Я родился в Вяземском уезде Смоленской губернии вотчине дворянина Морозова в 1810 году. Мои родители были дворовыми людьми. Отец служил кучером, а мать кухаркой, готовившей для дворни. Правда, ведаю об этом лишь по рассказам люда. Слишком мал я был, когда жизни родственников унесла лихорадка. Тогда мне исполнилось четыре. И память сохранила несколько мутных истертых временем образов. Нечеткий женский силуэт и глаза такие добрые, нежные, прозрачно-голубые, мамины. И фигура изможденного мужчины, который высоко подкидывал меня вверх и ловил огрубевшими от работы руками, покалеченными, но такими надежными. Не поверишь, но в моих ушах порой все еще стоит собственный веселый смех. Простые игры дарили чувство полета и легкости. Но С внезапной кончиной близких я лишился и этой радости. Предначертанная судьба бывает невероятно жестокой.
В те далекие времена, как только ребенка отрывали от груди матери, он переходил к взрослому существованию, в котором не было места беззаботному детству. К тому же Что мог получить от жизни сирота? Вместо шалостей и забав тяжелый труд. Ни ласк, ни заботы только побои и унижения. И одна и та же фраза, грубо навязанная и прочно осевшая в мыслях: «Ничто не принадлежит тебе, душа заведомо во власти Бога, а твое тело, имущество и все то, чем ты владеешь, собственность господина».
Как только я осиротел, меня сразу определили помощником на конюшни под зоркий глаз и тяжелую руку здоровенного конюха Ивана, который не преминул нагрузить меня черной работой. В мои обязанности входили: чистка загонов, уборка навоза, обеспечение животных водой и сочным сеном, выгул коней, купание их на реке и множество других поручений, заключающих свой смысл в банальном свойстве принеси подай. Но как бы тяжело ни было, я никогда не жаловался. Подобное существование стало приемлемой нормой бытия, которая представлялась порой не столь ужасной. Как говорится: «Человек, как скотина, ко всему привыкает!»
Конечно, тяготила неволя и надзор угрюмого, неразговорчивого, вечно хмельного Ивана, довлеющего надо мной. Порой он бывал чертовски жесток, стоило только задержаться где-либо и не дай бог отвлечься от своих непосредственных обязанностей. Ну а если заставал за игрой с деревенскими мальчишками или внеплановым отдыхом, то одаривал одной оплеухой, но такой сильной, что казалось, вот-вот и содержимое дурной головы выскочит наружу, иронично хохочет рассказчик.
Ох! Закрываю рот ладонью, не находя ничего забавного в сказанном. Чудовищно!
Не мы такие, жизнь такая, изрекает Дмитрий и останавливается. Пришли, кивает на огромную стеклянную стену, за которой клубится густой туман.
Глава 9. Убежище фэйбора
Дмитрий ритмично стучит костяшкой указательного пальца о поверхность, имитируя звуковой код. Завеса мгновенно падает, открывая взгляду просторную лабораторию, заставленную замысловатыми механизмами, инвентарем и мебелью. Стеллажи завалены стопками бумаг и различными деталями.
Служители в белых одеждах заняты неизвестной мне работой. Между столами ходит человек, который неустанно контролирует процесс и дает ценные указания. Видимо, важная шишка. Сотрудники его внимательно слушают, кивают, смотрят с почтением. Хотя его внешности отчаянно не хватает солидности. Маленький, кругленький мужчина с красным лицом.
Фанат своего дела! недовольно бурчит проводник. Юлий, друг мой! зовет его по имени и продолжает барабанить по стеклу с увеличенной силой. Открывай, чтоб тебя!
Наконец мужчина настораживается и оглядывается. Чешет темечко, взъерошивая и так спутанные пепельные волосы. Поднимает очки с мутными стеклами на лоб. Вместо них надевает другие. Как только зрение улучшается, он оживает и вприпрыжку направляется к нам. Оказавшись рядом, прикладывает пухлую ладонь к панели, и створки распахиваются.
Дмитрий? Не ждал тебя так скоро. Думал, что в твоем списке осталось еще одно незаконченное дело, перед тем как он оценивающе оглядывает нас и жестом приглашает войти.
Переступаем порог, и за нами смыкается стена, падает непроницаемая завеса.
Ты прав, только последнее задание оказалось не из легких. С этим и пришел. Необходим нейтрализатор скачков, шепчет, стараясь избежать внимания посторонних.
Только не говори, что восклицает толстячок и забавно взмахивает руками.
Давай не здесь.
Конечно, идем, в кабинете нас никто не побеспокоит, согласно кивает и ведет нас вглубь зала к винтовой лестнице.
Конечно, идем, в кабинете нас никто не побеспокоит, согласно кивает и ведет нас вглубь зала к винтовой лестнице.
Поднимаемся на второй этаж в просторное помещение со стеклянными стенами.
Отличный пункт наблюдения. Вся рабочая зона как на ладони.
Останавливаюсь, хочу осмотреться с высоты, но Фэйбор опускает завесу, превращая открытую площадку в обособленный, скрытый от посторонних глаз уголок.
Какая удача найти сэйфин-лим, обрадованный мужчина потирает ладони и обращается ко мне. Как твое имя, милая?
«Ага! Сейчас. Так и сказала»: вкладываю в мысль долю язвительности.
Правда, Дмитрий самостоятельно открыл мою внутреннюю сущность, но я в любом случае намерена молчать.
Ты хорошо ее обучил, досадливо замечает фэйбор.
Сам удивляюсь тому, что Лиза оказалась понятливой, проводник ободряюще подмигивает мне и продолжает. Но
Опять это «но»! Каждый раз одно и то же! Сэйфин юна, неопытна, не готова к окончательному переходу в ипостась ангела. Необходимо время! нервничает мужчина.
Вот видишь! Ты и сам все понимаешь, усмехается Дмитрий. Юлий, нужен нейтрализатор. Мне все сложнее удерживать ее, напоминает и показывает наши сплетенные кисти.
Отдай ее мне! Мы с девочкой таких дел намутим, что небесам станет жарко! воодушевляется он.
И не думай! Я все еще помню, как ты загнал молодую душу в пространственно-временную петлю и не смог ее оттуда вызволить. А результат? Где она? Правильно! В лапах какого-нибудь темного. Твои эксперименты не коснутся моей сэйфин-лим. Уяснил? резко заявляет проводник.
Ладно, ворчит расстроенный фэйбор, чешет затылок, взъерошивая волосы. Затем молча протягивает к Дмитрию открытую ладонь.
Момент! ангел запускает руку в карман длинного плаща и достает черный бархатистый мешочек. Вот! протягивает его толстяку.
Ждите, коротко кидает тот и направляется к выходу.
Как долго? интересуется блондин.
Мне придется работать одному. Сам понимаешь Конфиденциальность. Час, два Минимум, с этими словами он покидает кабинет.
Я молчаливо смотрю туда, где недавно топтался низкорослый толстячок. Забавный персонаж, да не совсем. Оказывается, он погубил чью-то жизнь. Это печально.
Не переживай. Конечно, Юлий немного сумасшедший, несдержанный и эксцентричный, как все ученые. Порой безумные идеи овладевают им, но мой старый друг не лишен здравого смысла. К тому же, трагичный исход той истории все еще тяготит его. И ты под моей защитой, он легонько пожимает мою руку.
Будем надеяться, мысленно произношу с долей недоверия.
Не сомневайся, подбадривает доброй улыбкой и добавляет:
Пожалуйста, избавь меня от эмоционального фона и бардака в твоей голове. Завеса звуконепроницаемая.
Хм! А ты чего хотел? Столько информации разом!
Подумать только! Еще скажи, что я в этом виноват! намекает на мое неуемное любопытство.
Кстати, что было в том мешочке? спрашиваю и смотрю в голубые глаза.
Мне стоит отвечать? хмыкает. Твои первые слезы. Помнишь?
Да, задумчиво шепчу, думая о том, как можно использовать эту сверкающую красоту.
Нет резона вникать. Это высшие материи. прерывает мои размышления. Давай сядем здесь. Ведет меня к дивану и первым плюхается на мягкое сидение.
Два часа? послушно опускаюсь рядом и тяжко вздыхаю, начиная сопоставлять временную разницу. Результат подсчетов ужасает.
Верно. Неделя. Быстро вникла, молодец! хвалит Дмитрий.
Семь дней впустую, огорчаюсь. Скажи, есть хоть малейший шанс, что мое тело справится и дождется возвращения души?
Шанс есть всегда!
Бедная моя мама! Что будет, если ничего не выйдет? Ожидание пойдет прахом. Столько напрасных страданий. Не лучше ли поставить точку и умереть? удрученно склоняю голову.
Это лишнее! Пока теплится луч надежды, рано переходить черту, заверяет проводник наставническим тоном.
Кто бы говорил! Ведь ты сдался, перестал бороться, раз оказался здесь в таком юном возрасте, бросаю сгоряча, но тут же жалею о сказанном.
Это другое. Мне на дали возможности, красивое лицо блондина становится хмурым.
Извини, всхлипываю, чувствуя, как подступивший комок сжимает горло.
Я не злюсь, успокаивает меня ангел и добавляет:
Хочешь расскажу, как все было?
Трагедий на сегодня достаточно, качаю головой, но от рассказов о его жизни не отказываюсь. Ты был влюблен?