Говори-говори, может, сам это выяснишь. Правда, я сомневаюсь, что твоей последней гаванью будут Небеса.
Сэр, я верю, что мое заключительное плавание приведет меня именно на Небеса, ибо Ада я на своем земном пути насмотрелся. Скажите, как вас зовут? Ваше лицо кажется мне знакомым.
Мы никогда не встречались.
Да? Почему вы так в этом уверены?
Потому что ты до сих пор жив, ответил Грейтхаус.
Морг снова засмеялся, как будто медленно зазвонил погребальный колокол, к которому, впрочем, примешивалось лягушачье кваканье.
Хочу спросить, заговорил Мэтью, пусть лишь для того, чтобы прекратился этот жуткий смех. Почему вы не попытались бежать из дома призрения, не воспользовались возможностью?
Возможностью? Какой возможностью?
Доктор Рамсенделл рассказал, что, когда вам позволили работать, вы чуть не удавили женщину в амбаре. За вами, наверное, был какой-то присмотр, но вы же тогда были за пределами больницы. Почему вы просто не удрали?
Морг немного подумал над вопросом под скрип повозки и сказал:
С моим стремлением к свободе вступила в противоречие моя природная доброта. Мне жаль, что страдает Джейкоб, и точно так же мне больно было смотреть на бедную Мэрайю. Насколько я понимаю, над этой молодой женщиной и ее дочерью надругались два скота. Рассудок ее помутился, дух был сломлен. Дочь убили у нее на глазах. Бывали дни, когда она не способна была ничего делать только забиться в угол да плакать. Ну а в тот день я собирался, как вы изящно выразились, удрать, но христианское милосердие не позволило мне бежать, не освободив Мэрайю из темницы боли, в которой она жила. Но я не успел избавить ее от страданий: один из дурней, сунувшихся в амбар, треснул меня по затылку топорищем.
В том-то и беда с этими психами, сказал Грейтхаус, с особым вниманием разглядывая курок пистолета. Они не понимают, каким концом топора нужно вломить.
Не буду отрицать, я многих отправил на тот свет, последовало очередное откровение Морга так кто-нибудь мог бы сказать, что съел много кукурузных лепешек. Но я всегда действовал избирательно, сэр. Одних избавлял от несчастья быть тупицами, других выпускал из клетки собственного высокомерия. Он пожал плечами, отчего цепи зазвенели. Я мог перерезать горло господину, чересчур обуреваемому жадностью, или проломить голову какой-нибудь малосимпатичной даме, в своем безумии возомнившей себя звездой, вокруг которой вращается мир. И что с того? Разве крысолова вешают за то, что он убивает крыс? А коновала казнят за то, что он вышибает мозги больной кляче?
А ребенок? Грейтхаус взвел курок пистолета, снял его со взвода, потом снова взвел, пристально разглядывая свой палец на спусковом крючке. Его-то за что?
Бедный мальчик, да спасет Христос его душу, он был слабоумный, по ночам пи́сался в постель. И еще у него было что-то с шеей, боли страшные. Ни отца, ни матери, родни никакой, уличный мальчишка. Что мне, с собой было его брать, что ли? Или бросить на милость Лондона? Нет, для этого я слишком джентльмен.
Грейтхаус не ответил. Мэтью взглянул на него тот не отрываясь смотрел на пистолет, палец его лежал на спусковом крючке, курок был полностью взведен. В таком положении Грейтхаус просидел несколько секунд, затем глубоко втянул воздух, снял курок с боевого взвода и сказал:
Когда окажешься в Лондоне, тебе, может, медаль за заслуги дадут на веревку себе нацепишь.
Сэр, я надену ее с гордостью.
Грейтхаус посмотрел на Мэтью темными впадинами глаз:
Давай-ка поменяемся местами. Прямо сейчас.
Мэтью передал Грейтхаусу вожжи, а тот ему пистолет. Мэтью развернулся на сиденье и приступил к наблюдению за арестантом. Морг сидел, прислонившись спиной к борту повозки и подставив серое лицо с лоскутной бородой лучам солнца, тут и там пробивавшимся сквозь густеющие облака. Глаза его были закрыты, как будто он погрузился в раздумье.
На его левую щеку села муха и поползла по лицу. Он никак на это не отреагировал. Муха взобралась на аристократический нос, но Морг по-прежнему не размыкал век. Когда муха пробралась между широких ноздрей к лесу усов, Морг, не открывая глаз, сказал:
Мистер Корбетт, вы меня заинтересовали.
При первом звуке его речи муха взлетела, с жужжаньем покружила вокруг треуголки Мэтью и была такова.
Мэтью ничего не ответил. Пистолет лежал у него на коленях. Ржавых звеньев в кандалах не было, и Морг никуда не сбежит. Если бы не борода и грязные ноги, оттуда, где сидел Мэтью, арестанта вполне можно было бы принять за обмотанный цепями мешок со зловонными тряпками.
Давай-ка поменяемся местами. Прямо сейчас.
Мэтью передал Грейтхаусу вожжи, а тот ему пистолет. Мэтью развернулся на сиденье и приступил к наблюдению за арестантом. Морг сидел, прислонившись спиной к борту повозки и подставив серое лицо с лоскутной бородой лучам солнца, тут и там пробивавшимся сквозь густеющие облака. Глаза его были закрыты, как будто он погрузился в раздумье.
На его левую щеку села муха и поползла по лицу. Он никак на это не отреагировал. Муха взобралась на аристократический нос, но Морг по-прежнему не размыкал век. Когда муха пробралась между широких ноздрей к лесу усов, Морг, не открывая глаз, сказал:
Мистер Корбетт, вы меня заинтересовали.
При первом звуке его речи муха взлетела, с жужжаньем покружила вокруг треуголки Мэтью и была такова.
Мэтью ничего не ответил. Пистолет лежал у него на коленях. Ржавых звеньев в кандалах не было, и Морг никуда не сбежит. Если бы не борода и грязные ноги, оттуда, где сидел Мэтью, арестанта вполне можно было бы принять за обмотанный цепями мешок со зловонными тряпками.
Боитесь со мной говорить? спросил Морг, так и не поднимая век.
Почему бы тебе просто не заткнуться? не выдержал Грейтхаус.
Потому что, и тут бледно-голубые глаза открылись и уставились на Мэтью с выражением, не лишенным издевки, время уходит.
Да что ты? В каком смысле?
В таком смысле что оно уходит, повторил Морг.
Это что, угроза?
Вовсе нет. Сэр, почему бы вам не расслабиться? Он едва заметно улыбнулся. Смотрите, какое прекрасное утро. Слушайте, как поют птички, и думайте о хорошем. Позвольте мне побеседовать с этим молодым человеком мне почему-то думается, что из вас двоих ума у него побольше будет. На самом деле я не сомневаюсь, что вы это мускулы, а он мозг. Так ведь, мистер Корбетт?
Грейтхаус издал такой звук, будто кто-то выпустил газы между стофунтовыми ягодицами.
Именно так, решился сказать Мэтью, хотя бы для того, чтобы подразнить здоровяка.
Оттого что он так заговорил с арестантом, в животе у него что-то напряглось, как будто образовался комок размером с кулак, но ему не хотелось показывать, что он чувствует хоть какое-то неудобство. Да и это было бы непрофессионально.
Пытаюсь понять, на каком поприще вы подвизаетесь. Морг смерил Мэтью взглядом от носков сапог до верха треуголки. Оно, конечно же, как-то связано с законом. Я знаю, что вы несколько раз навещали в больнице ту старушку. А в первый раз и он с вами приезжал. Вы, наверное юрист. А он костолом, деньги выбивает и вообще занимается тем до чего не снисходит молодой адвокат. Правда, он немного командует вами, вот это мне не совсем понятно. Он произвел осмотр в обратную сторону, на этот раз от треуголки до сапог. Дорогая, прекрасно сшитая одежда. О-о-очень хорошие сапоги. А, вот оно что! Он осклабился. Вы успешный молодой юрист, немножко слишком высокого мнения о себе, но очень целеустремленный, а он из местных стражей порядка. Может, бывший военный? Привык командовать? Я в правильном направлении мыслю?
Возможно, сказал Мэтью.
Тогда пойду дальше. Вы молодой юрист, а он страж порядка из ополчения. Может быть, капитан. Я знаю, как выглядят капитаны: сам был солдатом. Значит, вас послали проследить, чтобы все было сделано по правилам, а он здесь, потому что не понаслышке знает, как обращаться с наручниками, кандалами и пистолетами. Сэр, вы сами успели побывать в тюрьме или дурдоме?
Надо отдать должное самообладанию Грейтхауса: он ничего не ответил.
Торгуете огнестрельным оружием? А, вот, наверное, что! Вы как-то связаны с тюремным начальством? Значит, вам двоим велели приехать за мной, за два фунта связать, как птицу со сломанным крылом, и притащить в Нью-Йорк. Так, мистер Корбетт?
Нам заплатили пять фунтов, сказал Мэтью, только чтобы остановить этот поток болтовни.
А-а-а, понятно. Морг кивнул, глаза его заблестели. Серьезная сумма! Стало быть, нью-йоркские чиновники еще три доплатили? Пять фунтов, между собой поделите, да? Он изобразил пальцами, будто пересчитывает деньги. По два с половиной фунта в карман каждому! Щедрая плата за такой старый мешок с кишками, как я!
Морг, отрывисто бросил Грейтхаус, не оглядываясь, если ты не заткнешься, я делаю остановку, и дальше не поедем, пока я тебе хотя бы три зуба не выбью. Понял?
Прошу прощения, сэр. Я не хочу ссориться. Да и зубов терять больше не хотелось бы природа и психбольничная диета и так их у меня достаточно отняли. Он ласково улыбнулся Мэтью. Но, мистер Корбетт, прежде чем я снова почувствую себя как в одиночном заключении, что мне так привычно, могу ли я спросить вас, совпадает ли ваше мнение относительно того, сколько нам осталось ехать до реки, с моим? Наверное чуть меньше двух часов, так?