И пока остальные не придумали, чтобы еще эдакое ей инкриминировать, Милла воспользовалась случаем и попросила:
Майр Клаусен Вы же понимаете, что я и раньше у всего отдела была как бельмо на глазу а после сегодняшнего случая мне здесь работать точно не дадут Я очень прошу Вас подумать о моем переводе в КМО.
И ее таки перевели! Со скандалом, с выяснением отношений на уровне глав отделов, с привлечением в качестве арбитра самого суперинтенданта Торваля Лаурсена, с взятым клятвенным обещанием откликаться на любую просьбу прежних сослуживцев поработать подсадной, но перевели!
Переход в Контрмаготдел под крыло главного инспектора Кристена Стрема был, наверное, самой лучшей новостью с момента ее попадания на Тариану. А уж когда ее поставили в рабочую двойку не с кем-нибудь, а с Коре Лунном, Милле хотелось скакать и вопить от счастья как маленькой. И ни разу за все последующие годы она об этом не пожалела.
А уж когда выяснилось, что за успешное решение проблемы положен еще и дополнительный гонорар сверх жалования! Разные моральные терзания вкупе с угрызениями совести куда-то так быстро подевались! Оставив только незамутненную радость от возможности поиграть в «живые» шахматы, заставляя фигурки на доске поступать заранее продуманным образом. Особенно щекотало нервы то, что они даже не догадывались, что их поступки ею заранее спланированы, исходя из их психологического портрета.
Прижилась она здесь, явно прижилась, несмотря на все метания и страдания. Если вдуматься, то она довольно быстро проскочила те самые пять стадий принятия горя, описанных еще Элизабет Кюблер-Росс в шестидесятые годы двадцатого века. Психика, покореженная обстоятельствами (особенно ее обстоятельствами!), сопротивляется, и медленно запускает защитные механизмы, позволяющие не допустить нарушений в психической деятельности и не тронуться окончательно.
Сначала, когда она только осознала факт перемещения незнамо куда, было полное отчаяние и отрицание ситуации. Ну кто в здравом рассудке может в такое поверить? Хотелось изолироваться от внешних проблем, спрятать голову под подушку и сделать вид, что никаких изменений нет и не было. Поэтому первую неделю прибытия она провела в неком ступоре.
Затем пришла злость. Тут уже ей хотелось орать, скандалить, швыряться тяжелыми предметами и бить окружающие морды. Больше всего мозг разрывало от непонимания: «За что? Почему это произошло именно со мной?!» Неужели случайное касание этого стопицот раз проклятого артефакта обеспечило ей кардинальную перемену жизни? Это несправедливо! Очень хотелось обнаружить виновного в ее перемещении и выместить на нем все негативные эмоции. Наверное, именно ненависть подталкивала ее учиться, стиснув зубы, потому что разбираться с поиском виновных без знания языка и окружающих реалий невозможно.
На следующем этапе пришла очередь торга. Если уж попала туда, откуда нет выхода, попробуй устроиться хотя бы здесь. И она старалась. Она же не отказывалась трудиться, пусть и не там, куда ее старательно пытался засунуть тот чиновник-чернослив. Она терпела, вместе с Пиа ютилась в крохотной продуваемой квартирке, экономя каждый краун, чтоб хватило на самую дешевую еду и одежду. Она старательно предпринимала попытки в процессе работы в цветочной лавке привлечь внимание потенциального мужа, чтоб не оставаться за бортом жизни. Она не отказала Ольсену в том, чтобы сочинить для него «цепляющие» фразы и заработать на этом. Она старательно барахталась как та лягушка из сказки. Никто не посмеет сказать, что она сидела сложа руки и не искала выход из положения! Только найденный выход в виде госслужбы тоже радости не принес.
И попав в Спецмаготдел, она быстро ощутила на себе все признаки четвертой стадии депрессии. Невзлюбили ее там со страшной силой да и за что им ее любить? Слабенький дар сенса не вызывал в инспекторах подотделов желания принять не-мага как равного сотрудника, результатом чего и стала ее постоянная травля. А чего стоили их регулярные попытки превратить ее в обычную подносчицу тоффа остальным работникам? Вот тут она на собственной шкурке прочувствовала все «радости» подобного состояния: и апатию, и грусть, и пессимизм. Чему радоваться, когда что ни делай, а с точки зрения окружающих ты не больше, чем выскочка и девочка для битья?
И только попав в Контрмаготдел, Милла ощутила себя, наконец, на своем месте. Только теперь к ней пришла пятая стадия, стадия принятия. Только здесь, где ее воспринимали как нужного сотрудника, а не приблудную пришлую, взятую на службу из милости, она почувствовала, что нашла, наконец, свое призвание. Реально оценивая ситуацию, можно было сказать, что именно здесь у нее появились настоящие перспективы развития. Ее больше не пугал факт отсутствия выбора мира проживания, но вполне устраивало собственное положение и возможные последствия собственной деятельности уже не казались фатальными.
И только попав в Контрмаготдел, Милла ощутила себя, наконец, на своем месте. Только теперь к ней пришла пятая стадия, стадия принятия. Только здесь, где ее воспринимали как нужного сотрудника, а не приблудную пришлую, взятую на службу из милости, она почувствовала, что нашла, наконец, свое призвание. Реально оценивая ситуацию, можно было сказать, что именно здесь у нее появились настоящие перспективы развития. Ее больше не пугал факт отсутствия выбора мира проживания, но вполне устраивало собственное положение и возможные последствия собственной деятельности уже не казались фатальными.
Много чего случилось за это время, но свою нишу в этом мире она заняла по праву. И теперь может позволить себе и отдельный домик, и прислугу, и приличный счет в банке, и заначку на крайний случай, и даже возможность выбирать партнера по желанию, а не по кошельку.
Милла снова потянулась в кровати. Почти двадцать лет она провела в попаданстве, и сегодня ей исполняется сорок три года. Пора позвонить горничной, чтоб принесла тофф с кростневым сиропом. И парой горячих плюшек. За завтраком надо продумать, как правильно отметить такую дату.