§ 17. Вторая категория должна состоять именно из тех людей, которым даруют только временно жизнь, дабы они рядом зверских поступков довели народ до неотвратимого бунта.
§ 18. К третьей категории принадлежит множество высокопоставленных скотов или личностей, не отличающихся ни особенным умом и энергиею, но пользующихся по положению богатством, связями, влиянием и силою. Надо их эксплуатировать всевозможными манерами и путями; опутать их, сбить их с толку, и, овладев, по возможности, их грязными тайнами,сделать их своими рабами. Их власть, влияние, связи, богатство и сила сделаются таким образом неистощимой сокровищницею и сильною помощью для разных революционных предприятий.
§ 19. Четвёртая категория состоит из государственных честолюбцев и либералов с разными оттенками. С ними можно конспирировать по их программам, делая вид, что слепо следуешь за ними, а между тем прибрать их в руки, овладеть всеми их тайнами, скомпрометировать их до нельзя, так чтоб возврат был для них невозможен, и их руками и мутить государство.
§ 20. Пятая категория доктринёры, конспираторы и революционеры в праздно-глаголющих кружках и на бумаге.
Их надо беспрестанно толкать и тянуть вперёд, в практичные головоломныя заявления, результатом которых будет бесследная гибель большинства и настоящая революционная выработка немногих.
§ 21. Шестая и важная категория женщины, которых должно разделить на три главных разряда.
Одне пустые, обессмысленные и бездушные,которыми можно пользоваться, как третьею и четвёртою категориею мужчин.
Другия горячия, преданныя, способныя, но не наши, потому что не доработались ещё до настоящего безфразного и фактического революционного понимания. Их должно употреблять, как мужчин пятой категории.
Наконец, женщины совсем наши, то есть вполне посвящённыя и принявшия всецело нашу программу. Они нам товарищи. Мы должны смотреть на них, как на драгоценнейшее сокровище наше, без помощи которых нам обойтись невозможно.
Здесь я отмечу нечаевщина предоставляет еще одно невиданное до той поры зло деление людей на категории даже внутри организации борцов за свободу и моральную санкцию на циничное использование людьми высшей категории всех остальных.
Насчет этого помните лозунги французской революции Свобода, Равенство, Братство. Я ничуть не сомневаюсь, что в революционной практике все идет далеко не так как в лозунгах. Но Нечаев идет намного дальше он безнравственность возводит в норму и изначально говорит, что никакого равенства и братства тут ждать не стоит тут есть только ложь, цинизм и манипуляции во имя неких великих идей. Это гнилой фундамент, на котором предполагается строить сверкающее здание народной свободы.
И что самое интересное молодежь зачарованно читает это, соглашается, идет за это на смерть, в тюрьмы. Нечаева совершенно точно читал и усваивал Сталин, причем ему больше всего понравилось как раз то место, где люди делятся на категории и одна помыкает другой.
Ужас.
Отношение товарищества к народу
§ 22. У товарищества ведь <нет> другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, то есть чернорабочего люда.Но, убеждённые в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путём всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать к развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию.
§ 23. Под революциею народною товарищество разумеет не регламентированное движение по западному классическому образу движение, которое, всегда останавливаясь с уважением перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низложением одной политической формы для замещения её другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России.
§ 24.Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху.Будущая организация без сомнения вырабатывается из народного движения и жизни. Но это дело будущих поколений.Наше дело страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.
§ 24.Товарищество поэтому не намерено навязывать народу какую бы то ни было организацию сверху.Будущая организация без сомнения вырабатывается из народного движения и жизни. Но это дело будущих поколений.Наше дело страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.
§ 25. Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с теми элементами народной жизни, которые со времени основания московской государственной силы не переставали протестовать не на словах, а на деле против всего, что прямо или косвенно связано с государством: против дворянства, против чиновничества, против попов, против гилдейского мира и против кулака мироеда. Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России.
§ 26. Сплотить этот мир в одну непобедимую, всесокрушающую силу вот вся наша организация, конспирация, задача.
Как вы видите, перед нами полноценное объявление войны, причем войны не на жизнь, а на смерть. Понимая это и понимая тот факт, что сам Сталин вышел из этой среды, знал эту среду, когда-то принимал эти лозунги, а теперь оказался во главе государства, мы можем понять, почему Сталин с такой методичной, нерассуждающей жестокостью уничтожал своих революционных товарищей. С одной стороны он и сам был таким а учение Нечаева говорило о том, что революционер должен в любую минуту быть готов к смерти. С другой стороны Сталин цинично рассуждал, что раз революция сделана, революционеры больше не нужны и значит, их можно и нужно уничтожить. Что он и сделал. Но дело не в этом.
Дело в том, что подобные «катехизисы» базировались на одной мысли что этот мир можно и нужно быстро изменить одним волевым усилием. Вот эта концепция «изменить мир усилием воли», ее принятие и стала мотором революции. Если бы эти люди не верили, что возможно построить некий новый мир, свободный от грехов мира старого, причем построить быстро, в пределах одного поколения только надо разрушить и уничтожить мир старый, мешающий построению нового ничего бы не было, никакой революции. Никто бы не пошел в террор и на виселицу, если бы знал что это невозможно.
Другой вопрос, что люди, которые знали что это невозможно были правда не у нас. Я хочу поговорить о Томасе Вудро Вильсоне, 28-м президенте США, мыслителе, политологе и политике.
Всем Вильсон известен по его четырнадцати пунктам и его внешней политике, направленной сначала на то чтобы положить конец Первой мировой войне, а потом и на создание послевоенной европейской архитектуры. Но он был известен далеко не только этим. Сын и внук протестантских пасторов он имел собственный взгляд на политику и политологию. И реализовывал его во внутренней политике Вильсон стал одним из самых успешных и выдающихся реформаторов США, он искал и находил решения по более справедливому распределению, дабы избежать революции.
Главное было то, что он не верил в это могучее усилие и в возможность переделать мир за счет него
Вильсон полагал, что общество, равно как и экономика, капитализм складываются из десятков и сотен тысяч единичных связей между отдельными личностями, ни одна из которых не создана искусственно. Из этого вытекают два следствия. Первое нельзя считать, что все зло в этом мире проистекает от одного лица, субъекта, политического учреждения или власти в целом (этого мы не поняли и до сих пор) и соответственно, ликвидацией этого зло не победить. Второе ничего нельзя изменить одним могучим волевым усилием изменения приходят только путем долгих и терпеливых действий.
В записях своего цикла лекций «Природа государства и его отношение к прогрессу» 1894 года Уилсон изложил свое политическое кредо. Эти лекции начинаются со слов: «Государство это народ, независимо организованный в соответствии с законом на определенной территории». Таким образом, государство начинается с «народа». Вильсон определил «закон» как общую волю народа, исходящую от церкви и религии наряду с другими факторами. Индивид был необходим для функционирования государства, но государство делало этого индивида чем-то большим. Вильсон описывал само государство в религиозной терминологии как «вечное, естественное воплощение и выражение более высокой жизни, чем личность». Прогресс по Вильсону представлялся как борьба (самодисциплина), религия и образование. Взаимодействие между людьми в рамках государственного проекта во имя высшей цели способствовало прогрессу. Хотя это взаимодействие могло быть непредсказуемым, оно не должно было быть хаотичным, поскольку «свобода достигается только там, где существует наилучший порядок». Прогресс государства Вильсону виделся как гегелевский тип постоянного, плавного поступательного движения по воле самого Бога.