Мистер Таддеус Шолто умолк, продолжая ерзать на своем роскошном канапе. Мы сохраняли молчание, размышляя над новым оборотом, который приняло это таинственное дело. Холмс первым вскочил на ноги.
Сэр, от начала до конца вы поступали совершенно правильно, произнес он. Возможно, мы сумеем прояснить то, что до сих пор было непонятно, и тем частично вам отплатим. Но, как только что заметила мисс Морстен, уже поздно, и нам лучше приняться за дело не откладывая.
Наш новый знакомец аккуратнейшим образом свернул трубку кальяна и достал из-за занавески очень длинное пальто, отделанное тесьмой, с воротником и манжетами из каракуля. Несмотря на ночную духоту, он плотно застегнулся на все пуговицы и докончил свой наряд кроличьим треухом с висячими ушами, так что на виду осталась только его подвижная и остренькая физиономия.
Здоровье у меня хрупкое, заметил он, ведя нас за собой по коридору. Я вынужден его беречь.
Кэб ожидал нас за оградой, и маршрут, очевидно, был заранее определен, поскольку кучер сразу пустил лошадей с места во весь опор. Таддеус Шолто говорил непрерывно, и грохот колес не мог заглушить его тонкий голос:
Бартоломью очень умен. Как, по-вашему, он обнаружил, где находится сокровище? Пришел к выводу, что оно внутри дома, вычислил кубатуру здания и промерил все, не пропустив ни единого дюйма. Среди прочего он выяснил, что высота здания составляет семьдесят четыре фута, а если взять отдельно высоту комнат, расположенных одна над другой, сложить и добавить толщину перекрытий, которую он установил, просверлив сквозные отверстия, оказалось, что общая высота не достигает семидесяти футов. Куда-то исчезли четыре фута. Они могли помещаться только на самом верху. Бартоломью пробил отверстие в потолке верхнего этажа, и там, конечно, оказался еще один замурованный чердак, о существовании которого никто и не подозревал. А в центре его стоял ларец, опертый на две балки. Брат стащил его вниз через пробитое отверстие и дело было сделано. По его подсчетам, стоимость драгоценностей составляет не менее полумиллиона фунтов стерлингов.
Услышав о такой грандиозной сумме, мы широко раскрыли глаза и переглянулись. Если мы сумеем отстоять права мисс Морстен, она превратится из нищей гувернантки в богатейшую наследницу в Англии. Преданного друга обрадовало бы подобное известие, но я, к стыду своему, должен сознаться, что мной овладело себялюбие и сердце словно бы налилось свинцовой тяжестью. Я сбивчиво пробормотал какие-то поздравления и сидел понурившись, с поникшей головой, глухой к болтовне нашего нового знакомца. Он был несомненный ипохондрик, и я, как сквозь сон, слушал бесконечное перечисление симптомов, вопросы про состав и действие бессчетных шарлатанских снадобий, часть которых он носил с собой в кармане в кожаном футлярчике. Надеюсь, что он не запомнил иные из советов, которое я дал в тот вечер. Холмс утверждает, что я предостерегал мистера Шолто о величайшей опасности, грозящей при приеме более двух капель касторового масла, и одновременно рекомендовал ему лошадиные дозы стрихнина в качестве успокоительного средства. Как бы то ни было, я почувствовал явное облегчение, когда наш кэб резко остановился и кучер спрыгнул с козел, чтобы открыть дверцу.
Вот, мисс Морстен, это и есть Пондишерри-Лодж, объявил мистер Таддеус Шолто, помогая ей выйти.
Глава V
Трагедия в Пондишерри-Лодж
Когда мы достигли последней сцены нашего ночного приключения, было уже около одиннадцати часов. Сырой туман громадного города остался позади, и вечер стоял довольно погожий. С запада дул теплый ветер, и по небу медленно плыли тяжелые тучи, между которыми изредка проглядывал месяц. Было довольно светло, однако Таддеус Шолто снял с кэба один из боковых фонарей, чтобы показывать нам дорогу.
Парк был обнесен очень высокой каменной стеной, усыпанной сверху битым стеклом. Единственным входом служила узкая, окованная железом дверь. В нее наш проводник постучал на манер почтальона.
Кто там? послышался изнутри грубый голос.
Это я, Макмердо. Пора тебе узнавать меня по стуку.
Из-за двери донеслось ворчание, звякнули и заскрежетали ключи. Дверь тяжело повернулась на петлях, и перед нами предстал коренастый широкогрудый человек. Вытянув шею, он недоверчиво впился в нас глазами, в которых отражался желтый свет фонаря.
Это вы, мистер Таддеус? А кто это с вами? Насчет других хозяин меня не предупреждал.
Неужто, Макмердо? Вы меня удивляете! Вчера вечером я сообщил брату, что приведу с собой друзей.
Хозяин сегодня не выходил из комнаты, мистер Таддеус, и не отдавал мне никаких распоряжений. Вам прекрасно известно, что я должен строго следовать правилам. Могу вас впустить, но ваши друзья пусть останутся там, где стоят.
Помеха была непредвиденной. Растерянный Таддеус Шолто беспомощно озирался по сторонам.
Это нехорошо с вашей стороны, Макмердо! Если я ручаюсь за своих спутников, чего вам еще нужно? К тому же здесь молодая леди. В такой час ей не пристало ждать на проезжей дороге.
Весьма сожалею, мистер Таддеус, ответил неумолимый привратник. Может, гости друзья вам, но не хозяину. Он хорошо мне платит за службу, и я свои обязанности выполняю. С вашими друзьями я не знаком.
Да нет же, Макмердо, знакомы! добродушно воскликнул Шерлок Холмс. Не думаю, что вы меня забыли. Помните боксера-любителя, с которым вы провели три раунда в зале Элисона в вечер вашего бенефиса четыре года тому назад?
Да неужто это мистер Шерлок Холмс? гаркнул чемпион. Господи боже, как же я сразу вас не признал! Вот не стояли бы молчком в стороне, а шагнули бы через порог и нанесли мне ваш встречный в челюсть, я бы тотчас сообразил, кто вы такой есть. Зря вы растратили ваши таланты, зря! Далеко бы пошли, стоило вам только захотеть.
Вот видите, Ватсон, случись мне оказаться не у дел, передо мной будет открыта еще одна научная стезя, со смехом отозвался Холмс. Наш друг, я уверен, больше не заставит нас дрожать от холода на открытом воздухе.
Входите, сэр, входите вместе с друзьями! зазывал Макмердо. Очень сожалею, мистер Таддеус, но приказания мне были отданы самые строгие. Я должен был точно знать, кто ваши друзья, прежде чем их впустить.
За каменной стеной к громадному зданию вела извилистая, усыпанная гравием тропа. Дом, квадратный и скучный, тонул в темноте: только лунный луч освещал один угол и отражался в чердачном окошке. Обширность здания, густой мрак и мертвая тишина вселяли в сердце холодок. Даже Таддеус Шолто казался обеспокоенным: фонарь в его руке раскачивался и дребезжал.
Не понимаю, пробормотал он, тут, вероятно, какая-то ошибка. Я напрямик сказал Бартоломью, что мы сюда явимся, но в его окне свет не горит. Не знаю, что и подумать.
Ваш брат всегда так строго охраняет свои владения? спросил Холмс.
Да, он последовал обычаю моего отца. Видите ли, Бартоломью был его любимчиком. Я иногда думаю, что отец рассказал ему больше, чем мне. Лунный свет падает как раз на окно Бартоломью. Светится ярко, но в комнате, кажется, темно.
Да, согласился Холмс. Впрочем, как я вижу, в окошечке рядом с входной дверью мерцает огонек.
Да, это комната домоправительницы старой миссис Бернстоун. Она нам все расскажет. Но вы не против подождать тут минуту-другую? Если мы заявимся к ней без предупреждения, это может ее напугать. Тише-тише, что там такое?
Шолто поднял фонарь. Рука его дрожала, и круги света задрожали вокруг нас. Мисс Морстен схватила меня за руку: с колотящимся сердцем мы застыли на месте, напрягая слух. В ночном безмолвии из огромного черного дома донеслось печальнейшее, что можно услышать, жалобное прерывистое всхлипывание испуганной женщины.
Это миссис Бернстоун, сказал Шолто. В доме, кроме нее, женщин нет. Подождите здесь. Я сейчас вернусь.
Шолто поспешил к входной двери и постучал особым способом. Высокая пожилая женщина отворила дверь и радостно встрепенулась:
Ох, мистер Таддеус, сэр, как я рада, что вы пришли! Как я рада, что вы пришли, мистер Таддеус, сэр!
Мы слышали ее восторженные восклицания, пока дверь не закрылась и приглушенный голос не сделался совсем неразборчивым.
Наш проводник оставил нам фонарь. Холмс неспешно посветил им по сторонам, пристально оглядел дом и большие кучи земли, загромождавшие участок. Мы с мисс Морстен стояли рядом, взявшись за руки. Любовь это удивительная, тонкая штука: до того дня мы ни разу не встречались, между нами не было произнесено ни одного ласкового слова, мы не обменивались нежными взглядами, однако в тревожный час наши руки инстинктивно потянулись одна к другой. Позднее я этому удивлялся, а тогда мне казалось совершенно естественным так поступить. И, как мисс Морстен потом часто мне повторяла, она тоже инстинктивно обратилась ко мне за утешением и защитой. Мы стояли, держась за руки, словно дети, и вокруг нас был мрак, а в наших сердцах покой.