Пойдем втроем, коротко сообщил он, родителям ни слова. Если кто проболтается
Но грозить было нечем. Тут даже не подраться, как в том старом фильме, который однажды передавали со Станции на экран немедленно разлетаешься во все стороны, сквозь три слоя одежды что бей, что не бей все одно, а по маске бить совсем неправильно и опасно. Так что Марк просто многозначительно посмотрел на нас и коротко кивнул.
Это он о чем? тихо спросил я.
Лешку распирало от желания рассказать видел по лицу, но он сдержался.
Марк расскажет.
Дождешься от него.
Марк опустил рюкзак на песок и принялся перебирать вещи: запасные перчатки, вода, контейнер с грибами и два запасных баллона с кислородом.
Я покажу.
***
На озере почти не бывает волн. Ветра дуют там высоко, среди облаков. Иногда на горизонте сверкают грозы, стучат по глади озера крупные капли дождя, но волн я не видал ни разу. Озеро красивое. Когда туман не такой густой, видно насколько оно большое, тянется к самому горизонту. Оно светло-желтое. Это небо в нем отражается. В учебных фильмах про Землю говорили, что моря Земли тоже не синие на самом деле, а в них просто отражается небо. А еще, что в них можно купаться. Меня всегда передергивало от этих картинок залезть раздетым в глубь озера Это же ужас. Хотя, говорят, что на Земле моря из воды и там тепло, но все равно я бы не рискнул.
Мы смотрели с холма на гладь озера. Над ним висел привычный туман. Слева чернела гряда скал, за которой простиралась изрезанная глубокими трещинами пустыня. Где-то там текли реки, впадающие в озеро далеко на западе. Я никогда не видел реку, но поговаривали, что они опасны и разливаются во время дождей.
Там, Марк махнул рукой в сторону скал.
Мы что, пойдем туда? неуверенно спросил я Лешку.
Так надо.
Да туда прыгать часа два!
Марк резко повернулся и ткнул меня пальцем в грудь.
Тебя не заставляет никто. Можешь домой топать.
Это он не серьезно, всегда так говорит. Лешка развернул меня к себе, едва не опрокинув и затараторил.
Зим, у тебя же мама в позднюю смену, отец вообще на вахте. Никто и не узнает, что мы за периметр вышли. Своим я сказал, что у тебя буду. Идем, никто ничего не узнает. Оно того стоит, поверь!
Я оглянулся на дом. Его темные окна уныло смотрели на меня. И тетрадь почти закончилась не порисовать вволю.
Папа сегодня вернется, неуверенно сказал я. Его челнок плыл где-то там среди звезд от Станции домой, возможно с подарками или новыми историями.
Ну не сейчас же! Кстати, Марк тут рассказывал кое-что. На станции новый экипаж с Земли. Трое. Китайцы. Это кажется те, кто говорит на китайском языке, но я не уверен. Говорят, что переберутся к нам на Титан через полгода.
Вот это новость! Еще одни соседи.
Идем, Марк расскажет по дороге.
И я пошел.
Новые люди с Земли прибывали совсем нечасто, как и нечасто отправлялись обратно. Раз в три-четыре года. Те, кто женился прямо здесь, оставались на Станции, а совсем отчаянные селились на Титане. Возвращались лишь те из них, кто совсем уж очень сильно скучал по Земле или так и не смог привыкнуть к желтому небу. А нам то что мы эту Землю только на картинках видели да в паре фильмов, что с собой новенькие привезли. Не знаю, смог бы я улететь так далеко от дома, на Землю Разве что поглазеть и обратно.
Марк рассказывал нехотя. Говорил, что двое женаты, а значит точно останутся. Про сувениры умолчал. Наверняка знал, но хранил секрет до лучших времен.
Мы шли долго, большими прыжками сокращая путь до высоких скал. Тут главное в трещину не попасть у скал их множество и некоторые очень глубокие, а на дне поблескивает жидкий этан. Марк легко рассчитывал каждый прыжок и опускался каждый раз на краю трещины, а мы с Лешкой долго выбирали место для приземления и потому сильно отставали.
Граница, скомандовал Марк и бросил мешок на землю.
Ненавижу эту традицию, но никуда не деться. Так надо. Я откинул капюшон, глубоко вздохнул и снял маску. Остальные сделали то же самое. Мороз мгновенно пронзил кожу тысячей иголок.
«Три, четыре, пять».
Надо до десяти. Именно столько дней пилот Тороп дедушка Лешки продержался в разбитом челноке посреди пустыни Каладан, пока не пришла помощь. Иначе удачи не будет.
Десять! Я натянул маску на покалывающее лицо. Увидели бы взрослые, заперли бы по домам на неделю.
«Три, четыре, пять».
Надо до десяти. Именно столько дней пилот Тороп дедушка Лешки продержался в разбитом челноке посреди пустыни Каладан, пока не пришла помощь. Иначе удачи не будет.
Десять! Я натянул маску на покалывающее лицо. Увидели бы взрослые, заперли бы по домам на неделю.
Идем! поторопил Марк и снова прыгнул.
Я раньше никогда не отправлялся так далеко, к самым скалам. Мне казалось, что я немедленно потеряюсь, и меня никогда не найдут. Титан большой, а городов вроде нашего мало. Есть еще один на море с дестью домами, поселок далеко на юге и большой жилой дирижабль выше облаков, который ни в какую погоду не видно вот и все. Я изредка поглядывал в сторону дома, который все сильнее срывался за грядой низких сопок.
Но страх и сомнения пропали, едва мы поднялись на скалу. Я не сразу понял куда показывает Марк, потом присмотрелся. Там, где озеро касалось скал темнело русло непостоянной реки, одной из тех, которые журчали бурными потоками во время дождей и совершенно пересыхали к сезону засухи. Широкими ярусами спускались к озеру размытые террасы, а в десятке прыжков от глади озера поблескивал котлован с подсыхающей лужей. Нечто странное торчало из котлована, наполовину зарытое в песок конус, соединенный короткой трубкой с чем-то массивным, погруженным в дюну. Я никогда не видел ничего подобного.
Видали! Марк гордо взмахнул рукой, словно эта штука далеко внизу принадлежала ему.
Что это? спросил я.
Это старый космический корабль.
***
Интересно, если опустить перчатку в жидкий этан, что будет? Папа говорил, что будет очень больно, но сам, скорее всего, никогда не пробовал. Впрочем, я ему верю. Особенно сейчас, когда мы аккуратными прыжками спускаемся в глубь котлована, а под нами блестит черной лужей холодный жидкий газ. Марк спускается первым. Мы то теряем его в желтой туманной дымке, то снова видим темный силуэт. Контур огромного корабля медленно выплывает из тумана, волной заползшего сюда с берега озера.
На Титане много заброшенных кораблей. Есть старые автоматы, давно изъеденные временем и ливнями, покоящиеся на дне морей зонды и упавшие в пески огромных пустынь спутники. Есть искалеченные ракеты, пострадавшие при взлете или посадке, вроде той, на которой разбился, но выжил пилот Тороп. Я видел из снимки, но ничего подобного тому, что лежало под нами не встречал. Чем ниже мы спускались, тем более огромным казался древний корабль.
Осторожнее, тут скользко, заявил Марк, едва его ноги коснулись холодного металла, отозвавшегося глухим стуком.
Как ты его нашел?
Марк не ответил. Он ловко балансировал на вершине конуса раскинув руки и мелкими скачками спускаясь по нему вниз.
Тут пустота была, пояснил Лешка, а ливни ее подмыли и грунт обвалился вниз. Потом озеро поднялось и смыло песок, ушло, а котлован остался. И эта штука тоже.
А ты откуда знаешь?
Марк рассказал.
Мы стояли на краю огромной пробоины, зияющей в корпусе, а громада корабля простиралась под нами бурым холмом. Марк достал из сумки термос и сунул трубку под маску. Вокруг висела тишина, такая же постоянная, как оранжевый туман над озером. Папа рассказывал, что высоко в облаках бушуют сильные ветры, а тут лишь изредка легкая рябь пробегает по глади озера. Когда папа привезет мне из рейса фотоаппарат, я займусь фотографией, буду охотиться за этими барашками на озере, за радугой после дождей, линзовидными облаками, скользящими по пустыне. Жаль сейчас его нет, сфотографировать эту махину, до которой даже дотрагиваться страшно.
Я много слышал о таких кораблях, от отца, сказал Марк, включая фонарик. Свет скользнул по ржаво-бурой обшивке, выхватил из сумрака рваные края огромной дыры в казавшемся несокрушимо прочным корпусе. Свет утонул в темноте внутренностей огромной ракеты. Он присел, свесил ноги в глубину корабля, Лешка последовал за ним.
Я постоял на краю, оглянулся на озеро, над которым сгущался оранжевый туман. Он висел низко и стелился над темной поверхностью, казался живым огромной амебой, неспешно переползающей от берега к берегу, вытягивающей огромные липкие ложноножки. Казалось, что в полной тишине слышно его шуршание по мелкому песку. Мне нравилось думать о нем как о живом. А вот корабль меня пугал, но не так как Лешку. Было видно, что Лешка боялся его до ужаса. Да и мне казалось, что сейчас вынырнут скользкие щупальца из недр старой ракеты, обхватят наши тела и утянут в неизвестность. Темнота под ногами пульсировала, сгущалась, всматривалась. В ней не было привычного тумана, туда не проникали рассеянные лучи далекого Солнца. Я аккуратно присел на край, поджал одну ногу под себя.