Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала - Карен Армстронг 2 стр.

Современная сосредоточенность на эмпирических и объективных открытиях, совершаемых левым полушарием мозга, несомненно, принесла человечеству величайшие блага. Она расширила наши умственные и физические горизонты, значительно улучшила понимание мира, резко снизила уровень человеческих страданий, позволила большему, чем когда-либо, числу людей наслаждаться физическим и эмоциональным благополучием. Однако современное образование все более склонно ставить в центр внимания естественные науки и отодвигать на задний план то, что мы называем науками гуманитарными. И об этом можно только пожалеть: ведь это значит, что мы все более и более развиваем одну половину своих умственных способностей в ущерб другой. Игнорировать логику, анализ и рациональное мышление, за которые отвечает левое полушарие, было бы безумием. Однако психологи и неврологи утверждают: чтобы безопасно и творчески функционировать в мире, нам необходимо гармонично соединять активность левого полушария с активностью правого.

Левое полушарие по природе склонно к состязательности и к излишней самоуверенности, поскольку работа правого полушария в основном проходит мимо него. Но правое полушарие обладает более глубоким и полным взглядом на реальность, которую, как мы уже видели, мы никогда не сможем понять в полной мере; ему ближе, чем левому, все материальное и телесное. Левое полушарие необходимо для выживания, оно дает возможность исследовать то, что нас окружает, и им управлять; однако оно способно работать лишь с абстрактной «выжимкой» из той сложной информации, что передает ему правое. Правое полушарие менее сосредоточено на себе и потому мыслит реалистичнее левого. У него более широкий взгляд на мир, оно способно «держать в голове» одновременно несколько разных представлений о реальности и, в отличие от левого, не делает безоговорочных выводов на основе абстрактных суждений. Правое полушарие, настроенное на восприятие Другого всего, что отличается от нас,  внимательно и чутко к отношениям. В нем обитают сочувствие, сострадание и наше чувство справедливости. Способное встать на точку зрения другого, оно сдерживает наш природный эгоизм[5].

Две половины нашего мозга, как правило, работают в тандеме, их функции тесно переплетены; однако случаются в истории периоды, когда люди склонны развивать одно полушарие более, чем другое. Например, вплоть до недавнего времени исследователи мозга именовали правое полушарие «меньшим»: в этом выражалось наше современное предпочтение рационального, аналитического мышления. Однако на всем протяжении истории художники, поэты и мистики бережно хранили и возделывали прозрения правого полушария. Задолго до того, как специализации двух половин нашего мозга были вполне исследованы, американский философ Уильям Джеймс (18421910) писал, что наше повседневное рациональное сознание лишь один из видов мышления. Существуют и другие модусы восприятия, отделенные от него тончайшей завесой модусы, в которых законы, управляющие нашим повседневным мышлением, на время теряют свою силу. Джеймс был убежден: чтобы вполне познать себя, нам требуются «пиковые» переживания, возникающие тогда, когда обычное (левополушарное, как сказали бы мы сегодня) сознание отключается[6]. Нам известно, что с самых ранних времен некоторые одаренные индивидуумы культивировали то, что мы бы сегодня назвали правополушарным сознанием и воспринимали несказанное единство всего сущего в его целостности. Некоторые из этих пророков, поэтов и провидцев выражали свои прозрения в писании; другие следовали писанию и им вдохновлялись. Эти люди не были ни невеждами, ни безумцами. Они использовали свою природную способность и приходили к важнейшим прозрениям, ключевым, как мы увидим далее, для самого существования человечества.

Именно правое полушарие мозга сподвигло неизвестного скульптора создать человекольва: увидев глубинное единство всех вещей, он сумел воспринять и таинственную связь, каким-то образом сопрягающую свирепого пещерного льва с хрупким и уязвимым Homo sapiens. На всем протяжении человеческой истории члены охотничьих племен не воспринимали биологические виды как нечто жесткое и застывшее: в их представлении человек мог превратиться в животное, животное принять человеческий облик, а шаманы поклонялись зверям как посланникам высших сил[7]. Вырезанный из бивня мамонта крупнейшего животного в регионе,  человеколев смотрит внимательно и пристально, и этот взгляд подсказывает нам, что он сродни своим почитателям-людям. В пещере Штадель два, казалось бы, разных вида слились воедино и люди преклонялись перед этим гибридом, видя в нем нечто божественное. Эти охотники не поклонялись «сверхъестественному» божеству. Скорее, в человекольве как и в таинственной фигуре из лабиринта пещеры Труа-Фрер они почитали двух смертных земных созданий, слитых в одно и потому уподобившихся богу. Человеколев бросает вызов некоторым современным концепциям Священного, покоящимся на представлении о далеком, отдельном и всемогущем Боге-Творце. Но, будь трансцендентное просто далекой реальностью, находящейся «где-то там», которую если и можно уловить, то лишь на мгновение «религия» никогда не завоевала бы множество человеческих умов и сердец. Далее мы увидим: почти все писания, которые мы будем рассматривать, настаивают, что люди должны открывать божественное и в самих себе, и в мире, в котором живут; они утверждают, что каждый человек причастен абсолютному и, следовательно, неограниченному потенциалу. На протяжении столетий люди говорили об «обожествлении», «просветлении», «обожении»  прозрение, исходящее из правого полушария нашего мозга, для которого сакральное и профанное неотделимы друг от друга. Это не означает, однако, что то, что мы именуем Священным или Богом лишь «заблуждение», наше психическое переживание и только. Мы еще увидим: пророки, мистики и провидцы, искавшие подобных переживаний, настаивали, что в них отражается непостижимая Реальность, лежащая за гранью всех наших представлений. Однако, не воспитывая в себе холистическое правополушарное восприятие, мы бы вовсе не могли воспринять трансцендентное или даже его помыслить.

Итак, человеколев выражает еще и заложенную глубоко в человеке жажду преображения. Люди не просто ищут трансцендентных переживаний скорее, они стремятся познать трансцендентное и каким-то образом стать с ним единым целым. Им не нужно далекое божество; они стремятся к преображенному человечеству. Далее мы увидим, что это важная тема писания: люди хотят «вырваться» из пут страдания и смерти и ищут способы этого достичь. Нынешний человек не столь амбициозен: мы просто хотим похудеть, укрепить здоровье, стать моложе и красивее, чем мы есть. Мы чувствуем, что под покровом нашего прискорбно несовершенного «я» прячется иной, «лучший вариант себя»: нам хочется быть добрее, храбрее, остроумнее, харизматичнее. Но писания идут дальше: они настаивают, что каждый из нас может стать Буддой, мудрецом, Христом или даже богом. Американский ученый Фредерик Стренг дает такое рабочее определение религии:

Религия это путь к сущностному преображению Под сущностным преображением я имею в виду переход от плененности заботами и бедами нашего обычного существования (грехом, невежеством) к жизни, позволяющей преодолевать эти беды на глубочайшем уровне. Способность жить таким образом открывает человеку глубочайшую, наиболее аутентичную предельную реальность[8].

Мифы, ритуалы, священные тексты и этические практики религии вместе составляют план действий, согласно которому «люди выходят за грани обыденности и соединяются с истинной и предельной реальностью, способной спасти их от разрушительных сил повседневного существования»[9]. Живя в присутствии предельно реального и истинного, люди обнаружили, что это не только помогает им выдерживать сокрушительные удары жизни, но и наполняет саму жизнь новой глубиной и целью.

Но что такое эта «истинная и предельная реальность»? Далее мы увидим, что писания дают ей различные имена: рта, Брахман, Дао, нирвана, Элохим, Бог и что западный мир в наше время пользуется неадекватной и, в конечном счете, неработающей концепцией Божественного концепцией, которую предыдущие поколения сочли бы наивной и незрелой. В детстве я заучивала ответ на вопрос: «Что есть Бог?» из Католического Катехизиса: «Бог есть Высший Дух, единственный, чье существование обусловлено Им Самим, бесконечно совершенный во всем». Такой ответ не только сух и скучен: он и неверен, ибо пытается определить буквально «поставить пределы»  реальность по определению беспредельную. Мы увидим, что в те времена, когда левому полушарию уделялось меньше чести, чем в наши дни, Бога не называли ни «духом», ни «существом». Скорее, Бог был самой Реальностью. У Бога не только не было пола; ведущие богословы и мистики настаивали, что Бог даже и не «существует» в каком-либо понятном нам смысле. Вплоть до Нового времени «предельная реальность» стояла ближе всего к тому, что немецкий философ Мартин Хайдеггер (18991976) называл «Бытием»: фундаментальной энергией, пронизывающей и поддерживающей все сущее. Ее нельзя ни увидеть, ни услышать, ни потрогать: лишь благоговейно созерцать ее отблески в созданных ею людях, предметах и природных силах. Она неопределима по определению ибо невозможно извлечь ее из бытия, поставить перед собой и рассмотреть объективно.

Традиционно Священное воспринималось как присутствие, пронизывающее всю реальность: людей, животных, растения, звезды, ветер и дождь. Поэт-романтик Уильям Вордсворт (17701850) осторожно называет его «нечто»  именно потому, что оно неопределимо и ускользает от любых рациональных объяснений. Он описывает его так:

Он рассказывал, что «научился» принимать это прозрение[11]. Можно сказать, что он достиг этого, сознательно развивая правополушарное мышление и на некоторое время подавляя аналитическую активность левого полушария. Таким образом, когда люди пытаются достичь «предельного», они не подчиняются какому-то чужому, отдаленному, всесильному «существу»  они стремятся к более аутентичному модусу бытия. Мы увидим, что вплоть до начала Нового времени мудрецы, поэты, богословы настаивали: то, что мы называем «Богом», «Брахманом» или «Дао», невыразимо, неописуемо, непознаваемо и все же находится внутри нас: это постоянный источник жизни, энергии и вдохновения. Религия и писания были видами искусства, помогавшего людям поддерживать связь с этой трансцендентной реальностью и, в том или ином смысле, становиться ей причастными.