Восемьдесят лет назад эта старушка, морщинистая, как перезрелое яблоко, испытала на себе исступленную атмосферу Монпарнаса в «ревущие 20-е». Она носила Mitsouko, ожерелья до пояса и шляпку «клош», надвинутую на бледные глаза. Она проводила послеобеденное время, рисуя обнаженную натуру в студии Гранд Шомьер или делая наброски углем, запечатлевая посетителей Кафе дю Дом или «Ля Куполь». Это было сразу после Первой мировой войны; ее мать Элен, кузина Дэзи, только что скончалась после продолжительной болезни в замке Гарревак. Не зная, как утешить ее, отец позволил ей поступить в Академию Джулиана на улице Берри, которая затем переехала на улицу Драгон. И вот так случилось, что в этом мире всевозможных приличий и условностей, в Париже, все еще застрявшем в XIX веке, эта молодая кальвинистка обрела свободу и могла сколько ей было угодно посещать различные злачные места, куда забредали Фицджеральды, Фуджита, Кислинг и Ман Рэй.
Ее истории были тем более привлекательны, что она была одарена исключительной памятью, упорядоченным умом, который методично классифицировал воспоминания, фамилии, имена и даты: смерть опекунов ее бабушки на набережной Вольтера в Париже, во время большого наводнения 28 января 1910 года; испанский грипп в 1918 году; пение «Тэ Дэум» в Нотр-Дам, через шесть дней после перемирия[4]; визит в Лондон с соболезнованиями Диккенсам[5] в память о молодом Седрике, погибшем в битве при Льюз-Вуде; поездка в Соединенные Штаты, чтобы вручить американцам копию статуи Призывника из Политехнического института; спуск по Потомаку на борту «Сильфиды», яхты Вудро Вильсона, по пути в Вест-Пойнт, на ужин в доме Макартура, где она сидела рядом с генералом Першингом[6]; импровизированное возвращение на военно-морском судне в компании короля и королевы Бельгии; уроки акварели с будущей герцогиней Кентской; вечера в отеле «Ламберт» с князем Чарторыйским; добрые дела ее отца с Коко Шанель и принцессой Гика (она же Лиана де Пуги); обморок в объятиях Сименона в Дельфзиле, на борту корабля «Острогот» И подумать только, что она собиралась меня покинуть, не рассказав мне всего этого.
В разгар этого фейерверка, достойного краткого описания в журнале LIllustration, речь зашла о тайной дочери сестры императрицы Сисси. Несмотря на великолепие своего происхождения, эта маленькая полуфранцузская, полубаварская католичка совсем не привлекла моего внимания. Дэзи осталась в XIX веке, это было поколение моей прабабушки Элен: в нем не было того аромата воспоминаний, что исходил от свидетельницы «ревущих 20-х», сидевшей прямо передо мной во плоти. Поэтому я довольствовалась тем, что подвела итог жизни этого загадочного ребенка на нескольких свободных листах бумаги. С тех пор они затерялись в моих переездах. Это не имело значения, думала я, так как была уверена, что сохранила в памяти основную информацию. Дэзи была плодом любовной связи между королевой Неаполя и нашим кузеном, Эммануэлем де Лаваис (произносится как Лава-и-с), французом, поступившим на службу в папские зуавы в Риме в начале 1860-х годов. На следующий день после своего рождения девочка была доверена отцу. Однако связь с августейшей матерью никогда не прерывалась, поскольку мать и дочь тайно встречались каждый год в Поссенхофене, в Баварии. К сожалению, Дэзи очень рано умерла от туберкулеза. Насколько я помню, парижская пресса была поражена присутствием государыни на похоронах безвестной девушки в церкви Магдалины. Последнее воспоминание День всех святых: Элен, моя прабабушка, а позже и моя бабушка никогда не забывали прийти и положить цветы на могилу своей кузины. Таково было содержание моих воспоминаний
Я поделилась этой информацией десять лет спустя на сайте, посвященном Габсбургам. Мы летели в Тулузу с моим братом и его дочерями на семейный юбилей в Гарреваке. Чтобы привязать моих племянниц к этому дому, я с избыточным красноречием рассказывала историю Дэзи, убежденная в том, что это ярче запечатлеется в их очаровательных головках, чем суровый рассказ об отмене Нантского эдикта. Проверяя в интернете имя королевы Неаполя, я поняла, что у меня есть больше информации о тайном ребенке, чем у поклонников баварских принцесс, которые все еще задавались вопросом о ее существовании или считали ее отпрыском какого-то бельгийского графа (того самого Армана де Лаваиса!). Поэтому я оставила сообщение, которое ушло в архив, ибо почти пятнадцать лет спустя можно найти его следы на нескольких франкоязычных сайтах, посвященных Виттельсбахам. Этим я заслужила несколько писем от лихорадочных незнакомцев, как будто бы я держала в руках истинную личность Железной Маски или окончательное доказательство существования Несси, лохнесского чудовища.
Загадка запретной любви королевы Неаполя, отложенная в сторону более чем на столетие, казалось, возродилась живее, чем когда-либо. Ведь Дэзи не была ни исторической химерой, ни персонажем вымышленной легенды. Она существовала. Ее история создавалась в тишине подпольной жизни. Ее приютили, приняли в семью опекуны-благотворители, которые запретили себе упоминать о ее происхождении кому бы то ни было. О ней практически ничего не было известно. Тьма, которая окружала ее колыбель, распространилась на всю ее жизнь, а затем покрыла собой и ее гробницу. Если эта мгла когда-либо и рассеивалась, то не более чем наполовину. В начале XX века графиня Мария Луиза фон Лариш-Валлерзе, еще одна племянница великой императрицы Елизаветы, конечно, раскрыла ее существование, но эта смутная свидетельница, вовлеченная в драму Майерлинга, пролила на нее лишь слабый свет и дала крайне неполную информацию.
«Королева-воин» Марселя Пруста
Прежде чем начать рассказ о Дэзи словами «В некотором государстве», как это сделал бы уважающий себя сказочник, мне пришлось обратиться к источникам и окунуться в архивы в поисках покоящихся там документов того времени, и для начала попытаться через полуторавековую пропасть дотянуться до ее родителей, чтобы воскресить ту страсть, в которой они так и не посмели признаться обществу.
По пути мне предстояло встретиться с моей главной героиней, Марией Софией Баварской, которую нужно было возвести на ее законное место. Мать Дэзи, теперь уже давно позабытая, когда-то пользовалась громкой славой и известностью. Принцесса по рождению, королева в замужестве и героиня романа по характеру, она вдохновляла Александра Дюма, Альфонса Доде, Габриэле дАннунцио, а также Марселя Пруста, который воскресил ее в своем романе «В поисках утраченного времени» и окрестил «королевой-воином».
Если время и отодвинуло ее фигуру в полутень, превратив в одну из тех, что встречаются на фоне других, более выдающихся биографий, то это произошло потому, что правду об этой женщине можно было бы узнать только благодаря сотрудничеству с Францией. Немцы описали ее баварское детство, итальянцы годы, проведенные ею по обе стороны Альп, и связи тех лет каждый из них внес свою хронологическую лепту и свои откровения. Однако работа по объединению всех этих разрозненных событий и источников, напоминающая собирание пазла, не могла быть выполнена без ключевых персонажей, Эммануэля и Дэзи. За вычетом тогдашних страстей и тех лет, которые королева Неаполя провела во Франции, ее судьба была обречена остаться в полумраке, где больше тени, чем света, в том пространстве неопределенности, где биографы мало чем рискуют.
Поэтому мое исследование было направлено прежде всего на то, чтобы завершить и пролить свет на портрет этой необыкновенной женщины, сестры знаменитой Сисси, которая всю свою жизнь была прикована к памяти двух дорогих ее сердцу людей. Говоря проще, она должна была помочь мне найти ее дочь, нашу двоюродную сестру. Благодаря нескольким разрозненным данным, нескольким проблескам света, посеянным то тут, то там, я надеялась приблизиться к забытому лицу Дэзи, найти захоронение и в свой черед прийти и возложить цветы на ее могилу.
Конечно, я не могла предвидеть результат. Мне пришлось отправиться в долгое путешествие, чтобы докопаться до истоков этой истории, погрузившись в 18401860 годы, в этой мелкой, старомодной Европе, где по итогам Венского конгресса некоторые народы, раздробленные и подавленные, начинали отстаивать свое право на жизнь.
Часть I
Героиня Гаэты
Эта доблестная женщина, эта королева-воин, которая сама стреляла на валах Гаэты и всегда была готова рыцарски прийти на помощь слабым.
Марсель Пруст. В поисках утраченного времениОна приближалась мужественным шагом, прелестная в свои девятнадцать лет, стянутая, как в корсете, в чудный корсаж, улыбаясь из-под перьев своей шляпы. Не моргая от свистящих пуль, она устремила на солдат свой взгляд, опьяняющий, как колебание знамен.
Габриэле дАннунцио. Девы скалСколько раз у ледяных стен осажденной Гаэты наш незабвенный Танкреди говорил мне о вас.
Джузеппе Томази ди Лампедуза. ГепардРазразившаяся катастрофа
Осень 1860 года, Тирренское побережье.
Мария София садится в седло, уже верхом провожает глазами светящийся след бомб, которые падают на лачуги, поднимая огненные вихри. Не теряя своей прекрасной уверенности, она обжигает крестец своего коня ударом хлыста. Что ей до опасности! Она покидает королевскую крепость и, не скрываясь, пересекает город. Она пообещала доставить белье и корпию[7] французским монахиням, которые ухаживают за ранеными в церкви Благовещения[8].