А, это вы, скрипучим голосом произнес Нэк, и лоб его тут же с глухим стуком ударился о дерево.
Уж так увлеклась, продолжал Бейтер; очевидно, он все-таки был не столько пьян, сколько глуп. Твоими приключениями, конечно. Я слыхал, она тебе этот как там она его называет «сезонный билет» сделала?
Действительно, вскоре после того, как в «Уховертке» напечатали первую часть, Мэтью в контору пришло приглашение на изящной бумаге. Он не собирался им воспользоваться, но предложение оценил.
Твердолобый, ты же читал про Мэтью Корбетта? Если бы не он, мы не могли бы сейчас спокойно ходить ночью по улицам! Даже пойти выпить или перепихнуться не смогли бы. Да, Полли теперь о нем только и говорит, сказал Бейтер, и голос его немного посуровел. О том, какой он джентльмен. Какой умный да какой благородный. Как будто мы, остальные мужики, шваль какая-нибудь, а она нас только терпит. Мы шваль, ни на что не годная, зато про него эта потаскуха часами может трендеть!
Да выдумки все это, вранье, вот что я вам скажу! заявила растрепанная толстуха, облаченная в колбасную кожуру, которая тридцать фунтов тому назад была платьем. Кто бы это живым остался, когда с пятью десятками дерешься? Верно, Джордж?
Ответа не последовало, тогда она пнула ногой табуретку под одним из посетителей, находившихся в бессознательном состоянии, и тот глухо застонал.
Пятью десятками! Диппен Нэк снова приподнял голову.
От такого усилия на его румяных, как у херувима, щечках заблестел пот. Правда, Мэтью считал, что в констебле больше от беса, чем от ангелочка. Он был невысокого мнения о человеке, способном украсть ключи от тюрьмы и пойти ночью мочиться на заключенных.
Врут, сволочи! продолжал констебль. Я вот гаденыша Эванса повязал и Корбетту жизнь спас, а меня в этой газетенке даже не упомянули! Еще и ножом в руку за свои старания схлопотал! Несправедливо это!
Нэк издал сдавленный звук, будто вот-вот заплачет.
Ясное дело, Сэм, брешет он все, сказал Твердолобый, отхлебнув из кружки, зато приоделся нарядно. Годный костюмчик как раз такому умному петушку пощеголять. Во сколько он тебе обошелся?
Произносил это Твердолобый, уставившись в свое пойло.
Мэтью, кажется, начинал понимать, зачем Грейтхаус притащил его сюда не куда-нибудь, а в эту таверну, где, как ему было известно, два человека погибли в жестоких драках на этом вот полу, похоже, больше залитом кровью, чем бренди. Поработав секретарем у мирового судьи Натаниела Пауэрса, Мэтью также знал, что и сам Лайонел Скелли не прочь иногда применить физическую силу: однажды хозяин таверны отрубил посетителю руку топором, который он держит за стойкой. В общем, таскать монеты из ящичка, служившего в этом заведении кассой, дело рисковое.
На вопрос Твердолобого ответил Грейтхаус:
Куда дороже, чем следует, как по мне.
Повисла тишина.
Боскинз медленно поставил кружку на стойку и воззрился на Грейтхауса. Теперь уже Твердолобый совсем не казался очень пьяным или чересчур глупым, видимо, и того и другого в нем было сейчас в самый раз, чтобы запалить фитиль. Кажется, он был даже весьма уверен в своей способности кого-нибудь изувечить. Да что там, ему уже просто не терпелось.
Я с нашим юным героем говорю, сказал он. А не с тобой, старичок.
Так, подумал Мэтью, сердце его забилось чаще, а в животе стало неуютно. Ну конечно. Этот сумасшедший, этот маньяк привел его сюда, чтобы подраться. Мало того, что Мэтью, не щадя себя, учится фехтовать, чертить карты, стрелять из кремневого пистолета и ездить верхом; мало того, что он осваивает другие подобные искусства, необходимые в их профессии, и преуспевает в них. Так нет же, он, видите ли, недостаточно быстро усваивает премудрости этого бессмысленного занятия, навязанного ему Грейтхаусом, «кулачного боя». «Помни, много раз говорил Грейтхаус, сначала дерешься умом, а потом мускулами».
Видимо, Мэтью предстояло своими глазами увидеть, как работает ум здоровяка. «Да помогут нам Небеса», подумал он.
Грейтхаус встал. Он все еще улыбался правда, уже едва заметно.
Мэтью снова пересчитал присутствующих по головам. Скрипач больше не пиликал. Интересно, он боец или здесь просто для антуража? Джордж и его товарищ, пребывавший в обморочном состоянии, так и лежали лицами в стол, но одного шлепка хватило бы, чтобы вернуть их к жизни. Кто знает, как поведет себя Диппен Нэк? Толстая растрепа ухмылялась, передние зубы у нее уже были выбиты. Бейтер, вероятно, подождет, пока Твердолобый не проломит кому-нибудь череп, а потом начнет отгрызать носы. У Скелли всегда под рукой топор. Из оставшихся пятерых двое походили на неотесанных работяг с причала, истосковавшихся по хорошему мордобою. Еще трое за столом в глубине зала, хорошо одеты, вряд ли им захочется изорвать свои костюмчики. Они попыхивали длинными трубками, как у церковных старост, хоть сами служителями алтаря явно не были. «Как кости лягут», подумал Мэтью, все-таки еще надеясь, что Грейтхаус не настолько безрассудный игрок.
Вместо того чтобы двинуться на Твердолобого, Грейтхаус небрежно снял шапку и плащ и повесил их на колышки в стене.
Мы посидим тут немного. Как я уже сказал, мы кое-кого ждем. Ни мистеру Корбетту, ни мне не нужны неприятности.
Кое-кого ждем? Мэтью представления не имел, о чем это он.
Ну и кого же вы ждете? Твердолобый прислонился к стойке и скрестил толстые руки на груди. Шов на его плече вполне мог прямо сейчас лопнуть. Подружку свою, лорда Корндыра?
Рядом с ним захихикал Бейтер.
Нет, ответил Грейтхаус, мы ждем человека, которого я, возможно, приму на работу в наше бюро. Мне показалось, что было бы интересно встретиться здесь.
В эту секунду открылась дверь. Мэтью увидел тень, упавшую на порог, и услышал звук тяжелых шагов. Грейтхаус сказал:
А вот и он!
В таверну вошел невольник Зед в черном сюртуке, белых чулках и шейном платке из белого шелка.
В таверне стало тихо, слышно было лишь напряженное дыхание. У Мэтью глаза полезли на лоб. Он резко повернул голову к Грейтхаусу, чуть не сломав себе шею, и с трудом выговорил:
Вы с ума сошли?
Глава 2
Сошел Грейтхаус с ума или нет, но в глазах у него заблестел огонек, а в голосе прозвучала некоторая гордость, когда он обратился к рабу:
Ну что ж! Принарядился, молодец.
Понял ли Зед похвалу, осталось неизвестным. Невольник стоял спиной к двери, слегка ссутулив широкие плечи, как будто боялся нарушить державшийся на волоске мир. Взгляд его переходил с Грейтхауса на других посетителей таверны и обратно, и Мэтью казалось, что в этих черных бездонных глазах читается почти мольба. Зеду совсем не хотелось тут быть, как не хотели тут видеть и его.
Это же ворона коронера! пронзительно вскрикнула дама. Я видала, он мертвяка нес, как пушинку!
Это не было преувеличением. Одной из обязанностей Зеда на службе у Эштона Маккаггерса было подбирать тела на улицах города. Мэтью тоже приходилось видеть, какие чудеса силы показывает невольник в покойницкой в подвале ратуши.
Зед был лыс и огромен, почти такого же роста, как Хадсон Грейтхаус, но шире в плечах и груди. Глядя на него, можно было увидеть мощь Черного континента во всей ее полноте и таинственности, и так темен был Зед, что от плоти его под желтым светом ламп, казалось, исходит синее сияние. На его лице щеках, лбу и подбородке были начертаны племенные шрамы, выступавшие на коже в форме стилизованных букв Z, E и D, из которых Маккаггерс и составил его имя. Маккаггерс, очевидно, преподал ему самые основы английского языка, необходимые для работы, но, увы, не мог научить его говорить: задолго до того, как судно работорговцев пришвартовалось у Большого дока, Зеду отрезали под самый корень язык.
Но у Скелли язык был на месте. И как будто сама преисподняя взорвалась квакающим воплем:
А ну-ка выкинули отсюда эту ворону!
Это противозаконно! крикнул Бейтер, как только опилки перестали сыпаться с балок потолка от голоса Скелли. Он был оскорблен, и его лицо, покрытое багровыми пятнами, выражало негодование. Пусть убирается, или мы сами его вышвырнем! Да, Твердолобый?
Против закона? Какого закона? Видит Бог, я здесь констебль!
Нэк снова зашевелился, но в его состоянии пошевелиться еще совсем не означало, что он сможет встать.
Твердолобый никак не отреагировал на грозные слова, вылетевшие из уст его товарища: Мэтью показалось, что он пока оценивает размеры нового посетителя, ведь череп у него не настолько крепкий, чтобы бросаться под такой таран. Но мужчины есть мужчины, а мужчины, пьющие крепкие напитки, смелеют по мере того, как опустошается кружка. Твердолобый отпил для храбрости и сказал (правда, почти не поднимая головы от своего бренди):
Да, черт возьми.
Джентльмены, давайте не будем! Грейтхаус примирительно протянул к стойке бара ладони, и Мэтью снова увидел мелкие шрамы и узлы на бывалых костяшках его пальцев. И ведь, конечно, сэр, сказал он, обращаясь к Бейтеру, вы вряд ли всерьез относитесь к распоряжениям, которые лорд Корнбери, может, достал из-под своего платья, правда?
Я сказал, раздался голос хозяина таверны, теперь уже больше похожий не на карканье или кваканье, а на металлический скрежет взводимого курка, убрать этого зверя с моих глаз!
И от наших носов, сказал один из джентльменов, сидевших в глубине зала, и Мэтью понял, что друзей у них в этом заведении нет.
Что ж, хорошо. Грейтхаус пожал плечами, как будто все было окончательно решено и скреплено печатью. Налейте ему выпить, и мы уходим.