Издеваешься? ироничная улыбка друга привела меня в чувства, а упоминание о кофе напомнили о синяках на запястье девушки. Генка, как это возможно? Я во сне грубо схватил ее за руку, так получилось. На нежной коже остались следы, и они проявились в реальности. Так бывает?
Я не знаю. Спросим у экстрасенсов? предложил Генка.
У кого? Нет, я не хочу никому рассказывать об этом. И ты обещал молчать.
Я могила, ты же знаешь, уверил Генка, но не кажется ли тебе, что сон заходит слишком далеко?
Думаешь, будет продолжение? я замер, боясь услышать подтверждение собственным мыслям.
Генка потер лоб, покружил по вестибюлю в раздумьях. Остановился. Подошел ко мне и прищурил глаза. Он всегда так делал, когда идея стучалась в сознании.
Есть одна мысль. Я пока озвучивать не буду, хочу кое-что проверить, Генка вскинул руку в предостерегающем жесте. Не спорь, я знаю, что делаю. И дальше меня эта история не уйдет. Но не забывай, что кроме нас, есть теперь третий человек, кто в курсе событий.
Девушка, согласился я, но она напугана. Скорее всего, затаится на время. Она не ожидала, что я тоже реален.
Согласен. Давай я останусь у тебя и прослежу за тем, как протекает твой сон. Возможно, ты что-то говоришь в слух или нужна будет помощь из реальности. Например, разбудить тебя.
Я и сам прекрасно просыпаюсь, процедил сквозь зубы, но согласен, проведем эксперимент. Только не приставай ко мне, когда я буду спать.
А по морде не хочешь? заржал Генка.
Да шучу я! Пошли, решим сначала земные проблемы, я хлопнул друга по спине, и мы двинулись к аудитории.
Незнакомка убежала, но она училась в универе. Рано или поздно я ее увижу. Дам время успокоиться, приведу сам мысли в порядок, а после мы увидимся и поговорим. Я надеялся, разговор состоится в реальном мире и сновидения закончились нашим побегом. Как же я ошибался
Незаменимая отмазка для мамы о подготовке к экзаменам прокатила, как обычно. Я ощутил укол совести, но тут же завуалировал его заботой о маме. Проблема моя и нет надобности посвящать ее в подробности существования нереального мира. До этого дня я считал происходившее неприятным сном. Теперь следовало разобраться.
Мама нарезала нам бутерброды и заварила кофе. Она знала, что по ночам я не прочь подкрепиться, а сегодня на помощь к ночному дожору добавился Генка. Мы расположились в комнате, и друг с ходу начал уплетать бутерброды, сославшись на то, что не успел поужинать. После занятий в универе мы договорились встретиться вечером у меня.
Я сидел на кровати и смотрел, как Генка уплетает еду, а у самого кусок в горло не шел. Мысленно укорял себя за то, что не бросился вдогонку той девчонке и не выяснил сразу про сон и наше присутствие в нем. Но не факт, что она рассказала бы. Вероятно, девушка также не в курсе, как и я. Вопросы множились, ответов ни одного. Я зарычал от избытка чувств. Генка вопросительно посмотрел на меня, отложил бутерброд на тарелку и смахнул крошки.
Мне кажется, бро, или ты боишься?
Нет, скорее злюсь, ответил я и не кривил душой. Меня напрягает ситуация, я хочу разобраться и положить конец.
Вполне вероятно, что вы убежали в прошлый раз и продолжения не последует, предположил Генка.
Либо мне предстоит бороться с тварью до победного конца, заключил я, рассматривая второй вариант, поэтому страха нет. Только злость.
Уже легче, бро, но помни: злоба затмевает разум. А тебе нужен чистый ум, добавил Генка.
Кстати о чистоте, я поднялся, достал из шкафа белую футболку и спортивные штаны и прошел в ванную комнату, помоюсь и спать.
Я плескался под душем полчаса, но понял: как бы не оттягивал момент, погружения в сон не избежать. Присутствие друга оказывало двоякое впечатление: неуверенность в результате эксперимента и спокойствие. Генка рядом, он поможет, выведет из сна в случае опасности, если не уснет.
Я усмехнулся мыслям, пару раз моргнул, всматриваясь в полумрак комнаты. Генка включил настольную лампу, отклонил плафон, чтобы свет не мешал мне, и просматривал журнал. Я не удержался, зевнул и прикрыл глаза. Легкое шуршание страниц доносилось до слуха. Я молил, чтобы Генка не начал читать вполголоса, он иногда машинально бубнил себе под нос. Но в комнате царила тишина, и только шелест становился громче.
Генка, ты мешаешь, промычал я.
Генка, ты мешаешь, промычал я.
Шорох затих и раздался вновь. Холодное дуновение коснулось тела, в воздухе стояла сырость.
«Я, кажется, закрыл окно. Генка на балкон вышел?»
Пошевелился, устраиваясь удобнее, но ощутил под собой твердую шершавую поверхность.
Что за хрень? я распахнул глаза.
Осматриваться не пришлось, я и так понял, что лежу на полу в убогой комнате с облезшими стенами и потолком. Что привлекло внимание, так это освещение: серый промозглый сумрак.
Надо же, здесь тоже бывает рассвет, только мрачный, я приподнялся на локте и посмотрел в сторону, откуда доносилось шуршание.
На полу лежали пожелтевшие от времени газеты. Здоровенная крыса с облезлым хвостом копошилась на страницах, принюхивалась и зыркала на меня холодными бусинками глаз.
Мерзость какая! я вскочил на ноги и оглянулся в поисках ее соплеменников. Но крыса оказалась одна и нисколько меня не боялась. Не часто встречаешь здесь людей, так?
Крыса не ответила, отбежала к стене и потрусила вдоль нее в угол комнаты. Я проследил за ней взглядом. Хвостатая скрылась за ящиком, единственным предметом в помещении.
Я подошел к открытому окну и выглянул наружу. Второй этаж. По земле стелился туман, скрывая под собой кустарники, окутывая дымкой корявые деревья. Я посмотрел вдаль, но густой влажный сумрак не спешил открывать завесу неизвестности. Прислушался. Ни скрипа, ни вздоха, ни воя не раздавалось с улицы.
Зачем я здесь? назойливая мысль сверлила голову, настойчиво стучалась в сознании. Я помню эти деревья и дом. Но для чего?
Осознание себя во сне приготовило новую загадку: я забыл суть. Подошел к газетам на полу, присел, вгляделся. Буквы поплыли перед глазами, я не смог даже разглядеть заголовок, напечатанный крупным шрифтом.
Хорошо, я сплю. Что дальше? И почему меня не покидает чувство, что я чего-то упустил?
Я поднялся и прошел к двери. Старая деревянная поверхность рассохлась от времени, покрылась трещинами. Я скользнул по ней взглядом и на месте ручки обнаружил пустоту.
Да ладно, вы прикалываетесь!
Положил на поверхность обе ладони и толкнул от себя. Безрезультатно. Дверь закрыта или отворялась в другую сторону. Я переместил руки к краю и поскреб дверь, попытался подтянуть ее на себя, но только стесал ногти.
Да чтоб тебя! со всей силы ударил ногой в дверь. Глухой звук растаял в глубине дома. Не крысой же притвориться и через норку вылезти.
Я повернулся в сторону окна. Второй этаж. Почему бы не выбраться? Подошел и вновь выглянул наружу, осмотрел карниз.
Трухлявый дом, но спуститься можно. А если полететь? Во сне ведь летают.
Я сел на подоконник, перебросил ноги на улицу. Одной мысли для полета, видимо, маловато, а испытывать судьбу я не решился.
Это только сон. Я спрыгну и все будет в порядке.
Но этот мир жил по своим правилам. Дверь позади с треском распахнулась, и дом огласил нечеловеческий вопль. Я оглянулся. На меня неслось нечто страшное и разъяренное. Я прыгнул. Оттолкнулся от подоконника и полетел в пустоту. Боль. Невыносимая боль обожгла тело. Вцепилась мертвой хваткой в кожу. Я задохнулся собственным криком. «Разве во сне можно испытать боль? Можно»
Холод сковал конечности. Я едва шевелил ногами. В голове взрывались мириады искр, отзывались звоном в ушах. Окоченевшей рукой пошарил по телу. Охнул от боли в боку.
Твою мать! Сколько я здесь лежу?
Воздух разорвал душераздирающий вой. Я зажмурился. Затаился. По земле клубился туман, скрывал меня целиком и замораживал постепенно. Я понял, что долго не протяну, не смогу сопротивляться желанию уступить и сдаться.
Надо встать. Идти. Бежать.
Сквозь боль в боку и спине, я поднялся на негнущихся ногах. Выдрал себя из захвата каких-то металлических обломков, что кучей лежали под окном, удачно скрытые туманом.
Это ж надо в такое дерьмо вляпаться
Прихрамывая, я побрел от дома в неизвестном направлении. Постепенно перешел на бег. Пробирался сквозь деревья. Колючие ветки больно хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Чертов туман клубился под ногами, мешал видимости. Я спотыкался на каждом шагу. Падал, поднимался и вновь бежал.
Ноги не слушались, заплетались. Возникло ощущение, что к ним привязаны пудовые гири, и любое движение словно вызов себе и лесу, который утонул в мертвой тишине. Левой рукой я зажимал рану на боку. Рубашка окрасилась кровавыми разводами и прилипла к телу. Я взмок от напряжения и страха