Выйдет! со злой уверенностью ответила я. Да что же это такое. Это же вызов всей моей профессиональной гордости. Или это из серии и на старуху бывает проруха?
Скажу честно, до сих пор эта проруха меня не касалась от слова совсем.
Однако все когда-нибудь бывает в первый раз. Вот эту истину, очевидно, и мне придется осознать.
Ну нет!
Сдаваться я не привыкла, и поэтому коснулась другой руки мужчины, левой. Ответ был тем же самым, то бишь никаким. Такое ощущение, что вен, как таковых, у этого человека не было вообще.
А вот этого быть не может. Не может, и все! Мы так устроены, это же простая физиология.
От непонимания и бессилия я закрутила головой. Повернулась к Антонине Ивановне и с отчаянием в голосе сказала:
У него вен нету. Или я сошла с ума.
Та охнула.
Зря я тебя подняла, Зоенька. Ты и так сутки через двое. Отдыхать тебе надо, девочка моя. А то вон уже что вен нету, запричитала Антонина Ивановна.
Да нет. Вы меня не поняли, угрюмо сказала я. Тут дело не во сне. Нету у него вен, и все. Потому и нащупать не могу.
Антонина Ивановна запнулась, и утешающе коснулась моего плеча.
Надо сказать, что о своей этой особенности чувствовать там, где остальные видели, ну, или не видели, я особо не распространялась.
До последнего момента я всегда думала, что и все так делают. И никогда не считала эту свою особенность чем-то выдающимся.
А вот старшая медсестра знала. Не понимала, как это у меня работает, но знала. Что же до понимания, то тут и я не понимала. Просто у меня так получается, и все тут.
Я растерянно смотрела на воспитанницу мамы, она на меня.
Мужчина же, который лежал тихо-спокойно, практически не дыша, вдруг громко застонал и что-то сказал на непонятном языке.
Мы обе резко обернулись, и увидели, как он сбросил одеяло и стал рвать на себе несчастную ночнушку, которую, очевидно, нашла кастелянша в своих запасах.
Сил у него, похоже, было достаточно. Мои ли неудачные попытки поставить капельницу привели его в этакое состояние, или что другое, но ветхая рубашка в линялых голубеньких цветочках не выдержала напора, и стала распадаться на глазах, являя нам, совершенно обалдевшим от этакого зрелища, одну часть тела, обычно скрываемых под одеждой, за другой.
Когда же, застонав сильнее, он дернулся в последний раз и наконец успокоился, то открылся во всей красе. Мы с Антониной Ивановной минуту, не меньше, обалдело взирали на могучий символ мужского плодородия, который поражал воображение.
В конце концов бедная старшая медсестра, на своем веку повидавшая немало, и вырастевшая двоих парней, покраснела как маков цвет, закашлялась и отвернулась.
Я же
А тоже отвернулась. Мне необходимо было отдышаться и прийти в себя.
Мужское начало было потрясающего вида, что и говорить. Не скажу, что я была таким уж знатоком в этом вопросе. В конце концов, не так много мужчин было в моей жизни. Однако сравнение было явно не в их пользу.
Да ладно начало.
А вот эти его белокурые, длинные волосы, которые разметались по неудобной больничной подушке, вот они довершили дело.
Ну, здравствуй, глюк. Явился наяву.
И я, девушка выдающихся достоинств, к которым относится еще и весьма крепкая нервная система, не выдержала увиденного и тихо уплыла в обморок.
Последней моей мыслью была одна, утешительная:
Ну, хоть к Павлу Егорычу идти не надо.
Глава 4
Не глюк!
Зоя, Зоенька, что с тобой?! тем не менее, даже находясь в обмороке, я услышала обеспокоенный крик Антонины Ивановны.
Надо же. Я всегда думала, что обморок это такое состояние, в котором только чернота, пустота и тишина. А тут слышу.
Похоже, вовсе не в обморок я упала. А просто-напросто кратковременно отключилась, от недосыпа и переживаний.
Все хорошо, прошептала я, и почувствовала, что лежу, и так мне хорошо, что и подниматься не хочется.
Я лежала и наслаждалась. Чем?
Да хотя бы тем, что просто лежала. Правда, не скажу, что лежать мне было очень уж удобно.
Что-то довольно чувствительно упиралось мне в бок, да и жестковато было. В конце концов я открыла глаза. Глазам моим явилось чрезвычайно обеспокоенное лицо старшей медсестры, а выше нее белел больничный потолок.
Потолок?
Я попыталась сесть, но тут почувствовала, что меня что-то держит. Дернулась раз, другой. Наконец догадалась повернуться. Боже ты мой!
Я лежала на больничной койке, рядом с обалденным мужиком, который держал меня в кольце своих рук, не выпуская.
Антонина Ивановна, прошептала я и дернулась в третий раз. Я что, прямо на него свалилась?! На пациента?
Старшая медсестра развела руками, и только кивнула головой.
Мужик же, похоже, опять впал в то самое состояние, которое можно назвать комой. Однако не так давно мы уже были свидетелями, чем эта так называемая кома у него сменилась.
Помогите, помогите мне выбраться, прошептала я, упорно пытаясь выползти из его объятий.
Вот черт, как схватил!
Да ты дура, Зоя! тут же подумала я. Лежишь рядом с таким мужчиной, что божежтымой, а единственное твое желание вырваться из его объятий. Нет чтобы наслаждаться до последнего.
Я стала вертеться и так, и эдак. Но все было бесполезно. Я беспомощно посмотрела на Антонину Ивановну, и чуть не заплакала.
Еще бы.
Войди кто, и лицезрей этакую картину, так меня быстренько без выходного пособия отправят. И на мамины заслуги не посмотрят, и на мои выдающиеся профессиональные. Завистников-то хватало. Та же Танька.
Антонина Ивановна, быстро сообразив, в чем дело, птичкой кинулась к двери, и закрыла ее на ключ.
Я облегченно вздохнула.
Расслабилась, и как-то вот незаметно для себя прямо вытекла из таких желанных, в другое-то время, объятий.
Ффу-у, выдохнула я. Рядом со мной выдохнула и старшая медсестра, надев колпак, который сиротливо валялся на полу.
Мужчина же, мой двухнедельный глюк, причмокнул губами, еще сильнее сжал объятья, даже не заметив, что теперь обнимает себя. Что-то опять пробормотал и повернулся на бок, подставив нам для лицезрения шикарную задницу.
Зоя, да накрой ты его уже скорей, хихикнула, и опять покраснела Антонина Ивановна. Надо же, какого красавчика скорая привезла.
И верно.
Такого редко когда встретишь. По крайней мере, в нашем Призерске таковых не водилось. Высокий, выше меня ростом. Весь тонкий, звонкий, но чувствовалась в нем прямо какая-то нездешняя сила и мощь.
Казалось, он весь состоял из мышц и вкуснейших кубиков на животе, которые начинались прямо под грудью.
А волосы?
Цвета только что выпавшего снега, длинные, блестящие и густые. Они спадали копной на накачанные плечи и скрывали лицо целиком.
Скорая? спросила я. Откуда привезли? И что с ним такое?
Антонина Ивановна ответила:
А за старыми гаражами лежал. Собачник один вызвал. Пошел своего пса по утру выводить, да и нашел. Лежал, говорит, глаза открыты и не дышал. Думали, помер. Труп.
Но на всякий случай в скорую позвонил. Ну, и в полицию. Ну, а скорая, сама знаешь сразу к нам.
Я знала, конечно. А куда еще? Городок у нас небольшой, больница одна.
Привезли. Не дышит. Мы ему стимуляцию сердечную. Три раза Олежек делал. На третий раз вроде задышал, но тоже так, слабо и неуверенно, рассказывала Антонина Ивановна.
Алкогольная интоксикация у него, что ли? спросила я.
Хотя на пьяницу этот красавец никак не походил.
Да кто его знает, милая. Или отравился чем, сказала, вздохнув, медсестра.
Ну, во всяком случае, сейчас он явно не напоминает живого мертвеца. Вон, как за тебя схватился, улыбнулась пожилая женщина.
И капельница ему, похоже, не нужна. Отвернулся, и спит себе. Вот не зря ты ее и поставить не смогла. Значит, и не к чему, рассудила Антонина Ивановна, которая за многие годы работы в больнице стала натуральным философом.
Пойдем, что ли, Зоенька, кофейку попьем. Да и Софья Дмитриевна ( сестра-хозяйка наша) сегодня расстаралась. На пищеблоке нынче творожная запеканка с изюмом.
Я согласно кивнула, и зевнула во весь рот. Укрыла залетного красавца одеялом, подоткнув со всех сторон.
Да, похоже, правы вы, Антонина Ивановна. Ведет он себя странно, но на умирающего явно не похож.
Я последний раз взглянула на укрытого с головой незнакомца, но перед глазами так и стояли его руки.
Сильные. С такими чуткими, такими знакомыми пальцами.
Ладно. И не только руки. Тут я почувствовала, что краснею.
Ах, как бы мне хотелось еще раз, пусть и в том, затуманенном состоянии от постоянного недосыпа, почувствовать его руки, перебирающие пряди моих волос, а еще, ммм, не только руки.
Ведь не глюк же он, выходит?
Не глюк!
Глава 5
Клариэль
Спешить я не стал. Даже несмотря на последние слова Владетельного.
Ведь всем известно, что спешка нужна только при ловле мелких кусачих плотоядных, как их там?
Забыл.
Но не суть.