Не успела Вера поправить волосы, как к ним подбежал мальчик на вид лет пяти и преданно уставился на Сашу.
А вот и мой Арсений, представил мальчика Саша. Я скучал по тебе, сынок. Распаковывай мой рюкзак, там тебе подарки.
Его Арсений? Вера была рада, что ее мозг совсем отупел от дороги, и она не способна даже на такую эмоцию как глубокий шок.
Мой крестник, Саша улыбкой ответил на ее выразительный взгляд. Сын брата Вадима.
Очень приятно, устало сказала Вера. Действительно, как же приятно, когда у твоего мужа нет внебрачных детей.
Твоя жена? Покосился на нее мальчик, доставая из рюкзака конструктор. Бабушка говорила, что ты женился. Поздравляю.
Да, проводи в дом, сынок, Саша потрепал крестника по белокурым волосам.
При встрече с новыми родственниками Вера натянула самую очаровательную улыбку, глаза же пытливо рассматривали этих людей, пытаясь понять, что они собою представляют. Веру била лёгкая дрожь, когда Саша открыл дверь и пропустил ее вперёд, эта же дрожь не отступила до самого конца.
Запах в доме был затхлый и неприятный, похоже пахло в больничной палате. Возможно, именно так и должно пахнуть в жилище одиноких стариков. Сашины родители, как Вера узнала, жили совсем одни. Мать была узницей четырёх стен, а отец в преклонных летах. Разница в возрасте у Сашиных родителей была в семнадцать лет.
В остальном же в доме было чисто и опрятно. Тоже как в хорошей больничной палате.
Первым делом Верин взгляд упал на старика. Сашин отец был совсем плох. Его широкое доброе лицо исказили глубокие крупные морщины, глаза были бесцветны и водянисты. Он сидел в кресле-качалке, его ноги, несмотря на сильную жару, были перевязаны пуховыми платками. Саша говорил, что отец почти не ходит. Своим опытным взглядом прилежной студентки медицинского университета Вера отметила к букету заболеваний свекра, слабо функционирующую щитовидную железу, об этом свидетельствовали рыхлое тело, визуальное увлечение шеи в объеме, повышенная сухость кожи. Старик, действительно, выглядел жалко. От него веяло зловонным дыханием болезни, этот запах, как обычно, бывало, смутил молодую здоровую Веру, побудив в ней невольное чувство брезгливости и даже вины за силы в собственном теле. Сколько б она ни повидала старых и больных людей, Вере так и не удалось избавиться от этих недостойных чувств.
Вера улыбнулась Сашиному отцу, вышло слегка натянуто. Свекор ответил на ее улыбку лучистым взглядом, и пелена неловкости исчезла. Вера улыбнулась во второй раз, уже более широко и доброжелательно.
В кресле с книгой в руках сидела молодая женщина, на нее и был похож светловолосый голубоглазый Сашин крестник. Жена Сашиного брата. Вера оглядела ее беглым взглядом худенькая блондинка, очень изящная, лишенная угловатости, длинные волосы.
В кресле напротив расплылась женщина лет шестидесяти, по паспорту она была лет на десять моложе. По рассказам Саши Вера поняла, что две женщины в комнате мать и дочь. Та, что была матерью блондинки, словно сошла с анекдотов про злобных тещ: нарисованные чёрным карандашом тоненькие неестественные брови и помада дешевого розового оттенка делали женщину похожей на клоуна из фильмов ужасов. Очевидно, импозантная по молодости, теперь же она расплылась до шестидесятого размера одежды.
Господи Иисусе! Необъятная женщина первой нарушила молчание. Заявился! Мы тебя вчера ждали, думали уж не приедешь опять. Родителей-то совсем забросил.
Вы же знаете, Алена Михална, что в сезон добраться до вас не так уж просто. Мы больше суток простояли в пробках. Саша с радушием обнял большое тело, будто и не называл родственницу при Вере "умалишенной старухой", затем подошёл к жене брата. Юлечка, ты все такая же красавица.
Это твоя жена? Юлия приняла объятья, но не сводила с Веры пристального взгляда, свойственного симпатичным женщинам при виде потенциальных соперниц.
Да, это моя Вера, прошу любить и жаловать, ответил Саша. Вере хотелось быть столь же уверенной и естественной как он, но плечи и голова предательски клонились к полу. А где Вадим?
Боюсь, что он твою братскую любовь не разделяет, Алёна Михайловна скривила губы в неприятной улыбке. Как услышал, что ты едешь сюда, да еще и с женой, тем же вечером смотал отсюда удочки в неизвестном направлении.
Саша усмехнулся уголком губ.
А жена-то твоя уж больно на Лидку похожа, скрипучий смех Алены Михайловны сотряс воздух. Она как вошла, я уж подумала, что эта бедовая опять с тобой заявилась.
Саша усмехнулся уголком губ.
А жена-то твоя уж больно на Лидку похожа, скрипучий смех Алены Михайловны сотряс воздух. Она как вошла, я уж подумала, что эта бедовая опять с тобой заявилась.
Саша посмотрел на тещу брата долгим недобрым взглядом. Вера видела у мужа подобный взгляд однажды и вновь до смерти перепугалась.
Я не понимаю, о чем вы, голос Саши сделался глухим и мрачным.
Да-да, я тоже заметила сходство, Юлия словно решила подлить масла в огонь.
Сашины губы сжались в одну тонкую полосу. Его ноздри медленно втягивали в себя воздух, Саша всецело отдался этому дыханию.
Подойди ко мне, Сашенька, я тебя обниму, Вера вздрогнула, услышав голос свекра слишком громкий и ясный для его возраста и состояния здоровья. И пусть твоя жена тоже подойдет. Я хочу поцеловать ее.
Вера смутилась. Она с трудом сделала шаг навстречу Сашиному отцу, подавляемая пристальным взглядом Алены Михайловны и ее дочери.
Саша опустился перед отцом на одно колено, они тепло и сердечно обнялись. Вера долго медлила, но решила последовать его примеру. Руки старика были шершавыми и холодными. Он погладил ее по волосам.
Добро пожаловать в семью, дочка, произнес он, держа в руках Верино лицо. Как тебя зовут?
Вера, ответила она.
Мое имя Петр Сергеевич. Можешь называть меня так, а можешь папой. Как тебе самой удобнее.
Вера не смогла назвать его отцом, и знала, что не назовет и впредь, но была благодарна Петру Сергеевичу за такой тёплый приём.
Спасибо, сказала она.
Отдохните с дороги. Завтра мы нажарим шашлычков в честь вашего приезда.
Саша взял Веру за руку и повёл по лестнице на второй этаж. Все его движения были резкими и нервными, он не удостоил жену и тёщу брата взглядом, только лишь кинул им в лицо своё надменное безразличие, как кидают крохи со стола надоевшим псам.
Вот ты совсем один,
И это твоя воля.
Ты жизни властелин.
Сладка ведь твоя доля?
Ты бросил всё и всех,
Никто тебе не нужен.
И это твой успех,
Теперь ни с кем не дружен.
И вспомни же теперь,
Как сильно докучали.
И вот закрыл ты дверь,
Все сразу замолчали.
Ты счастлив, что один?
Что чай твой отсырел?
Не ври хоть сам себе -
Душой ты постарел.
Глава 2
Вадим Дронов был одним из немногих людей, что любили лихие дороги-серпантины. Нет, он не был бывалым и рисковым водителем, напротив, на дорогах он отличался достаточной аккуратностью.
Просто извилистые горные дороги помогали ему забыться. Вадим сосредоточенно впивался руками в руль и силой давил на газ при подъемах, затем вдумчиво притормаживал на спусках. Занимательная автомобильная игра. Благослови Бог эти сложные, требующие внимания дороги.
Вадим ехал в ночь, заранее зная, что день обещает быть насыщенным на эмоции.
Всю дорогу его одолевало воспоминание грядущим днём будет ровно год, как умер его тесть Евгений Левин. Вадим ненавидел тестя всей душой за то, что тот попрекал его куском хлеба. Семья Вадима после смерти Павла в самом деле жила на подаяние семьи Левиных. Павел был кормильцем, опорой Павел был всем.
Возможно, подсознательно Вадим даже желал тестю смерти. А вот теперь, когда год назад Евгений Левин умер от инсульта ранним утром в больничной палате, Вадим проникся к нему неожиданной симпатией.
Возможно (а скорее даже вероятнее всего), он, Вадим, кончит также. Обыкновенная будничная, оттого и горькая, смерть. Нет, тесть ее не заслуживал, ему следовало умереть более славно и ярко, под стать своей личности.
Вадим мысленно воспроизвёл в голове облик тестя, представлявшего собой архетипичный образец представителя богоизбранного народа. Его холёные женственные руки свидетельствовали о целом поколении праздных изнеженных состоятельных дельцов.
Глаза тестя светились умом и хитрецой, какая бывает у людей с высокой коммерческой жилкой. Он умел делать деньги из всего на свете, делал их так легко, будто раскладывал колоду карт, намереваясь поиграть в дурака.
Затем Евгений пресытился размеренной жизнью и благословил небо за свою дочь, свою принцессу Юленьку. Он обожал ее и гордился тем, что Юля выросла красавицей. Вот тут-то фортуна отомстила ему за долгие годы безлимитного пользования ее дарами. Любимая неотразимая Юленька вышла замуж за абсолютно бесперспективного парня, а ведь могла найти себе обеспеченного достойного мужчину. По правде сказать, добровольно Евгений Левин не отдал бы дочь за Вадима Дронова, если б она не забеременела от него. Его утешало только то, что Юленька любила этого дурака, иначе стала бы так позорить семью. Евгений и Алёна Левины сидели за кухонным столом, смотрели куда-то в пустоту и гадали, отчего с ними произошло такое несчастье. Они просто физически не могли выносить этого недоумка, знали бы, что Вадим когда-то станет им зятем, побросали бы свой доходный туристический бизнес (Левины содержали гостевой дом) и убрались бы куда глядят глаза.