Только не казните гонца. Мнеох велели не раскрывать всех подробностей завещания, пока ты, Мэйбелл, не приедешь в поместье. Тут она поворачивается к Уэсли. Поэтому я к тебе и заглянула. Она сказала, что приедет сегодня, а мне обязательно надо было присутствовать.
Уэсли выглядит так, будто его верхняя и нижняя челюсти вот-вот разотрут друг друга в порошок. У него вырывается какой-то сердитый звук, но он сдерживается и ничего не говорит.
Рут решает, что проще сосредоточиться на мне.
Вайолет думала о тебе каждый день. Жалела, что не смогла ничего сделать тогда, но в ее возрасте вряд ли кто-то бы позволил ей оформить опеку над тобой, и она это знала.
Так странно слышать, что кто-то заботился обо мне, а я об этом даже не подозревала. Странно представлять, что кому-то где-то я была небезразлична настолько, что они помнили меня, думали обо мне, даже когда я не была рядом.
Уэсли, продолжает Рут, Вайолет была так тебе благодарна. Ты действительно сделал все возможное и невозможное для нее, и сердце говорит мне, что она не прожила бы так долго, если бы в поместье не приехал ты. Она откашливается. Вайолет любила вас обоих и хотела, чтобы дом достался вам. Она не смогла выбрать. Поместье принадлежит вам обоим.
В комнате воцаряется гробовая тишина. Уэсли, прищурившись, пристально оглядывает меня, будто до этого заявления я была кем-то незначительным и теперь ему нужно присмотреться повнимательнее.
Обоим, машинально вторю я.
Мне приказали каждому из вас по отдельности объявить, что дом оставили вам, вместе с землями, этим коттеджем всем. А потом, когда вы окажетесь здесь, уже рассказать правду о том, что у вас, как у наследников, абсолютно одинаковые права. Она садится ровнее, распрямив плечи, будто ждет нападения. Я неукоснительно выполняю инструкции Вайолет, поэтому, прошу, не обижайтесь на меня очень уж сильно.
Уэсли смотрит мимо нас обеих, будто в другое измерение.
А я словно застряла в одном мгновении и могу только повторять:
Нам обоим.
Рут кивает.
Все необходимые счета за поместье оплачены, но, к сожалению, в финансовом плане от наследства мало что осталось. Мне она завещала коллекцию виниловых пластинок и десять тысяч долларов, а также по две тысячи каждому из моих троих детей, медсестре пять тысяч долларов и машину. О, и еще она оставила несколько сберегательных облигаций почтальону. После оплаты кремации и очень, очень щедрых пожертвований на благотворительность, указанных в завещании, на банковском счету осталось она прищуривается, вспоминая. Тридцать один доллар и мелочь.
Виктор Ханнобар начинал с местного флагманского магазина (продававшего в основном бумажники и сумочки), который потом разросся в торговую сеть по всему Теннесси, а сам он постепенно создал целую империю, занимаясь предметами роскоши к этому времени Ханнобары были известны по большей части часами. Компанию он позже продал за астрономическую сумму, и если бы у них были дети, денег бы хватило на безбедную жизнь следующей паре поколений.
Что случилось?
Рут уже собирается ответить, но у меня слишком много вопросов, поэтому приходится снова перебивать:
Как вообще можно обладать равными правами на наследство? Мы же не можем запнувшись, оглядываюсь на Уэсли и продолжаю: Не можем оба жить в доме. Можно увидеть документы? Может, она указала, как разделить активы, скажем я получаю дом, а Дж э-э Уэсли этот коттедж.
На этих словах душа Уэсли возвращается в свою телесную оболочку.
Повторите, что?
Вам самим придется решать, как и что вы захотите разделить, отвечает Рут. Вайолет по этому поводу ничего не указала. Она достает из своей безразмерной сумочки бумаги и передает нам. Внизу каждой страницы, в крошечных, напечатанных восьмым кеглем сносках, моя бабушка старательно перечислила все, что могло сделать вопрос наследства максимально трудным и щекотливым.
Хочу вам сообщить, обращается к ошарашенной аудитории Рут, что никаких долгов за поместьем сейчас нет, но с этих пор налоги и страховка переходят под вашу ответственность.
У меня падает челюсть. Никогда не живя в собственном доме, я об этом даже не задумывалась.
И о какой сумме идет речь?
В зависимости от ситуации. Если продать
Нет, возражаем мы с Уэсли одновременно и тут же хмуримся, смерив друг друга взглядами.
придется заплатить изрядные налоги. Таков порядок с полученными в наследство домами. Бенефициарам дешевле оставить их, чем продавать.
В зависимости от ситуации. Если продать
Нет, возражаем мы с Уэсли одновременно и тут же хмуримся, смерив друг друга взглядами.
придется заплатить изрядные налоги. Таков порядок с полученными в наследство домами. Бенефициарам дешевле оставить их, чем продавать.
Мозг отключается на словах о налоге на прирост капитала, но снова оживает, когда слышит:
С точки зрения налогов превратить поместье в ваше основное место жительства самое разумное решение. Но я ни в коем случае не собираюсь указывать вам, что делать. Так, а еще Вайолет Рут разворачивает лист сиреневой бумаги и идет к стене. И пока она отрывает пару кусочков скотча и что-то делает с листком, Уэсли резко разворачивается ко мне, бросив все силы на устрашающий взгляд, пока от меня не остается одно привидение.
Я выкуплю твою долю, отрывисто произносит он. Просто как факт.
Что? Ну нет!
Рут сказала мне, что я единственный наследник, так что я уже все спланировал. Я хочу много что изменить здесь, усовершенствовать все то, что давно предлагал сделать, но Вайолет никогда не слушала. Я куплю его у тебя. Отремонтирую дом, потом вызову оценщика, и ты получишь половину стоимости. Соображает он быстро, но мастерством убеждения не владеет. Вместо мягких, осторожных уговоров будто из пулемета словами стреляет. Мы заключим договор, составим график платежей.
Он сошел с ума?
Я не собираюсь отказываться от права собственности, возмущаюсь я. Это дом моей бабушки и должен оставаться в семье.
Он чуть откидывает голову назад, непроизвольно привлекая мое внимание к горлу с четко выраженным кадыком.
У тебя какое-то странное определение «семьи». Я прожил здесь четыре с половиной года, но тебя не видел здесь ни разу. Что это за внучка навещает бабушку, только когда она уже умерла и только потому, что ей что-то причитается?
Щеки горят.
Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Делайте что хотите, устало вмешивается Рут. Боковым зрением вижу, что она прикрепила лист к стене. Выполнять волю покойной вы юридически не обязаны. Но, говорю это как друг Вайолет, а не поверенный: я считаю, это было бы неправильно.
Уже собираюсь попросить больше информации, объяснений, но Уэсли подходит на шаг ближе, и все заготовленные слова испаряются из мыслей. Он ростом сто девяносто, а то и сто девяносто пять сантиметров, но тот темный огонь, что пылает в нем сейчас, делает его выше еще на пару метров. Чем дольше держится зрительный контакт, тем ниже опускаются потолки, а стены сжимаются, сдавливая нас со всех сторон.
Дом в ужасном состоянии, тихо, но с какой-то неистовой силой говорит он. Пожар может начаться в любом месте. Ты даже отопление включить не сможешь, пока не прибудет проверка из пожарной службы. Тебе такая гора проблем ни к чему, поверь. Дай мне пару месяцев. После оценки
Я не могу ждать пару месяцев, обрываю его я. У меня больше ничего нет. Я уже сказала соседке по квартире, что съезжаю. Все мои вещи в машине. Это все, что у меня есть, в буквальном смысле! Я думала, что дом принадлежит мне.
И что ты в таком случае предлагаешь?
Не знаю. Тру глаза, чувствуя подступающую мигрень. Не знаю! Я устала. День был тяжелый. Поднимаю взгляд на Рут, в надежде, что у нее есть какое-то ясное и четкое решение, но женщины нигде нет. И сумочка исчезла с дивана.
Она просто тихонько сбежала.
Оставив меня одну в этом коттедже, который вроде бы мой, но где мне совсем не рады, и стоит он на земле, которую мне придется делить с этим пылающим гневом мужчиной и с такой-то внешностью! В доме жить невозможно, и все же, судя по всему, мне придется.
Моя полоса везения уже закончилась.
Глава четвертая
Что ж, вариантов не так и много. Поблизости есть какой-нибудь мотель? Хотя это и не важно: я не могу потратить все сбережения на отель, в котором нужно будет жить несколько месяцев потому что именно столько потребуется, чтобы привести поместье в порядок. Возможно, придется спать в машине но уж точно не в первый раз.
Из коттеджа я вышла сразу же, вернулась в свою «Тойоту». Это я заставляю себя не думать о том, что чувствую, потому что в сознании тут же звучит голос мамы: «Жизнь несправедлива. Привыкай».
Пытаюсь убедить себя собраться. Сейчас слишком холодно, чтобы упиваться горем и ныть.
В самом деле холодно, особенно когда я не двигаюсь, и нервы начинают сдавать. Экран телефона сообщает, что снаружи плюс четыре градуса, а я не могу держать печку включенной, иначе аккумулятор разрядится.