Ну да, вот как с вами разговаривать-то? Получается, лучше никак. И пусть мои волосы вас бесят вечно, чмошники сраные.
Так что наезды фигня, реально страшное: «Хорошев, ты что, куришь? А чего не растешь? Не кури останешься недомерком!»
Все, самое страшное слово я сказал. Дальше ничего такого не будет. А то ресентимент (это слово я узнаю двадцать лет спустя).
* * *Помимо Аркашиных бобин, в моем распоряжении еще один архив старого рока: коллекция «пластов» дяди Лёни. Это сосед наш, дверь напротив.
В конце 80-х наш район стали называть элитным как коров, свиней и пшеницу, и все местные резко начали квартиры свои сдавать. Продавать тоже, но это уже в 90-е, после приватизации. Вот так мы получили новых соседей по лестничной клетке. Про которых мы не знали ничего. Да и вообще полподъезда народу, с которыми даже не здороваешься не знаешь, надолго ли они вообще. На нашем этаже из «старожилов», как пишут журналисты-очеркисты в таких случаях, остались только мы с матерью и Лёня. Смурным дядькой он мне всегда казался. По жизни в темных очках-хамелеонах, с бородой, как будто лицо прячет. Ни с кем не здоровается. Даже с матерью моей, хотя живем дверь напротив. Однажды я вошел на кухню, где мать с соседкой, Алкой с четвертого, кофе свой горький распивали, вошел быстро, ухватил обрывок разговора: «живет один, как волк Да он пидораст!» Последнее слово это Алка сказала. Я сразу, как мне показалось, понял, о ком они. И тут прям испугался даже.
Через какое-то время увидал, как дядя Лёня выходит из лифта, держа в руках пластинку «Дом голубого света», поднимается по лестнице на нашу площадку. Проходя мимо, я пробормотал здороваться я не собирался, не здоровались же никогда «Дипапл, хауз офф блу лайт, 1987 год выпуска». Лёня остановился и сказал как ни в чем не бывало:
Разбираешься!
У меня есть такая. Только конверт посветлее.
Значит, наша, советская. А у меня немецкая.
Здорово, восхищаюсь, хотя не знаю, чем именно: что у него есть Дипапл или что у него пластинка немецкая, которая по-любому лучше нашей «ме-лодиевской». Но мне правда интересно: Небось звучит лучше?
Хочешь послушать?
Ну, блин! Но вы ж мне не дадите
Дать, извини, не могу, кивнул он. Но можно ж у меня. На, подержи.
Он протянул мне этот драгоценный наверняка! конверт, полез в карман брюк за ключами.
Я забыл обо всем и пошел за Лёней в его квартиру, напоминавшую темный лабиринт со стеллажами от пола до потолка.
* * *На физре тоска всегда. То бегаем так, что в груди сдавливает, как от хорошего удара пяткой, то мячики и гранаты бросаем, метаем в смысле, или мечем, как на войне из окопов прям. Кому это надо все. Лучше б нас в бассейн в Лужники водили б.
Сегодня опять подтягивание сдавали. Или подтягивания? Его или их? В моем случае точно его, ибо больше раза не могу в прошлой четверти, зимой, неужели что-то могло измениться за два месяца? Если физрук так думает, то он отличается крайней наивностью, как сказала бы моя бабушка.
Сейчас май, тепло, самое оно по улице бы побегать, даже я не против. Но нет, бегали мы по грязи, а сдавать подтягивания будем в пропахшем потом и резиной зале.
«Хорошев! кричит физрук. Давай, истребитель». И я плетусь к турнику.
Спрыгнув после жалких своих конвульсий с турника, ударился коленом об пол из кривых, жирно вымазанных бордовой, как запекшаяся кровь, краской, поковылял обратно в строй, в конец позорный свой, а физрук мне: «Ну, Хорошев, елки зеленые, ну ты совсем дохлый, как ты девушку будешь защищать от хулиганов в подворотне?» Не хожу по подворотням, пробормотал я. «А в армии как будешь, а?» А не возьмут меня, говорю, по состоянию здоровья. «Да что ты говоришь? Петя, запомни: в советскую армию любого возьмут, кто своими ногами в военкомат пришел!» Сейчас, говорю, перестройка. Он махнул рукой: «Советская армия это надолго. Может быть, навсегда». Сказав это, физрук как-то помрачнел и приказал девочкам подтягиваться. А у них подтягивание халявное низкая перекладина, тело под углом градусов в сорок пять, пятки на полу, так и я хоть сто раз смогу. Главное: у девок в такой позе на этом псевдотурнике сиськи видны хорошо.
* * *Лама с первого класса дружила с Катей Быковой по прозвищу Корова. У кликухи происхождение простое: Быкова, бык, корова Говорили, что подрайона ее уже отымело. Правда, я вообще таких людей не видал. Ни одного. А говорили те, кто даже свечку не держал (была такая модная присказка, про свечку).
Лама с первого класса дружила с Катей Быковой по прозвищу Корова. У кликухи происхождение простое: Быкова, бык, корова Говорили, что подрайона ее уже отымело. Правда, я вообще таких людей не видал. Ни одного. А говорили те, кто даже свечку не держал (была такая модная присказка, про свечку).
А Лама она вся такая приличная, интеллигентная. Тонкая. Корова же полная, сиськи рано выросли, лицо круглое, нос картошкой, глаза желтые. Оттеняют друг друга. В 7-м классе это стало особенно актуально: Лама защищалась от приставаний, Корова грелась в лучах ее благочестия, если можно так выразиться.
А вообще таким вот красивым-интеллигентным ламам не везет приличные парни не рискуют к ним приближаться, уверенные, что облом будет еще и в присутствии язвительно-грубоватой Коровы, а в результате брешь пробивает какой-нибудь наглец-сволочь-эгоист.
Корова дружила с Одуваном. Ну как дружила они менялись жвачками какими-то или даже сигаретами, подозреваю. У Коровы отчим таксист, у Одувана родители по заграницам, и сам он с ними где-то жил, в Алжире типа. Я подумал, что могу спросить Одувана спросить у Коровы спросить у Ламы самому смешно уже, да, как Лама ко мне относится.
Сначала я решил взять слово с Одувана, что он никому не разболтает.
Что именно не разболтаю? уточнил Одуван. Чего у тебя за тайны?
Про ммм девушку одну.
Втюрился!
Нет.
Колись, в кого!
Да не, не, все, иди на фиг, Одуван.
Отмазался, короче.
Вечером бесконечно слушал цеппелиновский Communication Breakdown. Название песни прям по теме: никакой у нас коммуникации.
* * *Ты куда? спросила мать вечером.
К соседу.
Слушай, она начала закипать, не нравится мне, что ты к Лёньке таскаешься!
А чо такого? Я пластинки переписываю.
У матери на щеках расцвел румянец, как бледный пион. Сейчас орать будет.
Вот так и будешь, она шумно втянула воздух носом, ноздри затрепетали, ну все, мне хана, всю жизнь пластинки переписывать! Как Лёнька, точно. И ладно бы музыка настоящая а то рок этот дурацкий, ни уму, ни сердцу. Бездельники вы!
Это несправедливо.
Я школьник. А Лёня инженер, напомнил я маме. Лёня как Аркадий наш. И кооператив открывать собирается. Компьютеры паять.
Напаяет он, как бы ему потом чего не припаяли! Нет, все-таки как люди не меняются это ж удивительное дело.
Кто не меняется? Я перестал что-либо понимать.
Да что с тобой говорить махнула рукой мать.
Иголка бесшумно опустилась на медленно вращающееся виниловое поле. Никаких щелчков, легкое шипение. И вдруг разболтанная гитара, голос дрожащий и резкий, как наждак.
Она всегда махала рукой, как будто отправляла поезд, когда не знала, о чем еще со мною поспорить и за что меня отругать.
Действительно, не к чему, ответил я впервые в жизни так. Наверное, дерзко с матерью не хочет разговаривать! Но если действительно не хочу. В таком, во всяком случае, тоне.
* * *Лёнь, а вот мои родители начал я, когда тот распечатывал пластинку «великой американской группы, которую у нас никто не знает». Во внутренностях пластинки фото, где какие-то дядьки толстые, волосатые и бородатые, как какие-нибудь крестьяне со старинных картин. Grateful Dead.
Лёнь, снова начал я, когда пластинка уже закружилась и игла опустилась с шипением. Вот меня родители чмырят за то, что я музыку слушаю.
Ну у них же другие вкусы, они не любят ни блюз, ни рок тем более.
Чмырить-то зачем?
Да не обращай внимания, родители тебя любят и хотят, чтоб ты учился хорошо.
Это понятно. Но музыка разве мешает?
Надеюсь, что нет.
Вот этот на тебя похож. Я ткнул пальцем в фото на развороте пластинки. Ты?
Нет, это Джерри Гарсия, улыбнулся Лёня. И вдруг спросил: Петь, а тебе сколько лет уже? Одиннадцать, двенадцать?
Четырнадцать, пришлось мне сказать. Я почувствовал, как щеки теплеют. Вот кто его за язык тянул, а? Получается, меня опять за малолетку приняли. Не кто-нибудь, а друг, можно сказать.
Как время-то летит, покачал головой Лёня. Такой большой уже! А вроде недавно мама твоя замуж выходила.
Ты помнишь?
Конечно! Пир устроили
Ты был?
Конечно, мы тогда дружили все. Я, мама твоя, папа, Аркадий Как он, кстати?
Да ничего, живет у жены.
Хорошо ему, усмехнулся Лёня. Наверное. Слушай, а тебе девочки уже нравятся?