Карстен на велосипеде. Он забрал у Йенса ключи и помчался к нам домой, чтобы успеть приготовить для меня кофе к нашему приходу. Такие знаки внимания и заботы не могли не трогать меня.
Карстен был очень сентиментален, что было для меня бесспорным свидетельством его доброго сердца. Он не раз говорил, что ему нравится жить не для себя, а для других. Потом, уже спустя несколько месяцев, Йенс сообщил мне, что Карстен страдает «хильф синдромом». Таким людям важно быть полезными для других, даже в ущерб своим интересам. Не раз я видела слёзы моего возлюбленного, когда он слушал трогательную музыку. Когда же речь заходила о его безвременно ушедшем приёмном отце из Детройта, он не только плакал, но даже начинал заикаться. Я садилась у его ног, не в силах помочь или облегчить его состояние, и просто целовала его безвольно упавшие на колени руки. Карстен до сих пор носил траур по своему отчиму, хотя со времени его смерти прошло уже более десяти лет. Видимо, это оказалось слишком большой травмой для него, с которой он так и не смог до конца справиться. Поэтому обычно Карстен одевался во всё чёрное. В одну из поездок в Россию я привезла ему белую футболку с надписью «Ну разве я не клёвый?». К сожалению, на сайте, где я её заказывала, не изготавливали таких футболок в чёрном цвете. Он надел мою футболку лишь однажды на следующий день, чтобы порадовать меня.
Его сентиментальность казалась чем-то невероятным на фоне его крутости, которую он демонстрировал во всём остальном. Он производил впечатление сильного и очень уверенного в себе человека, полного жизненной и сексуальной энергии, и поэтому он был столь притягателен для меня. Я все больше и больше влюблялась в него. Карстена нельзя было назвать красивым, но он обладал харизмой, что гораздо важнее. Поэтому в реальной жизни он был чрезвычайно привлекателен, в отличие от своих фотографий, на которых он так мне не понравился первый раз. Меня восхищали его детская непосредственность, его волшебная пластика, особенно когда он танцевал для меня. Когда он приходил к нам, он всегда садился за компьютер и включал музыку, которая ему нравилась. Его вкус был не столь изыскан, как у Йенса, с которым мы совпадали в музыкальных предпочтениях. Мы с Йенсом слушали рок 70-80-х. Карстен любил хип-хоп и «чёрную» музыку. Ему нравилось всё динамичное и подвижное, так как это отвечало его натуре. Он танцевал передо мной, двигаясь как профессиональный танцор, хотя у него не было танцевального образования. Потом он тут же начинал смущаться, пожимал плечами и смеялся. Часто он дурачился как самый настоящий ребёнок, щипая и щекоча меня. Я вырвалась со смехом, называла его «мой Тигр». Уже только за то, что рядом с ним я чувствовала себя юной и беспечной, можно было полюбить его. Однажды Йенс купил мне фиолетовое неглиже, в котором мы занимались с Карстеном сексом на ковре в гостиной. Карстен начал целовать меня в шею. Мне было щекотно, и я смеялась и изворачивалась, елозя по полу. Ковёр был в грубом ворсе, а моя спина в лёгкой комбинации обнажена. В итоге, я страдала потом целую неделю от ран и ссадин на спине, которые мой будущий муж смазывал заживляющей мазью, которую я привезла в моей аптечке из России.