Я пришла к вам, мистер Холмс, начала она, потому что однажды вы помогли моей нанимательнице, миссис Сесил Форрестер, разрешить одно домашнее затруднение. Она не может забыть вашу доброту и ваше искусство.
Миссис Сесил Форрестер задумчиво протянул Холмс. Кажется, я когда-то оказал ей не слишком значительную услугу. Дело, насколько мне помнится, было крайне простым.
Она так не считает. Во всяком случае, мое дело простым вы не назовете. Трудно даже вообразить ситуацию более странную и необъяснимую, чем та, в которой я очутилась.
Холмс потер руки, и глаза его заблестели. Он подался в своем кресле вперед, и его четкие ястребиные черты выразили предельную сосредоточенность.
Излагайте, предложил он властным, деловым тоном.
Я почувствовал неловкость и, сказав: «Уверен, вы меня извините», поднялся с кресла.
К моему удивлению, девушка протянула руку в перчатке со словами:
Если ваш друг будет так добр задержаться, он сослужит мне неоценимую службу.
Я вернулся в кресло.
Вкратце, продолжала девушка, факты таковы. Мой отец служил офицером в индийском полку и отослал меня на родину, когда я была еще ребенком. Мать умерла, и родственников в Англии у меня не было. Впрочем, меня поместили в хороший пансион в Эдинбурге, где я оставалась, пока мне не исполнилось семнадцать лет. В семьдесят восьмом году отец, тогда старший капитан полка, получил годовой отпуск и вернулся домой. Он телеграфировал из Лондона о благополучном прибытии и велел мне немедленно приехать, указав своим адресом отель «Лэнгем». Помню, слова его телеграммы дышали добротой и любовью. По прибытии в Лондон я направилась в «Лэнгем», и мне сообщили, что капитан Морстен числится их постояльцем, однако накануне вечером он ушел и до сих пор не вернулся. Я прождала весь день, не получив о нем никаких известий. Вечером по совету управляющего отелем я связалась с полицией, и наутро мы поместили объявление во всех газетах. Ответа мы не получили, и до нынешнего дня о моем несчастном отце ничего не известно. Он вернулся домой с сердцем, полным надежд, чтобы обрести покой и отдых, а вместо этого
Девушка поднесла руку к горлу, и ее фразу оборвало глухое рыдание.
Дата? спросил Холмс, открывая записную книжку.
Мой отец исчез третьего декабря тысяча восемьсот семьдесят восьмого года, почти десять лет тому назад.
Его багаж?
Остался в отеле. Среди вещей не нашлось ничего, что дало бы подсказку, где искать отца: одежда, книги, да еще немало экзотических диковинок с Андаманских островов. Отец служил офицером в части, которая несла охрану тюрьмы.
У него были друзья в городе?
Нам известен только один. Майор Шолто, который служил в том же Тридцать четвертом Бомбейском пехотном полку. Майор некоторое время назад вышел в отставку и жил в Аппер-Норвуде. Конечно же, мы с ним связались, но он даже не знал, что его однополчанин был в Лондоне.
Удивительный случай, заметил Холмс.
Я еще не дошла до самого удивительного. Лет шесть тому назад, а точнее, четвертого мая тысяча восемьсот восемьдесят второго года в «Таймс» появилось объявление, где запрашивали адрес мисс Мэри Морстен и заявляли, что ответить в ее интересах. Ни имени, ни адреса не прилагалось. В то время я только что поселилась в семействе миссис Сесил Форрестер в качестве гувернантки. По ее совету я поместила в газетной колонке для объявлений свой адрес. В тот же день мне пришла по почте небольшая картонная коробка, в которой я обнаружила очень крупную яркую жемчужину. Никакой записки не прилагалось. С тех пор каждый год именно в этот день неизменно появляется похожая коробка с такой же жем-чужиной и никакого указания на отправителя. Знатоки сочли жемчужины редкими и весьма ценными. Вы можете убедиться, что они действительно очень красивы.
С этими словами мисс Морстен открыла плоскую коробочку и показала мне шесть чудеснейших жемчужин, каких прежде я в жизни не видел.
Ваш рассказ чрезвычайно интересен, произнес Шерлок Холмс. С вами еще что-нибудь произошло?
Да, не далее как сегодня, поэтому я и обратилась к вам. Утром я получила вот это письмо и прошу вас его прочитать.
Благодарю вас, сказал Холмс. Передайте, пожалуйста, и конверт. Почтовый штемпель: Лондон, Юго-Запад, дата седьмое сентября. Гм! Отпечаток большого пальца на уголке вероятно, почтальона. Бумага высшего качества. Конверт шесть пенсов за пачку. Отправитель разборчив в выборе канцелярских принадлежностей. Адрес отсутствует. «Будьте сегодня в семь часов вечера у третьей колонны слева возле театра Лицеум. Если вы мне не доверяете, приведите с собой двух друзей. С вами обошлись несправедливо, это необходимо исправить. Полицию не привлекайте. Если позовете, все пойдет прахом. Ваш неизвестный друг». Что ж, действительно превосходная загадка. Как вы намерены поступить, мисс Морстен?
Да, не далее как сегодня, поэтому я и обратилась к вам. Утром я получила вот это письмо и прошу вас его прочитать.
Благодарю вас, сказал Холмс. Передайте, пожалуйста, и конверт. Почтовый штемпель: Лондон, Юго-Запад, дата седьмое сентября. Гм! Отпечаток большого пальца на уголке вероятно, почтальона. Бумага высшего качества. Конверт шесть пенсов за пачку. Отправитель разборчив в выборе канцелярских принадлежностей. Адрес отсутствует. «Будьте сегодня в семь часов вечера у третьей колонны слева возле театра Лицеум. Если вы мне не доверяете, приведите с собой двух друзей. С вами обошлись несправедливо, это необходимо исправить. Полицию не привлекайте. Если позовете, все пойдет прахом. Ваш неизвестный друг». Что ж, действительно превосходная загадка. Как вы намерены поступить, мисс Морстен?
Именно этот вопрос я и хотела вам задать.
Тогда мы непременно отправимся вместе. Мы с вами и да, конечно же, доктор Ватсон. Он именно тот человек, который нам нужен. Ваш корреспондент упоминает двух друзей. Мы с доктором Ватсоном сотрудничали и раньше.
А доктор Ватсон согласен пойти? спросила мисс Морстен с умоляющим видом.
Буду горд и счастлив, горячо заверил я, если смогу быть хоть чем-то полезен.
Вы оба очень добры, отозвалась мисс Морстен. Я вела уединенную жизнь, и у меня нет друзей, к которым я могла бы обратиться. Если я приду в шесть, это будет вовремя?
Ни в коем случае не опаздывайте, предупредил Холмс. Впрочем, вот еще что. Почерк на конверте тот же самый, что и на посылках с жемчужинами?
У меня с собой образцы, ответила мисс Морстен, протягивая шесть бумажных листков.
Вы, несомненно, образцовый клиент. У вас верная интуиция. Давайте-ка посмотрим. Холмс разложил листки на столе и стал внимательно их сравнивать. Почерк изменен, за исключением письма, однако автор, вне всякого сомнения, один и тот же. Взгляните, как тут и там пробивается греческое «е», и обратите внимание на завиток-хвостик в букве «ц». Эти буквы, бесспорно, выведены одной и той же рукой. Не хочу внушать вам напрасные надежды, мисс Морстен, но есть ли хоть какое-нибудь сходство между этим почерком и почерком вашего отца?
Ни малейшего.
Я так и думал. Итак, мы ждем вас к шести. Позвольте мне оставить эти бумаги у себя. Я над ними еще подумаю. Сейчас только половина четвертого. Тогда au revoir![4]
Au revoir! повторила наша гостья.
Она окинула нас ясным, приязненным взглядом, спрятала на груди коробочку с жемчужинами и поспешила уйти. Стоя у окна, я наблюдал, как она быстро идет по улице, пока ее скромная шляпка с белым перышком не затерялась в серой толпе.
Какая привлекательная женщина! воскликнул я, оборачиваясь к своему компаньону.
Холмс снова разжег трубку и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.
Привлекательная? вяло отозвался он. Я что-то не заметил.
Да вы и вправду автомат, вычислительная машина! бросил я. Временами в вас появляется что-то совершенно нечеловеческое.
Холмс мягко улыбнулся:
Чрезвычайно важно, чтобы ничьи личные качества не влияли на ваши суждения. Клиент для меня это простая единица, один из факторов задачи. Эмоции враждебны ясности рассудка. Уверяю вас, самая очаровательная женщина из всех, кого я знал, была повешена за то, что отравила трех маленьких детей ради страховки, а самый отталкивающий тип из числа моих знакомых филантроп, который потратил чуть ли не четверть миллиона на лондонских бедняков.
Но в этом случае
Исключений я не делаю. Исключения опровергают правила. Вам случалось когда-нибудь изучать характер по почерку? О чем вам говорит эта беглая надпись?
Почерк разборчивый и правильный, ответил я. Писал человек деловой и твердый характером.
Холмс покачал головой:
Посмотрите на эти буквы «е». Петелька на них такая крохотная, что их можно принять за часть буквы «и». У человека с твердым характером всегда видна разница между «е» и «и», даже если он пишет очень неразборчиво. Буква «т» везде разная, а заглавные буквы указывают на чувство собственного достоинства. Я сейчас ухожу. Мне нужно навести кое-какие справки. Позвольте вам порекомендовать эту книгу, весьма и весьма замечательную. Это «Мученичество человека» Уинвуда Рида. Вернусь через час.
Я сидел у окна с книгой в руке, но мысли мои блуждали вдалеке от смелых выкладок автора. В мыслях я возвращался к нашей недавней гостье, вспоминал ее улыбку, глубокий грудной голос, странную тайну, что вторглась в ее жизнь. Если ей было семнадцать, когда исчез ее отец, сейчас ей должно быть двадцать семь: прекрасный возраст, когда юность растеряла свою самоуверенность и приобретенный опыт слегка ее отрезвил. Так я сидел и размышлял, пока в голову мне не полезли такие опасные мысли, что я поспешил к письменному столу и всецело погрузился в свежий трактат о патологии. Как может армейский хирург с убогим здоровьем и еще более убогим банковским счетом даже помышлять о таких вещах? Мисс Морстен всего лишь простая единица, один из факторов, и ничего больше. Если мое будущее беспросветно, то уж лучше встретить его, как подобает мужчине, а не пытаться разогнать мрак блуждающими огоньками фантазии.