Я полагала, что женщина должна была действовать. Например, огреть державшего ее за шею мужчину вазой по голове или же воткнуть ему ножницы в бедро. Но Дрейк говорил не об этом, он уже какое-то время учил меня смещаться не физически, то есть не телепортировать собственное тело за пределы зоны опасности, но телепортировать саму опасность. То есть смещать кадры текущей реальности. Причем быстро.
Я же смотрела на Учителя в серебристой форме и понимала, что не хочу становиться этой женщиной мне было слишком хорошо жить. На дворе поздняя весна, почти лето; передо мной красивый мужчина в форме, и чужие панические мурашки растворялись мол, все верно, мы пойдем, ибо мы не из этой реальности.
Когда-то я полагала, что связь между двумя людьми, которые давно вместе, постепенно меркнет. Что ее нужно «подогревать», освежать, или как это называется? С Дрейком было иначе: с ним «связь» крепла сама, новизна чувств не угасала, сохранялись и желания, и острота восприятия ощущений. Не чудеса, норма. В его случае точно. И потому я, откинувшись на спинку стула, охотно теряла лоскуты воображаемой картины чужое женское тело, таз, давление на шею, как остатки сна поутру.
Куда интереснее мне был тот, кто стоял напротив.
Я не дождался твоего ответа, Ди. А ведь это важно.
Важно. Но он сам говорил, что времени нет, что «я все всегда успею». И сейчас я хотела посвятить это самое время любованию его ладной фигурой, плечами, линией подбородка. Зачем мы отправились в Реактор так рано? Могли бы позавтракать дома, занятие провести на пару часов позже.
Начальник тем временем неспешно приблизился к моему столу, оперся на него рукой, наклонился. Подался вперед настолько, что я ощутила, как колышутся мои волосы от его дыхания.
Бернарда Тихий голос рядом с ухом. Секунда застыла, превратилась в отдельный мир. Знаешь, чем ты сейчас пахнешь?
Нет.
Это слово даже не слетело с моих губ Дрейк уловил ответ-мысль. Запах его нового парфюма действовал на меня исключительно одинаково отключал голову сразу же, как только долетал до ноздрей. Тепло, светло, солнечно. Зачем нам какая-то женщина и чужой стресс?
Ты пахнешь желанием касаний. Вожделением.
Когда он произносил эти слова тихо, что-то складывалось и раскладывалось внутри меня. Моментально отключились все центры сопротивления, остались только рот, полный слюны, и чувственная готовность всех рецепторов.
Ты пахнешь, голос обволакивающий, такой же бархатный, как и аура Дрейка, желанием принять. Добровольно. Отдать все.
Последние слова с ноткой жесткости. Едва уловимой. Так случайно отблескивает сталь ножа, которым режут для букета цветы. Очень красивые цветы.
И знаешь, что во мне это пробуждает в ответ?
Нет. Очередная жадная, игривая мысль.
Много всего
Я забыла про урок. Про стены Реактора, про надобность слушать учебный материал рядом с тем, кто стоял сейчас близко, создалось отдельное пространство.
Например?
Агрессию. Шепот не потерял мягкости. Ту древнюю, очень глубокую, которую я никогда не выпускаю наружу. Желание обладать. Это будит во мне собственника, который хочет клеймить. И еще огромную нежность как каньон, как трещину. Она делает меня уязвимым. Эта любовь к тебе.
Ты не бываешь уязвимым.
«Бываю, когда это касается тебя».
Моей шеи коснулись губы. Мягко-мягко. Под мочкой уха. Спустились ниже проложили дорожку из трех поцелуев. А после настиг коварный вопрос:
Но мы ведь тратим время не на то, правда? Я так и не дождался от тебя ответа.
По теме урока. Точно Вот только не давалась сегодня мне эта тема, внимание смещалось не туда. Нет, бывало, я совершенно спокойно воспринимала Дрейка как учителя, но не сегодня.
Мне просто нравится на тебя смотреть.
Начальник отстранился, и взгляд его сделался хитрым.
Может, сменить тебе преподавателя? Чтобы ты на него не реагировала?
Если хочешь, чтобы мы в первый раз поругались, смени.
Дрейк выпрямился. Теперь на его губах играла та самая улыбка, которую никто и никогда не мог разгадать.
Кстати, я легко пожала плечами, мы ведь и правда никогда за всю нашу историю не ругались. Ни разу. Прямо совсем не как «обычная пара».
Он взял стул, поставил напротив, сел за мой стол с обратной стороны. Отзеркалил мой же взгляд ленивой расслабленной кошки, вот только в его глазах, в отличие от моих, плескались под двойным дном странные выражения.
Он взял стул, поставил напротив, сел за мой стол с обратной стороны. Отзеркалил мой же взгляд ленивой расслабленной кошки, вот только в его глазах, в отличие от моих, плескались под двойным дном странные выражения.
Думаешь, это хорошая идея иметь со мной конфликты? Не забывай, я все-таки всемогущ. Об этом сложно было забыть. И, если спокойная жизнь тебе однажды наскучит, я с удовольствием внесу в нее эмоциональное разнообразие. Но только в качестве игры. Потому что настоящая ссора между нами чревата большими последствиями.
Вздрогнут Уровни?
Возможно, не только они. Дрейк, увлеченный, как мальчишка, вдруг снова подался вперед. Хочешь, я покажу тебе?
Что именно?
Нашу ссору.
Очередная «прямая трансляция»?
Хочу.
Я сама не знала, зачем ответила так. Наверное, из любопытства, потому что настоящих ссор между нами я никогда не желала и даже не верила, что смогу хоть одну из них спокойно пережить. Мы и правда необычная пара, и такие, как мы, не сходятся для того, чтобы сотрясать землю пустыми склоками.
Он коснулся моей руки. Положил свою ладонь сверху, и мир тут же вздрогнул. Я увидела себя, сидящую в маминой квартире на кровати. На Земле, в своей старой комнате. И сердце мое было порвано в клочья. Оно, избитое и раненное неправильными словами, ощущалось отекшим, разбухшим от боли. Мир накренился, как битое пыльное стекло в ссохшейся раме. И, помимо своей собственной боли, ввинтился в меня жгут чужой боли Дрейковой. Она была в разы сильнее моей, острее, ужаснее. Она была Вершащей, могучей, как черная дыра, и практически неуправляемой. Она была Антивселенной, убийцей.
Всего лишь секунда и касание прервано. Вновь солнечный кабинет в Реакторе, стены, испещренные солнечными зайчиками.
Вот чем чреваты наши с тобой конфликты.
В Дрейке не было напряжения. Ни капли. Он знал, что до этого никогда не дойдет, я, как ни странно, знала это тоже, но увидеть последствия размолвки воочию наглядный пример сценария, в который я уже никогда не захочу попадать.
Ух По моей спине прошли мурашки, на этот раз ледяные. Очень познавательно.
А он меня любил. Любил так, что не разбить, не разлить, даже не потревожить это чувство. Удивительный человек, глубины которого мне никогда не познать. И я любила его так же.
Дрейк посмотрел на часы.
Десять минут до конца занятия, и мы потратили время не на то.
Время невозможно потратить «не на то» ты сам этому учил.
Ладно, он легко согласился, перенесем на следующий раз. «А этим вечером я покажу тебе воочию, какой отклик во мне пробуждает твое вожделение» это не прозвучало, но я уловила. Дождаться бы.
Следующие два часа у меня будут заняты новобранцами.
Я оживилась.
Какими новобранцами?
У-у-у, Дрейк улыбнулся шире, самый быстрый шаг к нашей первой ссоре, если ты на одного из них засмотришься.
Он шутил. Он знал, что этого никогда не случится. И потому пояснил:
Я собираю еще один отряд для работы на сложных, отдаленных уровнях.
Вон оно что Некие не знакомые мне могучие ребята будут проходить собеседование и тесты. Занимательно.
Я привыкла к тому, что в кабинете пусто, что в нем никогда не бывает лишней мебели меня давно перестало это тяготить. Я привыкла к Реактору и к этому миру, я вплелась в него гармонично и ласково. В эти ковры, в вид серебристой одежды на Комиссионерах, во все.
Дрейк принялся стирать тряпкой с доски меловую линию, которую нарисовал ранее для наглядного пояснения, график роста гормонов в стрессовых ситуациях. Он до сих пор использовал обычную доску и мел из-за меня, знал, что я отвлекаюсь на висящие в воздухе световые чертежи.
А сколько тебе лет? вдруг спросила я неожиданно для себя самой. И плечи Начальника заходили ходуном. Повернулся он с широкой улыбкой на лице, сложил тряпку между ладонями:
Решила наконец выяснить возраст собственного мужа? Не поздновато?
Мне тоже было смешно.
Ну и даже ответ не нашелся.
Тряпка отправилась на деревянную полку-подставку. Изогнулась бровь на мужском лице.
Что, если я скажу «сто»? Или «сто десять»? Представишь меня дряхлым стариканом с трясущимися коленями и шамкающим беззубым ртом? У людей неверные ассоциации срабатывают быстро. А если скажу «тысяча»? Превращусь в злобное чахлое существо, которое держит свою смерть в «яйце»? Или как там у вас на Земле в сказке?