Закрыла руками лицо и рыдала. Как и полагается ребенку. Я рыдала, но, как и раньше, меня не обнимали заботливые руки.
Я таковых не знала никогда.
Ни от мамы, ни от отца я не получала ничего подобного, вот и сейчас вокруг лишь холодный воздух, но я и не жду сожалений от других я привыкла находить утешение в тишине. Сама с собой
Немного успокоившись, вытерла рукавом глаза и громко пошмыгала носом, я посмотрела туда, где сидел мужчина, но его там не оказалось.
Он стоял возле окна, повернувшись спиной ко мне.
Простите.
Что ты решила? без нотки сочувствия, но я все равно буду благодарна ему, что он спас меня.
Не хочу в детский дом.
Завтра утром с Зоей Романовной отправишься покупать вещи. Только строгие и закрытые, никаких мини и всякого он замолчал на миг. Ты меня услышала?
Почему-то мне не пришло и в голову ему возразить. Это матери я могла сделать назло, наверное, для того чтобы обратить внимание не на оболочку, а на себя саму, но тут, я просто согласилась. Человек делает мне добро, зачем отвечать иначе?
Поняла.
Закончишь с этим всем и сразу на самолет.
Он развернулся и увидел мою растерянность.
Что? с раздражением задал вопрос.
А как же как же похороны?
Мне показалось, что меня в ад утягивает сам дьявол.
Мужчина призадумался, что-то решая.
Значит после похорон полетишь из Санкт-Петербурга. Они завтра.
Ладно.
Ступай.
Тут же развернулась, чтобы уйти, но все же решила добавить напоследок: «Спасибо вам за все».
Настоящее время
Самолет встряхнуло, и я вынырнула из воспоминаний очень резко, дернувшись.
Рядом сидящая женщина косо посмотрела в мою сторону.
Извините.
Села ровней и поняла, что проголодалась.
Простите, позвала я стюардессу.
Чем могу вам помочь?
Скажите, а я могу перекусить?
Через пять минут будет подан обед. Могу я предложить вам чай и сладости?
Нет, спасибо. Я подожду.
Выбрав рыбу, я отведала очень вкусного лосося с овощами.
Как долго нам лететь? задала вопрос, когда у нас забирали подносы.
Полтора часа.
Благодарю.
Повернулась к иллюминатору и посмотрела на яркие лучи полуденного солнца, что прятались в белых «кудрях» облаков.
На секунду я представила, что я лечу домой, вот только как выглядит теперь этот дом, я не понимала.
За три года я изменилась возможно внешне, но внутренне, кажется, осталась той же Лорой потерянной и раненной жизнью.
Когда самолет стал заходить на посадку, я подумала о том, кого я бы хотела видеть. Точнее кого точно хочу увидеть в аэропорту.
Нужно ли мне заниматься самообманом и убеждать себя, что это не он. Не он, кого я мечтала видеть в зоне встречающих.
Но если вспомнить ту ненависть, что Мурад посылал мне, я зябко начинаю ежиться.
Почему? Из-за того, что я жива, а его сестра нет? Может она погибла в другом месте пока он спасал меня? Бред!
Я сотни раз за это время пыталась найти информацию о смерти родителей, чтобы оттолкнуться от этой и пойти искать в другом направлении, но везде была лишь официальная информация, которая была далека от настоящей.
Авария.
Не знаю, почему не стали говорить правду общественности, да и кто вообще что-то решал? Точно не я.
Взяла свой багаж из двух чемоданов и двинулась на выход, хотя шла я так медленно, фактически плелась в конце и смотрела в спины пассажирам, летевшим со мной на небольшом самолете.
Когда толпа стала фактически прозрачной я вышла из огромных дверей и увидела его.
Огромный как скала мужчина, сложив руки на груди стоял и скучающе наблюдал за людьми, словно за муравьями.
Очки скрывали глаза, но я уверена, он злился. На них? Или увидел меня?
По-прежнему красивый, как и тогда. Я думала, что, будучи маленькой девчонкой, заблуждалась, восхваляя мужчину в голове, но сейчас осознаю, что была права. Он невероятно красив.
Почему он приехал? И сердце так отчаянно стучит, словно уже пощады просит?
Мурад внезапно опускает руки и делает шаг навстречу, теперь точно злится. Желваки то и дело перекатывались туда-сюда, выдавая его настроение, и каждое движение было слишком резким.
Здравствуйте, улыбаясь здороваюсь с ним, но кажется за три года ничего не изменилось.
Чувствую себя такой дурой за свою приветливость.
Возвышается надо мной стеной, и это при том, что я почти сто восемьдесят пять сантиметров ростом.
Здравствуйте, улыбаясь здороваюсь с ним, но кажется за три года ничего не изменилось.
Чувствую себя такой дурой за свою приветливость.
Возвышается надо мной стеной, и это при том, что я почти сто восемьдесят пять сантиметров ростом.
Что на тебе надето? внезапно спрашивает он.
Немного теряюсь от его вопроса, но все же оглядев свой светло-голубой сарафан на тонких бретельках отвечаю:
Платье.
Я сказал, чтобы он осекается, а я недоумевающе смотрю в спину мужчине, который взял мои чемоданы, точнее вырвал из моих рук и пошел вперед.
Внутри меня непонимание сменилось злостью.
Я не собачка ему. Какого черта?
Останавливаюсь около огромного джипа и жду, когда он положит мой багаж внутрь, чтобы высказать ему все.
Багажник захлопывается, и я иду в бой.
Я не просила вас помогать мне сейчас, мужчина делает вид, что не слышит меня и идет к двери со стороны водителя. И тогда не просила. Я вас вообще не знаю. Так почему же вы, не скрывая показываете, что вам в тягость делать то, что, по сути, сами на себя взвалили?
Вот тут он, открыв дверь замирает.
Ты, маленькая неблагодарная девчонка, выпаливает он. Решила, что все сыпется в руки само?
Неправильно по всем фронтам, но на вопрос вы мне так и не ответили. К чему строить благодетеля? Уж сейчас точно могли не утруждать себя вот этим всем. У меня в Питере дом. Родители оставили деньги, без вас справилась бы.
Он, не отрываясь смотрит на меня, но я не намерена сдаваться. В пятнадцать я может и не могла слова в предложения складывать, но не сейчас.
Дом и деньги? Ну-ну. Посмотрим. Села в машину и пристегнулась, осмотрел с ног до головы и насмешливо хмыкнул, взрослая.
Сел за руль и завел машину, а мне ничего не оставалось кроме как послушаться.
Всю дорогу я смотрела в сторону мелькающих коттеджных домов.
Куда вы меня везете? вдруг спросила, потому что не понимала, что вообще будет дальше.
Домой.
Домой? Это не ответ. К вам? Или вы купили мне отдельный дом?
Просто молчи и делай вид, что тебя здесь нет, я услышала, как заскрипела резиновая обивка на руле, до такой степени сильно он ее сжал.
Издеваетесь? Да чем я перед вами провинилась? Я же не навязывалась, не просила опекать. Я благодарна вам за то, что предложили альтернативу детдому, но мне восемнадцать. Поступлю в универ и все. Найдите мне юриста, я возьму свои деньги и скажу вам «пока», в чем дело? Даже отдам вам все, что вы заплатили за эти годы. Картой я почти не пользовалась, там приличная сумма.
Моему возмущению не было предела, но я все-таки сказала, что хотела.
Я же попросил сделать вид что тебя нет.
Вот и все что он ответил.
Бесит. Раздражает. Заставляет ненавидеть. Других эмоций во мне не было.
Стиснув зубы, замолчала и снова отвернулась.
Приехали мы довольно быстро.
Дом я сразу узнала, хоть и пробыла тут несколько дней.
Окунулась в те годы и меня затопило болью.
Воспоминания вернулись слишком яркой вспышкой, и я увидела маленькую девочку, которая знала о смерти так мало, но с головой окунулась в это понятие.
Тряхнула головой и вылезла из машины.
Комнату найдешь сама, тут ничего не изменилось. Как расположишься, спускайся вниз. Есть разговор, он уже развернулся чтобы уйти, но вдруг замер и сквозь зубы произнес:
И переоденься в нормальную одежду.
Какой-то мужчина во всем черном, полагаю из охраны, взял мои чемоданы и понес наверх. Сам хозяин пошел в другую сторону от дома, а я осталась стоять на месте, все больше путаясь в своих ощущениях неправильности происходящего, но и решать за саму себя мне не позволяют.
Поплелась наверх, подождала, когда мужчина уйдет и закрыла дверь, оставшись в слишком громкой тишине, с бешено колотящимся сердцем.
Глава 4
Простояла пару минут, отдышалась и выхватив из сумки джинсы и футболку пошла в душ.
Тут ничего не изменилось. В этой комнате и кажется в самом доме.
Только я, стала еще выше и по ощущениям глупее.
Мысли о том, что происходит меня не покидали, и я долгое время просто нежилась под струями воды.
Просушила волосы, оделась и подошла к окну открыть шторы до конца? Потому что из-за темных стен, тут, итак, сплошной сумрак. Посмотрела на улицу и увидела, как Мурад стоит, запрокинув голову к небу на заднем дворе.
Перед ним висела боксерская груша и он, резко поднял руки, приняв стойку стал ее колотить.