Возьми, он сослужит тебе добрую службу Ничто не должно помешать твоей победе. Только подумай: убив Аргануса, ты разрушишь Хельхейм в том виде, в котором он существовал вот уже тысячу лет. Уже не будет некромантов, не будет их власти. Упокоив после победы и свою армию, ты уничтожишь почти всех немертвых в царстве Хель. Люди, став свободными, закончат то, что ты начал: добьют остатки неупокоенных, и в этих землях воцарится мир.
Победа будет за мной, даже если небу придется низвергнуться, а крепости провалиться под землю, с твердой верой сказал Сандро, еще не зная о том, на что способен Арганус.
На этом беседа закончилась. Некромант улегся на теплую волчью шкуру и приготовился ко сну. Уже засыпая, он подумал о том, что не мешало бы сварить эликсир недоросли, чтобы завтра, когда начнется штурм, не упустить ни малейшего нюанса и прояснить мысли, очистив их от шелухи. Но отказался от этой затеи, решив, что справится и своими силами.
Неожиданно полы шатра распахнулись. Застывший на пороге Дайрес без долгих предисловий перешел к делу и попросил о странной услуге:
Сделай для меня эликсир разрыва.
Сандро ничего не ответил, лишь взглянул на имитатора. Дайрес был взволнован, хоть и старался не показывать этого: держался расслабленно и не прятал взгляда. Но именно глаза и выдавали его, даже не глаза, а страх, изредка мелькающий, проносящийся серой тенью в его черных, как уголь, зрачках.
Что тебя беспокоит? потягиваясь, спросил Сандро и улыбнулся, но из-за отсутствия губ улыбка показалась ужасным оскалом, от которого Дайрес лишь больше стушевался. Да говори же!
Мне нужен эликсир, твердо повторил имитатор, и страх вновь мелькнул в его глазах.
Уходи, вставая, обронил некромант, и возвращайся с утра. Я сделаю то, о чем ты просишь.
Дайрес молча кивнул и, резким движением откинув полу шатра, вышел.
И ты выполнишь его просьбу? поднявшись из книги серой дымкой, быстро принимающей человеческое обличие, спросил Трисмегист.
А почему бы и нет? У меня нет причин, чтобы не доверять ему.
Ты, вероятно, меня не слушал, когда я говорил, что его поступки вызывают у меня сомнения.
Как же? Слушал. Но, не создав эликсир, я не смогу развеять твоих подозрений
В эту ночь, как часто бывало в первые годы после обращения в лича, Сандро забыл о сне и целиком отдался работе. Он опустошил дорожный мешок, педантично расставил вокруг себя колбы, реторты, собрал перегонный аппарат и приступил к Деланию.
Возвращаясь к алхимии, Сандро всегда ощущал душевную гармонию. Вероятно, именно потому он с таким трепетом относился к тяжкой науке и искал в ней новые знания. Погружаясь в преобразования, он отстранялся от мира, абстрагировался от всех невзгод и проникал в ту сферу реальности, в которой человеческая душа не чувствует ни злобы, ни ярости, ни агрессии, ни жалости ничего, кроме жажды познания.
Сандро настолько соскучился по любимому делу, что, опьяненный работой, даже не слышал бесконечных призывов Альберта остановиться, обдумать все еще раз и поверить его мудрым словам о том, что страх не появляется в людях, или же иных существах, если им нечего скрывать.
В эту ночь ученик не слушал своего наставника, и когда Дайрес зашел с утра, всё было уже готово. Имитатор поблагодарил и с радостной улыбкой на лице покинул шатер некроманта.
Вот и все, пожал плечами Сандро.
Вот и все, вот и все петляя по лагерю, будто пытаясь запутать следы, бормотал Дайрес, на ходу откупоривая флакон с эликсиром, переливая половину в другой сосуд.
Молнией промчавшись по биваку, имитатор тенью шмыгнул в шатер одного из генералов и набросился на него, как хищник на дичь:
Пообещай мне, что не станешь его использовать, пока штурм не подойдет к концу. Пообещай! Иначе я не дам тебе эликсир, и можешь говорить Сандро обо всем, о чем только пожелаешь!
Тише, тише, мягким голосом, совсем не соответствующим внешности скелета, проговорил Сиквойя. Конечно, я обещаю.
Без лжи? украдкой спросил Дайрес, не веря тому, что ему так легко удалось уговорить некроманта.
Без тени лжи! Подумай сам: в одиночку мне не совладать с Арганусом, да и с Фомором, если быть откровенным. Я лучше выжду в стороне, пока два врага будут грызть друг другу глотки, и потом с легкостью прихлопну обоих.
Сандро не трогай, сказал Дайрес таким тоном, будто мог как-то помешать, если вдруг Дер'Итиль вздумает поквитаться с полумертвым за его обман.
Сандро не трогай, сказал Дайрес таким тоном, будто мог как-то помешать, если вдруг Дер'Итиль вздумает поквитаться с полумертвым за его обман.
Своего спасителя? К чему мне это? голосом мастерски изображая удивление, воскликнул Сиквойя, а потом изменил своему спокойствию и гаркнул: Давай флакон! Сколько я могу ждать?
Дайрес дрожащей рукой протянул эликсир. Как только флакон оказался в костяной ладони Дер'Итиля, лич откупорил пробку и без остатка выпил свою свободу.
Наконец-то, протянул он, и глаза его стали голубыми из зеленых, что могло означать только одно: Сиквойя перестал повиноваться повелителю с темно-зелеными зрачками перестал повиноваться Сандро.
Что ты сотворил?! Теперь Двуликий почувствует, что не управляет тобой.
Был бы он полноценным личем почувствовал бы. А так ничего не узнает, пока я сам того не захочу.
Но ты обещал
Обещал! И даже не соврал. А теперь пшел вон отсюда, никчемный предатель! И не попадайся мне на глаза, иначе я могу передумать и все рассказать о тебе полуживому. Пшел вон, крыса!
Мысленно обвиняя себя во всех смертных грехах, Дайрес вышел из генеральского шатра и тут же услышал сигнал к наступлению.
Глава 2
Кровь младенца
Вера в ведовство проявляется сама по себе, внезапно и вне зависимости от какой-либо хронологической закономерности, она не является следствием длительных и постоянных преследований.
Подобное проявление не свидетельствует о чрезмерных религиозных предрассудках или полном отрицании разумного начала они являются, как и иные формы паники, следствием того, что общественное мнение находится в смятении. Потому они происходят одновременно или непосредственно следуют за кризисами, происходящими в политической или религиозной сферах.
Приторий Вей «История магии».Пятый день Анет жила в преисподней. Мгновения для нее превратились в вечность, а вечность в муки. Ее сжигала лихорадка, жуткая слабость растекалась по телу, сковывая крепкими цепями. Не в силах сдерживать себя, Анэт опустошала желудок прямо на шею коня, падала на животное и несколько часов проводила в беспамятстве. На время превращения в вампира она перестала существовать. Единственной мыслью, приходящей в редкие минуты просветления, была мечта о смерти, но юная жрица даже не догадывалась, насколько близко она подошла к той черте, за которой заканчивается жизнь и начинается вампирская вечность.
Изредка пробуждаясь от ирреального бреда, Анэт рыдала, от боли рвала ногтями собственную плоть и молила:
Убей меня! Прекрати эти муки! Умоляю!
Ты должна жить, говорил Батури. От твоей жизни зависит слишком много
Убей! не слушала Анэт и чувствовала чувствовала, как жажда порождает в ней ненависть, злобу, отчаяние. Убей
Клавдий был глух к мольбам девушки. Он с бесстрастным видом ехал впереди, одной рукой прижимая к себе укутанного в пеленки младенца, другой держа поводья. Жеребец, на котором безвольно валялась Анэт, плелся позади, привязанный к седлу вампира.
Когда процесс перевоплощения Анэт был на ранней стадии и солнечный свет не причинял девушке вреда, двигались беспрерывно: и день, и ночь. Местность вокруг была безлюдной, но временами попадались небольшие, в два-три дома, деревеньки. Там Батури добывал молоко для ребенка и живую пищу для своей спутницы.
Анэт отказывалась убивать, но Клавдий не спрашивал: гипнотизировал жрицу, быстро теряющую человеческую сущность, и силой магии заставлял пить кровь. Она пила. Избавляясь от транса и приходя в сознание, проклинала себя и вампира. Бесновалась. Впадала в беспамятство. Успокаивалась, теряя последние силы. Потом ее рвало. Организм ее отчаянно не хотел перестраиваться, привыкать к новой пище. Батури был молчалив, угрюм и взволнован: обычно перевоплощение проходило за день, в худшем случае за два. Какие опыты Каэль ставил над девушкой в подземельях своего замка, Клавдий предпочитал не знать, но точно понимал: если мутация вскоре не завершится, то Анэт навсегда останется в промежуточной между человеком и вампиром стадии. Тогда ее гибель будет неминуема.
Будто бы девушке было недостаточно создаваемых перевоплощением проблем, так она еще несколько раз пыталась наложить на себя руки: на привалах методично резала, рвала, разгрызала зубами собственные запястья. Батури не мешал, молча следил за беснованиями спутницы и в нужный момент магией останавливал пущенную кровь. Сегодня вечером, перед отправлением, решив раз и навсегда устранить угрозу, он укусил Анэт и проник в ее сознание. Будучи непревзойденным мастером магнетизма, без труда подчинил волю девушки, сломал ее, как куклу, и сделал своей. Это помогло. Как оказалось позже сняло все проблемы одним махом. Анэт пошла на поправку, организм ее быстро перестраивался. Глядя на нее, вампир отмечал для себя: еще день и мутация закончится.