Дэвид Рубенштейн (ДР). Вы основали одну из величайших технологических компаний в мире да и просто одну из величайших компаний. Теперь вы учредили один из великих благотворительных фондов и управляете им. Можно ли сравнить создание Microsoft с задачей управления Фондом Билла и Мелинды Гейтс? Что было труднее, а что приятнее?
Билл Гейтс (БГ). У них больше общего, чем можно ожидать: идея в том, что вы находите инновацию, упорно работаете над ней, формируете для ее реализации команду, переживаете то успехи, то неудачи это теория изменений.
Работа в Microsoft пришлась на времена моей молодости. Я начинал в семнадцать, и это было моей основной заботой до пятидесяти трех лет, когда я перешел на постоянную работу в фонд. Вначале я был немного маньяком. У меня не было семьи и детей, и я не верил в существование выходных примерно до тридцати лет. И не подозревал о существовании такой вещи, как отпуск.
Было невероятно приятно писать код и не спать всю ночь. Для моих двадцати-тридцати лет работа в Microsoft была идеальной. Я не имел того объема знаний, который необходим для серьезной работы в благотворительном фонде. Это была хорошая подготовка.
Затем, после того как я встретил Мелинду, женился, завел детей, мое мировоззрение существенно расширилось, я стал задумываться о том, на что следует расходовать средства. На этом этапе моей жизни наибольшее удовольствие я получаю от встреч с учеными, причем необязательно из сферы компьютерных наук. Это и биологи, и многие другие.
Я сказал бы, что все науки одинаково трудны. Вам всегда кажется, что вы могли бы действовать лучше, должны больше учиться, формировать команду и глубже разбираться в проблеме. Вы видите положительные результаты, но всегда хочется добиться большего.
ДР. Давайте немного поговорим о Microsoft. Вы увлеклись компьютерами, еще когда учились в старших классах средней школы. Вас всегда тянуло ими заниматься. Много ли людей знали о них в те дни?
БГ. Это было особенное время, потому что тогда компьютеры стоили очень дорого. Мы с моим другом Полом Алленом тайком пробирались в Вашингтонский университет, где ночью можно было поработать на компьютерах. Мы были очарованы тем, на что они способны, но об этом мало кто знал. Мы должны были следовать своим путем, и нам очень повезло пройти его до конца.
Затем возникла идея перенести компьютер на чип, который будет производить Intel. Это удешевило бы компьютер в миллионы раз по сравнению с теми, на которых мы работали. К тому же он стал бы более мощным и доступным для личного пользования.
Потом мы поняли, что ключевой вопрос в другом: какое программное обеспечение потребуется, в каком направлении будет развиваться отрасль? Нам очень повезло оказаться там, когда это происходило. Пол смотрел на чипы и говорил мне: «Потрясающе! Почему больше никто этого не видит?» Поскольку мы были молоды и видели перспективы программного обеспечения, то выбрали собственный, отличный от всех путь.
ДР. Что об этом думала ваша семья?
БГ. Когда я был маленьким, мои родители всячески приучали меня к чтению, в том числе вслух. Они были настолько добры, что отправили меня в частную школу, хотя расходы на обучение были для них существенными. В результате я получил отличное образование. Кроме того, это была школа «Лейксайд», где уже в то время использовался нет, не компьютер, а терминал, с которого можно было позвонить по телефону на компьютер. Мне повезло. В школе знали, что я одержим компьютерами, что ради них я пропускал занятия спортом, сидел за терминалом день и ночь и даже иногда тайком уходил из дома, чтобы поработать за компьютером, хотя это не одобрялось. Меня считали немного странным.
Поворотный момент наступил, когда я заявил, что, вместо того чтобы учиться в выпускном классе, хочу часть года поработать в компании, занимающейся разработкой программного обеспечения. Компания TRW запустила потрясающий проект по электрификации сети, в котором я стремился участвовать. Очень здорово, что родители позволили мне это и он стал моим хобби. Но когда пришло время уезжать из Гарварда, они забеспокоились, хотя у меня была возможность вернуться. Но тогда я уже зарабатывал на жизнь самостоятельно, поэтому они оказались в роли наблюдателей за происходящим.
ДР. Вы подавали документы в другие университеты?
БГ. Я подавал документы в Принстон, Йель и Гарвард.
ДР. Вы подавали документы в другие университеты?
БГ. Я подавал документы в Принстон, Йель и Гарвард.
ДР. И проходили во все три?
БГ. Да, я получал хорошие оценки и хорошо сдавал тесты SAT[6].
ДР. Но получали ли вы высшие баллы за SAT?
БГ. Да. Я хорошо справляюсь с тестами.
ДР. Итак, вы пошли в Гарвард, а после второго курса бросили учебу?
БГ. На самом деле все было немного сложнее. Я уехал на полгода, чтобы запустить Microsoft, а затем вернулся на полгода. Так что к моменту ухода я окончил три курса, но с полугодовым перерывом. Я поручил своему другу руководить компанией, надеясь, что это сработает, но в бизнесе оказалось столько проблем и возможностей, что я больше не смог вернуться к учебе.
ДР. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, как повлиял бы на вашу жизнь диплом Гарварда в случае окончания университета?
БГ. Я необычный «недоучка», потому что все время посещаю какие-то университетские курсы. Я люблю программы Learning Company. Мне нравится быть студентом. В Гарварде меня окружали умные люди, они наполняли меня знаниями и ставили высокие оценки, которые позволяли чувствовать себя умным. Мне жаль, что не удалось там остаться, но не думаю, что упустил что-то важное, поскольку все, что мне нужно было знать, я мог изучить самостоятельно.
ДР. Если бы вы не бросили учебу (хотя бросать учебу или нет не самый главный вопрос в вашей жизни), могла бы компьютерная революция произойти без вас и стала бы в этом случае Microsoft тем, чем стала?
БГ. Тогда я, конечно, так и думал. «Боже, это же очевидно, что программное обеспечение приобретет огромное значение, говорил себе я. Если я буквально сейчас не напишу этот код, пока никто этого не сделал, потом мы уже не будем лидерами». Было невероятное чувство «здесь и сейчас». Но если бы мы разработали наше ПО годом позже, то, возможно, это не повлияло бы на результат, потому что вначале индустрия развивалась довольно медленно.
Наши идеи были абсолютно очевидны: чипы надо усовершенствовать, первые модели персонального компьютера мало что умели. Не было дисков и графики. В общем, мысль, что действовать надо быстро, в целом правильная, но, подключись мы через год, вероятно, тоже не опоздали бы.
ДР. В юности вы были обычным недоучкой. Было ли вам трудно найти работу, добиться уважения? Вы очень молодо выглядели, у вас был высокий голос. Всегда ли вас серьезно воспринимали бизнесмены, которые были намного старше?
БГ. Бывало по-разному. Все зависело от ситуации. Некоторые люди реагировали на нашу молодость и увлеченность примерно так: «Это им мы должны доверять? Мы никогда раньше не видели ничего подобного». Но те, кто видел написанный нами код и понимал, чего мы достигли, воспринимали нашу маниакальную веру в важность программного обеспечения всерьез. Убедившись же, что мы можем оперативно сделать для них работу, они почти забывали о первом впечатлении: «Ого! Это что-то необычное! Какие-то гениальные дети!» Иногда они ожидали от нас даже больше, чем мы в действительности могли.
Да, за признание пришлось бороться. Из-за возраста я не мог взять машину напрокат, поэтому приходилось ездить на такси. Некоторые люди относились к нам довольно сурово. Но, как только мы добились первых успехов, наша глубокая вера в будущее программного обеспечения стала заразительной.
ДР. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что, когда IBM решила приобрести операционную систему для своего ПК, вы боролись за этот контракт. Ваша мать входила в совет директоров американского отделения некоммерческой организации United Way, членом которого был и CEO IBM. Она замолвила за вас словечко, а затем свое слово сказал и Джон Опель. Вы именно так получили контракт?
БГ. Всякий раз, когда моя мама говорила: «Приходи-ка поужинать», я отвечал: «Я слишком занят». Какое-то время мы вели переговоры на эту тему и в итоге договорились о том, что я буду забегать к ней хотя бы раз в неделю. Как-то раз в застольной беседе я сказал: «Мам, мы планируем получить большой контракт с IBM, очень важный. Мы надеемся, что это приведет к появлению следующего поколения персональных компьютеров». Когда она пришла на собрание членов правления United Way и увидела Джона Опеля, тогда СЕО IBM, она сказала: «Привет, мой мальчик выполняет работу для вашей компании». По его реакции она поняла, что он ничего об этом не знает. Во время следующей встречи за обедом она сообщила: «Они никогда о тебе не слышали». По иронии судьбы, когда в штаб-квартире проводили проверку коллеги из лаборатории во Флориде, они предупредили: «Мы зависим от этой маленькой компании в части программного обеспечения», и Джон Опель сказал: «О, это сын Мэри Гейтс!»