Он в принципе предпочитал пить разливное пиво не дома, а в специально отведенных местах. Места эти делил на две категории: уютные забегаловки и фешенебельные пабы. Тот период, когда по стране стали появляться питейные заведения, которые сами себя именовали пабами, совпал с периодом командировок по городам и весям.
С лекциями и семинарами побывал он в то время в каждом более-менее крупном городе страны. И в каждом городе конечно, после исполнения деловых обязанностей он искал паб. Полутемное, в бордово-зеленых тонах помещение клиентского зала, часто разбитое на отдельные кабинеты. Тяжелая дубовая мебель. Приглушенное освещение часто компенсировали телевизионные панели с бесконечными футбольными матчами кого-то с кем-то. Футбол он не любил совершенно, как и другие стадные виды спорта, а вот ассортимент пива, как правило, такого, что не найдешь более нигде, он уважал бесконечно.
Так однажды в родном городе он набрел на паб «Мерфис». Есть такой ирландский стаут (темный эль) «Murphys». Но ему особо упал тогда на душу красный вариант того же эля. Часа три простоял он тогда у барной стойки, разговаривал с хозяйкой и все никак не мог надышаться плотной бурой пеной и напиться «Мерфисом», который показался ему тогда ну просто-таки Медом поэзии самого Одина.
Трудно сказать, что произвело такое впечатление: необычный цвет (для того времени), уже изрядно подпитое состояние, задушевность хозяйки или совокупность всех этих факторов. Еще несколько раз заезжал он в «Murphys» на попить и поболтать. Но в какой-то момент чудо кончилось. Заведение закрыли. Надолго. Потом его снова арендовали или выкупили другие рестораторы, пиво опять потекло рекой, но красного (да и никакого другого) разливного «Мерфиса» там уже не было. Не рентабельно. Название осталось, а самого продукта уже нет.
Вы будете у нас выкупать по сто литров еженедельно? спросил его улыбчивый хозяин. Нет? А иначе и возить не выгодно. Пиво дорогое, ценителей мало. Вот есть линейка крафтовых, хотите?
Линейку крафтовых он не хотел. Много позже нашел он «Murphys» в другом пабе, и черный, и коричневый, и даже красный. Но былое очарование напиток утратил. Как-то обнаружил красный «Мерфис» в баночном варианте и на радостях взял ящик. Разочаровался окончательно. Настолько, что несколько банок пива до сих пор стоят в погребе, хотя их срок годности давно вышел. Рано или поздно он перегонит их в самогон.
Нельзя сказать, что так пиво поступило с ним впервые. Еще до этого случая, лет за пять, приблизительно такой же удар в спину нанесло ему чешское пиво «Pilsner Urquell».
Он всю жизнь играл в большой теннис. С десяти лет, спасибо отцу тренеру. В период крылатой зрелости бог Дионис был более милостив к своему жрецу и апологету, позволял употреблять чуть ли не ежедневно. Чем жрец и пользовался с активной благодарностью.
Был тогда у него такой обычай. После часа игры со спаррингом на кортах над морем спускался он по узкой лесенке к замечательному по природе своей заведению. Называлось оно «Глечик», что по-украински буквально означает «Горшок», хотя есть там еще глубокое море культурно-исторических пластов и узорчатая семантическая паутина. Занимало заведение достаточно большую территорию почти у самого моря.
Огороженный плетеным тыном, «Глечик» встречал посетителей уютом и уединением. По всей территории, меж деревьев, располагались беседки, где можно было почувствовать себя, как на веранде дома, в полном одиночестве. Ну, или с «дуняшей», если таковая имела место быть под рукой. К каждой беседке бежала мощенная плиткой тропинка. Иногда у стилизованных под сельскую «крепость» ворот пела песни да угощала самогоном-горилкой ряженная в национальные одежды Солоха.
Самогонку он не пил. А шел он, мокрый и уставший, с ракетками за спиной, к одной из беседок, заказывал сразу два (чтобы не гонять девочку-официанта) бокала пива и, переполненный счастьем, делал первый глоток того самого «Урквелла».
Когда-то прочитал он у Ярослава Гашека в «Швейке», что настоящее пиво должно быть очень густым. Проливали сваренное пиво на скамью, садился сверху пивовар. Если вставал вместе со скамьею, то пиво признавали «правильным». Вот этот «Урквелл» в «Глечике» был именно таким: густым, липким, почти тянулся, а не просто лился из кружки. Всегда он был нужной степени свежести и нужной температуры до запотевания кружки. Да и кружки были еще те, граненые, советские.
Так вот, случилось с этим «Урквелллом» то же, что и с «Мерфисом», исчез из продаж за нерентабельностью. Само заведение «Глечик» тоже не смогло долго держать оборону в рыночное время уж слишком большая была территория, уж слишком близко была она к морю. Курортная земля притягивает охотников за недвижимостью и постоянно растет в цене. Многих достойных сгубила эта нездоровая конкуренция.
Скоро за украинским тыном с глечиками поселилось какое-то кавказское заведение, доказывая тем самым, что Советский Союз жив, что бы там ни говорили, и братство народов все еще в силе. Пусть и в извращенном виде. А потом покинуло рубежи приморской обороны и оно. Это совершенно другая история, которая нам совершенно не интересна, поскольку «Pilsner Urquell» исчез из меню на психологическом рубеже двадцать пять местных рублей за бокал, что составляло по тогдашнему курсу около пяти долларов при средней зарплате не более ста в месяц.
Итак, он ехал за пивом для «холостых» дней и точно знал, какое именно пиво будет брать. Собственно, критериев было всего три: объем, тара и характеристики самого напитка: темное или светлое, фильтрованное или нефильтрованное, страна-производитель.
С объемом было все просто.
Когда-то он брал для таких длительных полетов пятилитровые бочонки, они тогда только появились в магазинах. Но вскоре разочаровался. Охладить такой бочонок было сложно. Предположим, раздвинув прочие гастрономические радости, впихнешь его в холодильник. Но не будешь же бегать каждые двадцать минут, чтобы возвращать в холодильник нагревшийся бидон, а потом ждать по полчаса, чтобы снова получить нужную температуру. А теплое пиво он не любил категорически.
Хотя в советское время помнил еще зимние анабасисы отца по прилавкам, над которыми значилось: «Теплое пиво» или «Подогретое пиво». Зима все-таки, и неустанная забота партии и правительства о здоровье советских граждан. Если не было кружек, пиво наливали в пол-литровые баночки. Отец посыпал край кружки или баночки солью перед каждым новым глотком. Текилы-то тогда не было в продаже.
И все же, несмотря на неудобство, любовь (или, скорее, привычка) к пятилитровым бочонкам продержалась у него довольно долго. И дело тут не в качестве пива. Не в процессе открывания или наполнения бокала брызжущей во все стороны белой пеной. Дело опять-таки в детстве. Все мы родом из детства.
Дефицит пива в советское время восполнялся объемами его закупки. В далекие восьмидесятые в исполнении Владимира Кузьмина и группы «Динамик» звучала песня «Плещет волна», описывающая среднестатистические пляжи того времени. Были в ней такие слова:
Чайки кричат, ревет транзистор,
Льется пиво рекой из канистр.
Все такие сытые и умытые
Друг на друга лениво глядят.
Не было тогда на пляжах развитой инфраструктуры. Не было ларьков и магазинчиков, где в любой момент, при любой погоде можно приобрести сушеных кальмаров и несколько бутылок пива. Да зачем бутылок? На каждом пляже нынче пиво разливают по пластиковым бокалам. Причем конкуренция, и по сортам, и по продавцам!
Не было тогда всего этого. Поэтому канистры. Или бидоны. Он помнил еще этот алюминиевый серый бидон, с холодными боками, с чуть кривой и потому не плотно прилегающей крышкой. Поднимаешь крышку, а под ней белая пена, под которой угадывается тяжелый янтарь напитка. А были еще бидоны пластмассовые, эмалированные
Пива должно было быть много, чтобы не кончалось. «За пивом дернулась рука. Не важно есть еще пока», какая-то полузабытая строчка из юности. С течением времени он научил себя использовать тару меньшего объема бутылки и банки. Всегда же можно взять количеством. Ящиками, упаковками.
Важно было определиться с тем, какое именно пиво брать, чтобы с комфортом выдержать семидневную «холостую» осаду. Нужно было выбирать между темным и светлым, между фильтрованным и нефильтрованным.
Второй вопрос он решил для себя лет в тридцать, когда, как поют Антон Белянкин и группа «2ва самолёта» в треке «Небесное пиво»:
Теперь я уже стал взрослым,
Толстым и, вообще, красивым.
Когда ж привезут мне из космоса
Небесного пива?
Учился он тогда в Нидерландах, по обмену, получал специальность маркетолога и специалиста по связям с общественностью. Проживала тогда вся группа великовозрастных студентов в гостинице «Bottle», «Бутылка», что само по себе символично. Гостиница, собственно, была обычным речным пассажирским теплоходиком, поставленным на вечный прикол в Амстердаме, на реке Амстел. Город так и получил свое название: дамба на Амстеле, Амстердам.