Глава 5
Егор
Семь утра, а я на пробежке в парке. Холодное утро и ясное небо обещают солнечный, возможно жаркий к обеду день бабье лето в самом разгаре.
По плану пять кругов. Два круга позади. Лицо максимально скрыто капюшоном, мокрая от пота футболка под толстовкой неприятно липнет к телу, и я ускоряюсь, мечтая поскорее выполнить ежедневное задание и добраться до освежающего душа.
В наушниках биты любимой музыки. Нападавшие за ночь красножелтые листья мягко шуршат под ногами. Не слышу, но чувствую, как они сминаются под черной подошвой беговых кроссов.
На пути встречаются редкие прохожие кто с собакой, кто без. Как обычно ни на кого не обращаю внимания. Они для меня не более чем размытые пятна, попадающиеся на моем пути на неширокой асфальтированной дорожке. Иногда боковым зрением замечаю оранжевые жилетки дворников, убирающих с дорожек листья. Нос улавливает приятный запах жженой травы и листвы то тут, то там тлеют дымящиеся кучки. Дым стелется по повядшей темнозеленой траве серым туманом.
Егор! Егорушка! слышу женский, мелодичный голос, напоминающий мамин из детства.
Я замедляюсь. Делаю еще два шага и останавливаюсь как вкопанный. Оглядываюсь. Метрах в десяти от меня стоит девушка с коляской и, наклонившись над ней, агукает с ребенком. Как я мог слышать ее голос, если я в наушниках? Ничего не понимаю.
Вы меня звали? громко обращаюсь к девушке, вынимая один наушник.
Она выпрямляется и с удивлением смотрит на меня. Утреннее солнце бьет ей в глаза и мое лицо, скрытое под капюшоном, скорее всего ей не видно, зато я девушку могу разглядеть во всех деталях.
Какие у нее глаза! Большие, красивые. И брови вразлет. И губки бантиком. И шейка тоненькая, хрупкая, как у фарфоровой статуэтки.
Нет, я с сыном разговариваю, отвечает тем же голосом, что я слышал минутой ранее, и вдруг улыбается мне искренне так, открыто.
Чет растерялся я от этой улыбки.
О, простите, а мне показалось со мной.
Разворачиваюсь, снова втыкаю наушник и бегу дальше, недоумевая, как я мог слышать ее голос сквозь песню. Мистика какаято.
Пробегаю еще круг и совсем чутьчуть замедляю темп, когда вижу впереди ту же девушку. Она медленно катит коляску по краю дорожки. Миниатюрные ручки держат коляску за поручень. Тоненькое обручальное колечко сверкает на безымянном пальчике. Еще бы такая красота и замужем не была бы!
Девушка смотрит по сторонам, очевидно, оглядывая полуобнаженные осенние деревья, иногда задирая голову к вершинам, любуясь утренним, еще бледным небом. Коса у девушки толстая, длиной до попы и волосы русые, видно, что натуральные, некрашеные. Фигурка худенькая, точеная, в узкие голубые джинсы одетая и легкую бежевую курточку. На ногах кроссовочки простенькие.
Я бегу мимо. Впереди еще два круга. Как раз чтонибудь смогу увидеть в этой девушке еще.
И вижу. Она снова наклонилась к ребенку, а изпод короткой курточки выглянул кусочек голой поясницы. Кожа белая. И это после жаркого лета. Совсем не загорала или загар не пристает? От поясницы взгляд скользнул ниже красивая попа. Мысленно завидую мужу этой красотки он счастливчик!
Пробегая мимо, ожидал услышать ее голос, обращенный к малышу, но забыл, что у меня в ушах музыка.
На последнем круге девушка повернулась ко мне чуть раньше, чем я успел пробежать мимо. Надеялась увидеть мое лицо? А солнце снова оказалось на моей стороне. Девушка улыбнулась мне кончиками губ, а потом смутилась и поспешно отвернулась. Пофлиртовать решила? Смешная. Молодая.
Замужняя. Ребенок.
Мимо.
Пробежка закончилась, и я спешу домой душ, холостяцкий завтрак и на работу.
Не каждый день, но частенько бывает, что мы снова встречаемся с той молодой мамочкой она с ребенком гуляет, я бегаю. Иногда она берет ребенка на руки и воркует с ним. Улыбается счастливо, а малыш ей в ответ чтото гулит, кулачками машет. Хорошенький, темноглазый. Сколько интересно ему? Не понимаю в возрасте, но думаю, малыш еще ходить не умеет. Против воли теперь взгляд ловит в парке знакомую фигуру. Это раздражает, будоражит, нервирует.
С девушкой мы теперь здороваемся при каждой встрече. Она улыбается в ответ, кивает. Красивая.
Как вижу ее рано утром в парке, так в голове роем крутятся вопросы, наслаиваясь друг на друга. Самый важный почему она гуляет одна так рано? Могла бы мужа завтраком накормить, на работу проводить.
Странная она.
«Так, Курагин, одергиваю себя, ты слишком много думаешь об этой женщине. Еще и замужней. Еще и с ребенком. Тебе проблемы не нужны».
В очередной раз пробегаю мимо.
Глава 6
Варя
Варенька, а в кого это у тебя сыночек такой темноглазенький? Что ты, что мужик твой светленькие, а Егорка в кого?
«Начинаается. Мимо пройти нельзя, дай повод посудачить. Лучше бы дверь подержали» ворчу про себя, выкатывая одной рукой коляску из подъезда, другой держу Егорку. Коляска как назло зацепилась колесами за порожек и не поддается.
В деда, бросаю бабушкамсоседкам, какимто чудом усевшимся вчетвером на коротенькую лавочку. И вам здрассте! Да чтоб тебя! в сердцах громко ругаю Егоркин транспорт, мысленно взывая когонибудь на помощь. Только бабульки и думать не думают помочь. Наверное, боятся, что как только ктонибудь из них встанет с лавочки, так на ее место тут же подвинется более проворная попа.
Ага, как же в деда. Нагуляла, поди, а теперь «в деда», зашамкала баба Зина из четвертого подъезда и даже не стушевалась от моего красноречиво возмущенного взгляда, когда я развернулась к бабулькам. Зато остальные члены дворового серпентария дружно закивали бабе Зине, поддерживая ее гениальную мысль. Уу, бесстрашные. В следующий раз я вам сама дискотеку устрою.
Вотвот, я тут смотрела по телевизору, подхватила за бабой Зиной престарелая женщина рядом с ней, с лицом, похожим на печеное яблоко. Кажется, ее зовут бабой Верой, и она из соседнего двора, девчонка по пьяни переспала сразу с двумя, а потом ребеночка родила не знамо от кого из них. К одному сунулась не нужна, к другому тоже. Так и осталась с довеском на бобах.
С двумя? Тьфу ты, ни стыда, ни совести! Совсем девки ополоумели. Вот в наше время такого не было.
Не было, не было, поддакивают остальные собеседницы.
Чертово колесо! Чертова коляска! Чертовы бабки и их ядовитые языки! То глухими и слепыми притворяются, а то все видят, все слышат, еще и придумают с три короба. Оставляю на минуточку коляску в покое.
Подержите Егорку, пожалуйста, сую сынишку тете Нюре самой молодой из сидящих здесь женщин, от того и язык не поворачивается назвать ее бабушкой. Она больше всех из присутствующих здесь вызывает доверие. Я же снова иду вызволять несчастный транспорт из заточения.
Ой, какой хорошенький мальчик. А куда это наш Егорка пошел? Гулять? А папа твой где? Дома? приторно ласковым голосом залилась тетя Нюра, усаживая малыша себе на колени.
Как хорошо, что сын говорить не умеет. Лупает глазенками на незнакомые лица, хмурит бровки, но молчит, не боится чужих людей.
Надо бы отмолчаться, но природная вежливость
На работе наш папа, отвечаю за сына, давая новую пищу для сплетен.
Да ты что? Устроился? А куда, а кем? А зарплата хорошая?
Охранником.
Большим делиться не хочется. Пусть пытают самого Виталика, как только увидят. Хотя у него с ними разговор короткий не ваше дело и все. Это мне приходится быть вежливой, чтобы вот хотя бы так с Егоркой помогли.
Варюша, а у тебя дед каких кровей был?
Ох, как ты мне дорога, баба Зина! Да что бы я еще хоть раз помогала тебе сумки с гречкой из магазина тащить! Не дождешься!
Русский он, русский, только черноволосый и кареглазый.
А ты в кого тогда такая светлая?
О, боже, дай мне силы!
Вы не переживайте так, баб Зин. Егорка мой сын. Мой и Виталия. А то, что он черненький, так это у природы надо спросить, она краскито раздает.
Бабульки о чемто зашушукались между собой. До меня донеслись только жалкие обрывки: «врет, нагуляла, а всем теперь лапшу на уши вешает».
Знаете что? от злости и раздражения меня заколотило, и я с трудом сдержалась, чтобы не выплеснуть яд в ответ на домыслы. Вместо этого после глубокого вдоха развернулась к местным сплетницам с милейшей улыбочкой на лице. Услышал бы вас сейчас мой дед, он бы вас валенком отходил за сплетни, честное слово!
Почему валенком? вытаращила на меня черные как уголь глаза тетя Нюра, от удивления перестав качать моего сына на коленке.
Потому что кочергой покалечить можно!
Коляска, будь она неладна, наконец, отцепилась от несчастного порога и дала выкатить себя на дорожку.
Под отвисшие до земли челюсти бабушек я с той же очаровательной улыбочкой чинно подхожу к тете Нюре, забираю Егорку из ее рук.