Костер потрескивал. Туман сгустился. Мужчины запекли мясо, обильно сдобрив его солью. Шкварчащие куски костровой передал всем остальным охотникам. Мужчины жадно вгрызались в горячее и истекающее жиром лакомство.
Кости сохраним, передадим лодочнику ентому. Пусчай собаки грызуть.
Чой ты печешься так об ентом лондочнике? спросил приземистый бородатый мужичок, похожий на старичка-лесовичка.
Мой рондственник он патамушта. Хаживали мы с ним по Вилюю не раз. Пушнину он как и мы добывал, когда моложее был.
Коль ронственник, так бы сразу и сказал
Вдруг из-за дальнего распадка послышался заунывный вой.
У-у волчары проклятыя! выругался один из охотников.
Мужики схватились за ружья, из костра подпалили факела.
До нас не дойдуть, так и знайте. Костра убоються! сказал другой.
А коль стая? Голодному зверюге да при стае все нипочем. Тем паче при таком тумане они и костерка-то не спугаютса!
Дедку мойого на Томи так и пригрызли! У тумане! сказал лесовичок.
Спокойно, сплюнул Тарас, как волчары приблизются, сразу жы стрельнуть из ружия надобно. Они и спугаютса.
Протяжный вой послышался с другой стороны.
Стрельнуть надыть сейчас! сказал лесовичок, взвел ружье и выстрелил.
Рано! прошипел Тарас. Теперь коль подойдуть, так ничем их не спугнешь!
Ха, сбежали ужыж!
Вой раздался совсем близко. Звери были со всех сторон.
Мужчины вскочили, встали спиной к костру, вытянули факелы, взвели ружья. Из тумана сверкнули глаза и тут же исчезли. Выстрел. Промашка. Волки выли и рычали в тумане, смыкая круг.
Не стреляти, пока волчары не выскочиють! крикнул Тарас.
Тем временем два из пяти ружей уже были на перезарядке, а пальцы поторопившихся стрелять охотников отказывались слушаться. Лесовичок просыпал порох мимо и выругался.
Волки выскочили бесшумно, всей стаей. Мужчины выстрелили, три волка полегли. Остальные продолжили нападать оскалившись. Охотники замахали факелами и ножами, забили прикладами. Волки впивались клыками, разрывая плоть. Слышалось рычание, крики, скулеж, клацанье челюстей, стоял запах паленой шерсти и крови.
Бей их! кричал Тарас, орудуя ножом и факелом.
Лесовичка повалили несколько зверей и принялись терзать. Мужичок кричал что было сил, пока животные не разодрали его глотку. Мужики подожгли шерсть пары волков, те запылали как факелы и с визгом бросились в ночь, остальных охотники прирезали ножами. Парочка отпировавших лесовичком зверей успели сбежать.
Рассвело. Утреннее солнце пригрело так и не сомкнувших глаз мужчин. Лесовичок погиб, двоих покусали. Одного тяжело. Обрывками ткани охотники перетянули товарищу конечности, но тот был при смерти: бледный, с липкой испариной на лбу, впалыми ничего не видящими глазами. Он часто и поверхностно дышал. Рваные раны продолжали кровоточить, не смотря на повязки.
Один из охотников собрал ружье и сапоги лесовичка:
Упокойвся с миром захороним останки? мужчина повернулся к Тарасу.
Нам надобно идтить. Поевзд не ждеть.
Исчо бы претасчить Митько до Листвяничного мужчины посмотрели на умирающего охотника.
Его тоже оставить надобно, сказал Тарас, помочь ему никто не смогет. А нам надобно исчо волчьи шкуры содрать. Да и рубля нам больше достанецца.
Мужчины посмотрели на него осуждающе, но ничего не сказали.
К обеду охотники вскрыли тайный подпол у самого Лиственничного, вытащили пушнину, добавили сверху свежие шкуры волков и перенесли все добытое на двор лодочника.
Таскаем быстрее! Опоздаим на поизд-то! прикрикнул Тарас.
Старый лодочник получил мясо кабарги и сделал два рейса. Еще два раза на его лодке Ангару пересек сам Тарас, а крайний раз приплыл вместе с оставшейся пушниной и стариком. Распрощавшись с лодочником, они дождались своего паровоза, что шел из Верхнеудинска, потом быстро загрузились и отбыли. На закате добытчики меха и шкур были уже в Иркуцке.
Закончив все дела с разгрузкой, передачей и дележкой прямо при станции, Тарас прогулялся вдоль реки, перешел на другую сторону по понтонному мосту, минул людные кварталы центра, свернул у амурских ворот и вышел к месту злачному и по вечерам опасному: Подгорная улица расположилось у самого отшиба города, у Иерусалимской горы, где еще со времени Иркуцкого острога заложили жальник. Тарас не без труда отыскал обозначенную китайским дельцом избу, где на первом этаже располагался кабак, а в подвале, по слухам, опийный притон. Внутри было дымно, людно. Пахло прогорклым салом, хреном, рулькой и квашеной капустой.
Тарас огляделся. Кабатчик протирал стакан сальной тряпицей и недовольно зыркнул на нового посетителя. Замызганная девица разносила стаканы с пойлом завсегдатаям выпивохам. Двое бородатых мещан хорохорились перед расфуфыренными девками. Одинокий пьянчуга сидел поодаль. Еще трое осунувшихся мужчин не пили, а что-то промеж собой обсуждали и посматривали по сторонам. Во взгляде их было что-то волчье.
Кодла подумал Тарас. Этих он обходил стороной. Когда-то и сам был вынужден якшаться с такими. Но долгое время средства ему были нужны чтобы ухаживать за больной матерью, а с различных контрактов наподобие пушнины и мускуса, рублей собрать можно было гораздо больше, чем с воровства и разбоя. Когда матери Тараса не стало, работать он продолжил, только уже исключительно на себя.
Китаец ждал его сидя за дальним столом, по соседству с одиноким пьянчугой.
А-а-а, вот и ти! он курил тонкую трубку, постоянно подпаливая содержимое огоньком.
Добытчик пушнины подошел и кивнул.
Водьки моиму дурюгу, махнул китаец кабатчику.
Тарас уселся, потянулся к кошелю и выложил на стол мускусную железу кабарги. Иностранный купец тут же отставил трубку, поднял струю, понюхал ее и довольно хмыкнул.
О-о-о, тевущки в наща старана ощень люпьить это! Но эта для zhìliáo zhě. Как по твайей цилитель
Ясно. Где плата?
Девка принесла штоф водки. Тарас плеснул в стакан и пригубил, но целиком выпивать не стал. Купец затянулся дымом из своей трубки, улыбнулся, вытащил из-за грудков сверток и поставил его перед Тарасом. Содержимое свертка звякнуло. Добытчик пушнины заметил, что кодла троих молодцов за ними наблюдает. Тарас проследил за взглядом торговца: китаец вновь улыбнулся, он тоже видел угрозу и прекрасно все понимал.
Тогда Тарас забрал сверток с деньгами и выложил на стол свой нож, так, чтобы всем было видно. Трое молодцов ухмыльнулись и поднялась с лавок. Китаец затянулся дымом из трубки и повел бровью, в этот момент два огромных иностранца с играющими на руках и груди мускулами выступили из самого дальнего темного угла. Девка разносчица тотчас шмыгнула за прилавок, а хозяин кабака и вовсе куда-то испарился. Мещане перестали заигрывать с дамами. На мгновение воцарилась тишина. Тарас крепко стиснул рукоять ножа.
Вдруг дверь распахнулась, и в избу вошел самый неожиданный для этих стен посетитель. Он был в черной рясе с подрясником, перепоясанный, на голове скуфья, из под нее длинный волос, на лице борода и усы с проседью. Священник.
Девица разносчица из любопытства высунулась из-за прилавка. Тройка молодцев переглянулась, и, словно позабыв о своих прежних намерениях, неспешно покинула кабак. Китаец проводил их взглядом, затянулся дымом из трубки и выдохнул через нос. Тарас убрал нож. Двое азиатов вернулись в тень.
Священник прошагал в самый центр кабака, прищурился, и приметив одинокого пьянчугу, что сидел за соседним от китайца и Тараса столом, подошел к нему и расположился рядом.
Будуть ли новые контраксты? спросил добытчик пушнины иностранного купца.
Прасити дурюг но мы ухадить сейчас на родина. Раданой места тавно не посещать Па семие скучать
Когда обратно? Тарас прикинул в уме, на сколько недель ему хватит выручки с мускуса и пушнины. Работа мне по-зарезу потребна.
Ни магу сказать дурюг, парасти, китаец покачал головой и затянулся, сама не занать.
Ясно. Ну бывай, Тарас поднялся и направился к выходу, но вдруг услышал обрывок разговора священника и пьянчужки. Он остановился, присел на соседнюю лавку, сделав вид, что пересчитывает только что полученную выручку, а сам прислушался.