Владыка Ашх-Анорна вернулся к жизни.
Антия шагнула к нему; Ардион шевельнулся на своем каменном ложе, повернул голову и встретился с ней взглядом: в этот миг все в ней содрогнулось от корней волос и до сжавшихся пальцев на ногах. Антия застыла и вдруг вспомнила, как когда-то они сидели в туманном сыром саду, он рисовал цветущий жасмин, а она ударила его ножом для заточки карандашей. Она готова была поклясться, что пирамиду на мгновение наполнил тонкий цветочный аромат.
Снова ты, едва слышно произнес Ардион. В его глазах сейчас плескался огонь и это парализовало, заставило замереть на месте почти без чувств. Уголок тонких губ дрогнул в улыбке, и Антия поежилась.
Вставай, сказала она, пытаясь преодолеть все, что окутало ее, словно полотнища паутины. Тут все улетело к евграм в пасть. Надо все исправить.
Ардион понимающе хмыкнул, словно не ожидал ничего другого. Взгляд по-прежнему был обжигающим, тяжелым и злым он казался морской волной, которая замерла перед тем, как обрушиться на голову и похоронить под собой. «Интересно, подумала Антия, у него сейчас так же ноет в груди, как у меня?» Он попытался подняться; Антия поддержала его, и когда ледяные складки плаща скользнули по ее пальцам, ей вдруг стало очень легко. Ее будто бы отпустило, и на смену вязкой покорности зайца перед хищником пришла свобода воздушная, искрящаяся, словно южное шипучее в хрустальном бокале.
Они справятся. Что бы ни случилось в Ашх-Анорне, они сумеют все изменить.
Как ты сюда попал? спросила Антия. Ардион устало провел ладонями по лицу, словно пытался стереть остатки пыльного сна.
Отец замуровал меня здесь до скончания времен, ответил он. Я не оправдал его высокого доверия. Ардион обернулся к своей неожиданной спасительнице, смерил ее оценивающим веселым взглядом, в котором больше не было подавляющей властности, и добавил: Судя по тому, что ты здесь, а я проснулся, конец света уже наступил.
Она коротко рассказала ему о том, что вчера случилось в ее мире. Ардион слушал, хмурился, а когда рассказ подошел к концу, расстегнул серебряную фибулу, которая удерживала плащ у горла, и набросил его на плечи Антии.
Там не слишком-то тепло, полагаю, произнес Ардион. Ладно, пойдем посмотрим, что случилось снаружи, раз уж ты здесь.
Он спрыгнул с постамента и быстрым упругим шагом двинулся к одной из стен Антия невольно подумала, что он соскучился по делам, и напомнила себе, что не стоит обольщаться. Тот Ардион, которого она успела узнать, всегда был жесток и безжалостен, и было бы слишком наивно предполагать, что он успел измениться, проведя два года погребенным заживо. Когда они приблизились к стене, Антия увидела снег ровную белую гладь, похожую на нетронутый лист бумаги. Ардион дотронулся до прозрачной стены, и от его пальцев стал разливаться тихий синий свет.
Встань у меня за спиной, дружелюбно посоветовал он. Чтобы не задело.
Он попробовал оживить то золото, которое наполняло его душу выпустить, развеять мрак, расколоть пирамиду и освободиться. Антия послушно встала там, где было велено. Ардион подумал, что когда-то она была упрямой девчонкой.
На губах все еще чувствовалась яблочная нотка ее поцелуя. Ардион усмехнулся: смелая девочка. Не каждая осмелится поцеловать мертвеца даже ради великой цели.
А она вот осмелилась. Она всегда была такой ничего не боялась и шла вперед.
Золотой туман заструился вокруг пальцев и иссяк. В груди сразу же проснулся звон что-то невидимое дергалось там, пыталось отдавать невнятные приказы и, покосившись в сторону Антии, Ардион понял, что она сейчас испытывает похожие чувства. Ей было не по себе не от страха перед мертвецами, пирамидами и ледяной пустыней, а от чего-то внутреннего, давящего. Ей было жутко смотреть по сторонам, но по-настоящему она боялась не того, что ее окружало, а чего-то прораставшего из глубины души.
И все-таки он был рад ее видеть. Очень рад.
Не получается? спросила Антия. Ардион отошел от стены и предложил:
Давай попробуем поискать другой выход.
Все-таки не получается. Да, она не изменилась. Всегда была юной язвой. Впрочем, ладно, он готов был ей это простить.
Ардион прошел к ступеням. Розового и зеленого зарева от полярного сияния, которое наполняло пирамиду пульсирующими волнами, хватало для того, чтобы понять: этой лестницы здесь раньше не было. Он снова поднял руку, и на этот раз сияние вокруг его пальцев задержалось подольше. Лестница уходила во мрак, она была неправильной, словно где-то исказились пропорции, и Ардион подумал: вот то, что разбудило меня на самом деле. Не видения, не тоска, не девушка в зеркале, которая смотрела на меня с сочувствием и теплом, а потом пришла из своего мира, чтобы разбудить тем неприятным образом, о котором рассказывают старые сказки.
Ардион прошел к ступеням. Розового и зеленого зарева от полярного сияния, которое наполняло пирамиду пульсирующими волнами, хватало для того, чтобы понять: этой лестницы здесь раньше не было. Он снова поднял руку, и на этот раз сияние вокруг его пальцев задержалось подольше. Лестница уходила во мрак, она была неправильной, словно где-то исказились пропорции, и Ардион подумал: вот то, что разбудило меня на самом деле. Не видения, не тоска, не девушка в зеркале, которая смотрела на меня с сочувствием и теплом, а потом пришла из своего мира, чтобы разбудить тем неприятным образом, о котором рассказывают старые сказки.
Мир изменился. Мир испортился.
Все полетело к евграм в пасть.
Ты спустилась здесь? уточнил он. По этой лестнице?
Антия кивнула. Она не подходила благоразумно держалась возле постамента, и Ардион подумал, что ей, должно быть, холодно в этих дикарских тряпочках. Он оценивающе посмотрел на ступеньки, и вдруг одна из них дрогнула и потекла, сливаясь с соседней. Лестница в другой мир менялась, и сейчас от нее веяло чем-то живым и хищным, он даже уловил острый запах крови. Кто-то смотрел на него с изнанки мира, и этот взгляд был голодным. Кто-то протягивал руку, чтобы впиться в плоть, и оскаливал зубы, чтобы алчно рвать живое на части.
«Поднимись повыше, услышал Ардион странный, едва различимый голос, полный треска и щелчков, голос, которого никогда не было в Ашх-Анорне. Поднимись, и мы познакомимся».
Голос был наполнен такой замогильной жутью, что Ардион выбросил руку вперед, оживляя боевое заклинание, и с пальцев сорвались огненные шары, утонув в черном мраморе лестницы, и пирамида сотряслась. Искаженная лестница задрожала и на какое-то мгновение сделалась нормальной просто ступеньки, ни следа измененных пропорций, ни капли порчи, но ощущение чужого взгляда осталось.
Мир изменился. Из него словно выдернули что-то очень важное. Лестница снова дрогнула и рассыпалась ворохом белых искр Ардион едва успел спрыгнуть с последней ступеньки. Антия испуганно вскрикнула; обернувшись, Ардион увидел, что она уже успела вооружиться его мечом и теперь выставила его вперед с таким видом, словно собиралась отбиваться от чудовищ.
Он церемониальный, снисходительно объяснил Ардион. Им разве что сыр нарезать.
Антия смущенно опустила меч, и Ардион вновь подумал, что рад ее видеть. В этой девчонке нет, в ее величестве королеве Антии Таллерийской было что-то очень важное; он пока не мог понять, что именно, но
Ему хотелось смотреть на нее. Ему хотелось чувствовать жизнь. Окончательно стряхнуть с себя ледяной панцирь, в который его погрузил отец, и жить.
Вкус яблока по-прежнему ощущался на губах. В другом мире над их головами тоже были яблоки, надо же.
А она изменилась, эта демоница, которая однажды пришла и разрушила его жизнь, и осталась прежней. Сейчас Антия не имела почти ничего общего с той королевой, которая мелькнула в его видении: она словно стряхнула с себя что-то наносное, церемониальное и тоже стала живой.
Она вернулась туда, где ей было по-настоящему хорошо, будто это Ашх-Анорн был ее истинной родиной, а не Таллерия.
Золото ожило, потекло в венах, наполняя полузабытой мощью. Все возвращалось. Все становилось на свои места. В голове зашумело, как после бокала крепкого красного вина, которое отец хранил в своих погребах. Ардион прошел к стене и быстрым движением начертал на стекле руну освобождения. Завитки и точки налились огнем Антия смотрела завороженно, словно ребенок, который увидел ярмарочного фокусника и застыл от восторга.
«Это не фокусы, подумал Ардион, чувствуя, как к нему возвращаются силы. Все, что отец умертвил в нем, оживало и приходило в движение. Это моя суть».
Отойди в сторонку, с неожиданной для себя мягкостью предложил он. Заденет.
Антия шагнула вправо, и в ту же минуту пирамиду наполнил стеклянный звон. Взвизгнув и пригнувшись, она закрыла голову руками: хрустальное крошево летело и пело, вместе с ним пришел обжигающий морозный воздух и хрустящая зимняя тьма.
Ардион обернулся. Церемонно протянул Антии руку, словно пригласил танцевать.
Дыши, дыши!
Антию хлопнули по щеке, потом еще раз.
Дыши, говорю!
Холод, окутавший ее после того, как она сделала первый шаг по снегу, был настолько густым, что дыхание оборвалось. Каждая клетка ее тела наполнилась льдом, затвердела, кровь сделалась такой густой, что не могла больше течь. Все расплывалось и дрожало перед глазами, и последним, что Антия увидела перед тем, как рухнуть в белое безмолвие, было далекое золотое зарево, которое разгоняло мрак на горизонте.