Спустя час, когда очередная компания отлепилась от барной стойки и отправилась на танцпол, Паша снова зацепил взглядом пассажирку в серебристом. Она никуда не ушла, знакомиться, похоже, ни с кем не захотела, так и сидела за стойкой, что-то лениво листая в телефоне. Обычно Павел сам к клиентам с разговорами не приставал, и без того хватало желающих под стаканчик излить ему душу, но девушка своим поведением интриговала. Неужели кого-то ждет? Так терпеливо и безропотно?
Еще мохито? подошел он ближе, убрал пустые стаканы из-под виски и протер стойку.
Нет, спасибо, улыбнулась девушка.
Вы не танцуете, заметил Паша. Не нравится музыка?
Нравится, девушка пожала плечами. Просто нет настроения. Устала.
Понимаю.
Паша на самом деле не понимал. Зачем было приходить в клуб, если она ни разу не поднялась с барного стула?
Я не собиралась сегодня сюда приходить, будто услышав его мысли, произнесла девушка. Подруга уговорила. Сказала: «Какой смысл торчать дома, если все равно поспать не дадут?»
На этих словах Паша невольно вздрогнул. Похоже, его триггерило уже само слово «поспать».
У меня соседи каждую пятницу устраивают безумную вечеринку, продолжала девушка. Сначала выпивка и танцы, потом громкая оргия. Спать невозможно, читать тоже. Успокаиваются только часам к четырем. Вот подруга и предложила пойти в клуб. Пока мы здесь потанцуем, говорит, глядишь, и соседи угомонятся.
И где же подруга? поинтересовался Паша.
По дороге поругалась со своим парнем, девушка пожала плечами. Теперь, наверное, мирятся.
Она это сказала так просто, без обид и претензий, что Паша на секунду подвис, глядя, как девушка набирает что-то в смартфоне.
Глупая была затея, да? устало улыбнулась она. Поеду, пожалуй, домой. Вдруг мне повезет, и сегодня соседская вечеринка закончится раньше. Пока.
Девушка легко спрыгнула с барного стула и пошла мимо танцующих на выход. Паша еще мгновение пялился на удаляющуюся стройную фигурку, затянутую в серебристую ткань, и на длинные ноги в туфлях на высокой шпильке, потом вдруг бросил напарнику:
Я на пару минут, Димон.
Девушку он поймал уже на улице, когда она, выстукивая каблучками, следила через приложение за приближающимся такси.
Подожди, Паша мягко ухватил ее за локоть. У меня смена заканчивается через два часа, а потом я на сутки уезжаю на дачу, чтобы отоспаться. Тоже, знаешь ли, соседи задрали. Если хочешь, можем поехать вместе. Там сад и небольшой дом, и есть две спальни. А главное тихо.
«Что ты несешь, Кот? Ну, кто так делает?» Паша чуть не закатил глаза от собственной тупости. Девушка, судя по выражению лица, думала так же.
Неожиданно, наконец произнесла она, внимательно разглядывая стоящего перед ней парня.
Для меня тоже, усмехнулся тот. Собирался ехать один и в ближайшие двадцать часов вообще не просыпаться.
Двадцать часов, с легкой завистью выдохнула девушка, а Паша почувствовал, как тонет в ее голубых глазах.
Как тебя зовут?
Мила.
А я Паша.
Я знаю, улыбнулась она. У тебя на бейджике написано.
Рядом притормозила машина такси, и Мила нерешительно шагнула к ней.
Приставать не буду. Да и вообще, не понравится уедешь в любой момент: автобус ходит каждый час, или такси можно вызвать.
Паша себя не узнавал: ни одну девчонку никогда не упрашивал, а тут вдруг как переклинило. И ладно бы на свидание уговаривал, так ведь нет по-пионерски поспать в разных комнатах. Аж самому смешно. И обычно сдержанный Павел вдруг рассмеялся:
Ну, Мила, решайся. Поедешь со мной спать? Как бы паршиво это ни звучало.
Мила запрокинула голову и звонко расхохоталась:
Звучит и правда так себе. А знаешь, поеду. Если не усну до конца твоей смены прямо на барном стуле.
Я сварю тебе самый крепкий кофе, подмигнул ей Паша.
Он отпустил такси и распахнул для Милы дверь в клуб.
А ты действительно можешь проспать двадцать часов? спросила девушка, останавливаясь на пороге.
Сомневаешься? Паша вскинул бровь.
Есть немного.
Давай поспорим?
Давай, азартно сверкнула глазами Мила. На что?
Если проиграешь, ты должна мне свидание.
А если выиграю?
Я тебе.
Любовные линии
Ирина Чекмурина
Петька! Где мой карандаш?
В трубке послышалось недовольное ворчание, и связь оборвалась.
В трубке послышалось недовольное ворчание, и связь оборвалась.
Вот зараза! Маха снова набрала нужный номер. Петька! Прекращай спать, где мой карандаш?
Маш, ну какой к черту карандаш? с третьей попытки услышала Маха сонный голос бывшего мужа. Ты на время смотрела? Спи давай.
Петь, ну не могу я спать, понимаешь? Не могу! Я такой сюжет придумала! Сюжетище! Мне нужно срочно всё записать, а то я опять забуду.
Маша-а-а! Я не знаю, где твой карандаш. Я вообще, где у тебя что, не знаю. Я твой бывший муж. Бывший!
Какая разница, бывший, не бывший. Маха методично обшаривала глазами комнату в поисках своего любимого писательского инструмента. Ты в ответе за тех, кого приручил. За меня то есть, Петька! Не будь козлом, вспомни, где ты видел карандаш последний раз.
На голове у тебя! буркнул бывший муж Петька и отключился.
О, точно, обрадовалась Маха, вытаскивая злополучный карандаш из фигушки на голове. В минуты особой задумчивости она всегда машинально закручивала волосы на макушке и подцепляла их всем, что попадалось под руку.
Гошик, иди сюда, будем творить, крикнула Маха в сторону спальни, забираясь с ногами в любимое кресло. Почтенный такс Георгий, поняв, что в покое его не оставят, неохотно сполз с хозяйской подушки и, демонстративно зевнув, потопал к Махе. Георгий, он же Гошик, он же Гоша, Гошан, Таксопарк и Сарделька, был главным помощником Махи в ее написательских делах. С ним Маха советовалась, если сюжет уходил не туда. Он же был первым Махиным читателем. Точнее слушателем.
Маха затащила такса к себе в кресло и, поцеловав в нос, стала что-то строчить в большом черном блокноте.
Ну нет, это совсем плохо! через несколько минут Маха захлопнула блокнот и швырнула его на пол. Следом полетел и чудом найденный карандаш. Это никуда не годится. Ни-ку-да! Гошик, скажи же, ну? толкнула Маха мирно посапывающего рядом такса.
Задремавший было Гошик громко гавкнул от неожиданности.
Вот! Один ты меня понимаешь! Маха погладила Гошика по ушастой голове. Ладно пошли досыпать, завтра что-нибудь придумаем.
Такс Георгий вздохнул. Жить с Махой, известной писательницей Марией Преображенской, было сложновато. Особенно, когда на нее нападало вдохновение. Тогда Маха могла часами, днями, а если совсем не повезет, то и неделями, писать свои детективы, забывая, что собаки любят много есть и иногда гулять. Благо у Махи был приходящий муж Петька, который становился еще чаще приходящим в такие Махины писательские запои. Глядя на запущенную писательскую квартиру, Петька закатывал глаза, вздыхал, ну точь-в-точь как Гошик, загружал в посудомойку миллион грязных кружек, забивал холодильник продуктами, гулял с таксом и поливал кактус имени себя.
Эх, вот бы Петька завтра пришел, подумал Гошик, раскапывая себе удобную нору в одеяле, и принес нормальной собачьей еды
Но наступившее завтра оказалось холодным и отвратительным, как остывший кофе. С утра Петька не пришел, а Маха была совершенно не в духе. Она пробовала что-то писать. Потом выдирала из блокнота исписанные листы. Начинала писать снова. И так по кругу. Еще и редактор позвонил и вежливо отчитал Маху за очередной срыв сроков.
Я сдам рукопись до конца недели, оправдывалась Маха. Нужно кое-что поправить, докрутить.
Понимаю, соглашался редактор, понимая только то, что у Махи опять в рукописи конь не валялся. Он представил, как получит сегодня нагоняй от начальства, что не отследил, не вдохновил, не поддержал тонкую творческую натуру, и решил подкинуть в Махин дедлайн еще пару дровишек. Мария Аркадьевна, вы же помните, что мы ждем в новом детективе любовную линию? Всего доброго.
Вот же черт усатый, совсем расстроилась Маха.
Любовь и Маха были несовместимы. Она любила вкусную еду и свою работу, любила когда в ее жизни случалось что-то совершенно спонтанное и неожиданное. А вот всякие там страсти и любови обошли Маху стороной. Да у нее был целый бывший муж Петька. Еще со школы был. Ухаживал за ней, помогал с уроками, заставлял готовиться к поступлению на литфак. Потом они поженились, но это совершенно ничего для них не поменяло. Маха продолжала попадать в приключения. Петька продолжал обустраивать их быт. Дом построил, сад посадил. А потом случился кризис. Одновременно у обоих. Петька вдруг захотел обычную семью, там, где борщи и дети. А на Маху свалилась писательская слава и она окончательно провалилась в работу, выныривая иногда, чтобы поймать за хвост новую музу.