Ну вот видишь? Я угадал гвоздь раскола. Только в молодости Левочкин его, должно быть, показывал, а сейчас в устной форме Возраст!
Настя поставила чашки в мойку, включила воду, но тут же взволнованно оглянулась на Сергея:
Ой! Сережа, сегодня какое число?
Пятнадцатое.
Собирайся, поедем на кладбище!
Уже? А я думал пожить еще
Кончай свои приколы! рассердилась Анастасия. Я серьезно.
Ну разумеется! сделал обиженное лицо Сергей. Мои приколы до фени. Тебе расколы подавай, на тему страхования.
* * *
Анастасия склонилась над могилой, поправила разложенные на надгробной плите розы. С портрета на молодых людей смотрели спокойные, мудрые глаза Тамары Николаевны Важениной.
Она даже здесь красивая. Удачный снимок, правда? спросила Настя, взглянув на молчаливого Сергея.
Угу, согласился он, не размыкая губ.
Я тебе ведь не рассказывала о наших отношениях. И не потому, что не о чем говорить, наоборот Не хотелось трепаться, как о чем-то рядовом А сейчас Обещай, что выслушаешь. Без твоих приколов, ладно?
Угу, вновь подтвердил свое согласие Сергей.
Десять лет прошло, как я дура дурой пришла к Тамаре Николаевне. Абсолютный ноль! Ничего не умела, только кривляться и жеманно закатывать глаза. Смех! Знаешь, это необыкновенная женщина! В семьдесят она полюбила так, как это бывает в молодости. И это не маразм. Только не подумай! Пойдем по этой аллее! В движении мне как-то проще
Они шли вдоль аллеи старых лип, отбрасывающих причудливые тени на освещенную солнцем дорожку, и Настя, увлекаясь все больше и больше, рассказывала своему возлюбленному историю дорогого ей человека.
Середина 90-х годов XX века
Старинные напольные часы пробили семь раз. Тамара Николаевна Важенина проснулась ровно на седьмом ударе. Щурясь от солнышка, проникшего в спальню сквозь плотные шторы, она недовольно поморщилась, вздохнула, откинула край одеяла и села, опустив ноги на пол.
Игривые солнечные зайчики, отраженные бесчисленными пузырьками и склянками, что стояли на туалетном столике, весело разбежались по стене и кровати, улеглись на паркете, забрались на люстру. Да и акварели под стеклом, висящие над кроватью, ожили, засмеялись.
Лишь старой женщине это утро не в радость да и чему радоваться? Еще одна ночь позади, одинокая, тревожная из-за нелепых снов.
Проведя узкой ступней по ковру, она на ощупь нашла правый шлепанец, надела его и попыталась найти левый. Безуспешно. Шлепанца не было. Тамара Николаевна не без труда наклонилась, оглядела пространство возле кровати пусто. Ворча на себя за неряшливость, встала на колени и, опершись ладонями, заглянула под кровать, но и там не обнаружила пропажи.
Ах ты, господи! пробормотала Важенина, кое-как поднимаясь с пола. И чего я, в самом деле, без очков-то шарюсь?
Взяв с тумбочки очки, она теперь уже во всеоружии принялась осматривать спальню, как вдруг всплеснула руками:
Это как понимать, а? Мартин! Что ты себе позволяешь?
Эти слова предназначались серебристо-серому коту, лежащему в углу возле кресла. Его лапки покоились на вышеупомянутом левом шлепанце, а зеленые глаза зорко следили за каждым движением хозяйки.
После паузы, во время которой Важенина как будто ждала ответа от кота, последовал новый вопрос:
Может, ты все же отдашь мне тапок?
И вновь пауза ожидание, и прежний хладнокровный взгляд зеленых глаз. Лишь подрагивающий кончик хвоста говорил о том, что равнодушие кота напускное.
Нет, это просто возмутительно! Вы посмотрите на него! воскликнула в сердцах Тамара Николаевна, обращаясь к портретам на стене немым свидетелям этой сцены. Это не кошка, а сфинкс какой-то! Да просто разбойник и прохвост!
Ковыляя в одном шлепанце, она подошла к Мартину и сделала попытку отобрать у него тапок. Но кот крепко держал его, вцепившись в ворсистую ткань острыми когтями.
Мартин! Ты же понимаешь, что я не могу ходить в одном шлепанце.
Ее голос смягчился, в нем появились просительные и ласковые интонации:
Ну, родной мой, отдай мне тапок, и пойдем на кухню. Сварим кофе, я тебе «Вискаса» насыплю. А?
Она накинула на себя старый шелковый халат и села в кресло. Мартин вдруг встал, потянулся и прыгнул к хозяйке на колени.
Я, в общем-то, все понимаю, гладя кота, рассуждала Тамара Николаевна, не такая уж я дура. Это из-за нее, этой рыжей вертихвостки, ты устроил сцену? Что ж. И я была молодой. Но в отличие от тебя более разборчивой. Да, да! Мои избранники были благородной внешности. Порода чувствовалась во всем: в посадке голоы, манере зажигать сигарету А эта, рыжая твоя? Ни стати, ни голоса.
Я, в общем-то, все понимаю, гладя кота, рассуждала Тамара Николаевна, не такая уж я дура. Это из-за нее, этой рыжей вертихвостки, ты устроил сцену? Что ж. И я была молодой. Но в отличие от тебя более разборчивой. Да, да! Мои избранники были благородной внешности. Порода чувствовалась во всем: в посадке голоы, манере зажигать сигарету А эта, рыжая твоя? Ни стати, ни голоса.
Она посмотрела в большие внимательные глаза Мартина и вздохнула:
Ты, конечно, извини, что я так нелицеприятно о твоей возлюбленной Ну, хорошо. Сдаюсь. Так и быть, выпущу тебя в подъезд, но ненадолго. На час, не больше. Надеюсь, этого времени хватит для свидания? Ну, пойдем завтракать.
Мартин спрыгнул с хозяйских коленей, мяукнул и, подняв хвост трубой, первым вышел из спальни.
На большой и опрятной кухне кот терпеливо ждал, пока Тамара Николаевна доставала с полки коробку с кормом и насыпала его в чашку.
Ешь, солнышко. Приятного аппетита.
Обнюхав чуткими ноздрями корм, Мартин неторопливо принялся за еду, а его хозяйка приступила к ежедневному ритуалу варки кофе. Она привычно перемолола кофейные зерна, насыпала порошок в кофеварку, налила воды, щелкнула кнопкой пуска.
Да, Мартин, день сегодня будет великолепный. Как сказали бы современные деятели искусств безумно чудесный день! Они затаскали это слово как разменную монету. У них все безумное спектакль, главная героиня, автор пьесы Ну хоть бы кто-нибудь задумался над первоначальным смыслом этого слова! Ты согласен со мной? Кот на секунду оторвался от чашки и посмотрел на хозяйку. Я так и думала. Ладно, ешь, а я в ванную.
Оставшись один, Мартин запрыгнул на стул и с любопытством уставился на прозрачный кофейник, куда лилась тонкая струйка кофе в сопровождении характерного бульканья и шипения.
За этим занятием его застала хозяйка. Всплеснув руками, проворчала:
Тебе не надоело? Четыре года! Каждое утро одно и то же. Впрочем, если вспомнить раннее детство, то и у меня была навязчивая идея мне непременно хотелось потрогать стрелочку в папином компасе.
Она села за стол и налила кофе в маленькую чашку.
Так на чем я остановилась? Ах, да! На стрелочке из папиного компаса. Представь, Мартюша, эта стрелочка не давала мне покоя. Живая и трепетная, как крылья у мотылька, она чутко откликалась на каждое мое движение. Мне ужасно хотелось ее потрогать. Однажды я не выдержала и разбила молотком стекло, но удар был таким сильным, что стрелка перестала вращаться. Она умерла. Не передать наших с папой огорчений. Он расстроился из-за потери памятного подарка, а я пережила утрату живого существа. Хотя и придуманного моим богатым воображением. Зарылась в гардеробе между мамиными платьями и ревела белугой
Мартин тем временем запрыгнул на подоконник, удобно устроился, подобрав под себя лапки и прикрыв их хвостом, а затем ушел в созерцание неведомого мира, царящего за окном. Подошла к окну и Тамара Николаевна.
Что там нового, Мартюша? По-моему, ничего. А тебе интересно, да? У кошек влечение к непознанному сильнее, чем у большинства людей.
Вновь присев к столу, Важенина взяла из вазочки печенье, надкусила и продолжила свой монолог:
Я поражаюсь нынешним юнцам. Откуда эта бездна равнодушия? И, как правило, ему сопутствует цинизм. Хм! Тебе не показалось, что я превратилась в одну из тех старух, что вечно не довольны молодыми, а, Мартин?
Кот повернул к ней мордочку и мяукнул.
Согласен? Ты бы бросал этот конформизм! Всегда и во всем соглашаться значит отрицать свое «я». Мне всегда смешно над фразами типа «его мнение все приняли единодушно». Эти штампы могут обмануть какую-нибудь молодую дуреху, но мы-то с тобой знаем жизнь. Сколько пришлось ломать себя в угоду режиссерскому замыслу! Да ладно бы замыслу! она подняла указательный палец. А то просто заскоку Ладно, хватит ворчать! Пойдем смотреть наш сериал. Сегодня, кажется, сто десятая серия. Или сто одиннадцатая? Нет, все же сто десятая. Что-то я стала забегать вперед, Мартин. Тороплюсь жить? Вернее так: жизнь подгоняет. Мол, хватит, пожила. Кому теперь мое существование необходимо? А никому. Разве только тебе.
* * *
Важенина сидела в кресле и с напряженным вниманием смотрела на экран телевизора. Кот, как всегда, был рядом. Свернувшись клубком, он сладко дремал на мягком ковре.
Хорошая вещь сериал, заговорила Тамара Николаевна, когда фильм прервали рекламой. Он продолжается, а тебе кажется, что и твоей жизни конца не будет. Иллюзия? Пусть. Какое-никакое развлечение. Так ведь, Мартин? Ты спишь? Ну спи. Не буду мешать. Интересно, кто убил этого банкира? Неужели любовница? Нет, это было бы притянуто за уши. А может, его зам? Эта версия более правдоподобна. Уж очень скользкий тип. Один его утиный нос чего стоит.