Ну, вот и наши такси, удовлетворённо сказал капитан и первым шагнул через рельсы, пошли грузиться парни. Надеюсь, в поезде никого не забыли? А, Игнатко?
Никак нет, тащ капитан, я салаг пересчитал по головам, сошлось со списком, отозвался сержант, догнав Ожогина.
Ну, добро, я в первой машине, вы с Рубцовым во второй. Бойцов поровну разделите, по машинам.
Ехали около часа, подпрыгивая на жёстких деревянных лавках и глядя на клубящуюся вслед за машиной пыль. Внезапно пыль закончилась, а машина перестала подпрыгивать, въехав на старенький асфальт. Ещё через пять минут проехали КПП и свернули налево. Дальше мы катили вдоль бетонного забора. Здесь асфальт положить забыли и мы вновь запрыгали уже отбитыми задницами на жёстких лавках. К счастью, ехали всего минут пять, и остановились у одноэтажного каменного здания. Побеленное розоватой извёсткой, приземистое, не широкое, но сильно вытянутое в длину. Рядом небольшая спортивная площадка турники, брусья, металлическая шведская стенка. Всё покрашено тёмно-синей краской. С другой стороны от входа в здание расположена круглая курилка, напоминающая беседку с покрытой листовым железом крышей. Всё это мы рассмотрели, выпрыгнув из машин и стоя в ожидании дальнейших распоряжений.
В две шеренги становись, скомандовал подошедший Ожогин.
Равняйсь, смирно, вольно. Так бойцы, продолжил он, когда мы изобразили подобие строя, вы прибыли в учебную часть Краснознамённого тихоокеанского пограничного округа. Большинство из вас здесь и останутся на ближайшие шесть месяцев. Выучитесь, сдадите экзамены, а потом разъедетесь по заставам. Некоторые, возможно, уедут в другие воинские части округа, если вы заинтересуете «покупателей» из этих частей. Но, всё это будет потом, позже. А сейчас у вас двухнедельный карантин. Всё это время, вы будете постоянно находиться в этом карантинном корпусе, капитан показал рукой на розовый дом.
Отлучаться разрешается только по команде, моей, или уже знакомых вам младших сержантов. Это понятно? В столовую будете ходить после того как поест личный состав учебной части. Сейчас располагайтесь, разбирайте себе кровати и тумбочки. На завтрак мы опоздали, а до обеда ещё далеко. Поэтому, сейчас я попробую организовать вам баню и выдачу обмундирования, чтобы в столовую вы пошли уже в приличном виде, а не как шайка оборванцев. Если что-то осталось из мамкиных пирожков советую выбросить, а то потравитесь ещё. Не вздумайте в тумбочках прятать, в армии это запрещено. Ну, сержанты вам объяснят, что по чём. Давай Игнатко, командуй, а я в штаб, закончил Ожогин и направился к машине.
Так, духи, начал сержант, когда капитан сел в кабину и машина быстро запылила по дороге, слушать меня внимательно. У каждого из вас будет своя кровать и прикроватная тумбочка. Их внешний вид и содержание ваша головная боль. Поясняю на пальцах, кровать должна быть идеально заправлена, а в тумбочке не должно быть ничего лишнего. Как правильно заправлять кровати мы вам покажем, а вы потом потренируетесь. В тумбочке разрешается хранить шильно-мыльные принадлежности, ну и письма с тетрадями. Объясняю мыло в мыльнице, зубная паста в тюбике, зубная щётка в футляре, станок с лезвиями или электробритва. Бумага или тетради, конверты, ручки, карандаши. Подшива для воротничков, нитки, иголки, у кого есть ножницы. В самом низу, в целлофановом мешочке можно положить щётку для обуви и крем. Вот в принципе все предметы, которые разрешается по уставу держать в тумбочке. Естественно, всё это должно быть аккуратно сложено. Запомните, порядок в тумбочках у вас будут проверять достаточно часто. Если будет бардак, или найдут там что-то лишнее залёт. Хлеб, печенье, конфеты, консервы, тушёнку, сгущёнку, фрукты, что ещё? Короче, весь хавчик в тумбочке хранить нельзя. Это зарубите себе на носу, как отче наш.
Залёт это нарушение дисциплины или устава. Он влечёт за собой неминуемое наказание. Не ссыте, никто вас бить не будет, по-крайней мере у нас. Наверное, наслушались ужастиков на гражданке, усмехнулся Игнатко, у нас залёт лечится в основном трудотерапией и дополнительными физическими упражнениями. Причём запомните, у «погранцов» очень развита взаимовыручка. Поэтому, чаще всего залёт кого-то одного, будете отрабатывать все вместе. Вспомните это, когда задумаете сделать что-то не то. Вопросы? Вопросов нет. Тогда сейчас выбираете себе кровати, тумбочки и перекладываете в них личные вещи. Только те, о которых я сказал. У кого остались упакованные продукты длительного хранения, например сгущёнка, тушёнка, печенье в пачках, можете сложить их в один вещмешок. Пойдём на обед, отнесём в столовую, зачем добру пропадать. Всё остальное выбрасывайте не жалея. С той стороны корпуса есть мусорные контейнеры, кстати, туалет тоже там. На всё про всё даю вам двадцать минут, потом пойду проверять. Разойдись, время пошло.
Сержанты зашли в карантинный блок уже минут через десять. Мы за это время выбрали себе кровати и пытались их как-то застелить. Понаблюдав с минуту за нашими неуклюжими попытками, они собрали всех и показали, как правильно это делается. Потом сразу показали, как лучше разложить личные вещи в тумбочку. Всё доступно и наглядно, но когда начинаешь застилать и выравнивать сам, получается всё равно коряво.
Да, духи, кто зарос, лучше побрейтесь, как с кроватями управитесь. А то пойдём в столовую, нарвётесь на кого из старших офицеров, будет жопа, громко крикнул Игнатко.
Чувствовалось, что из этих младших сержантов, он лидер, любит покомандовать. Рубцов всё больше молчал. Он охотно показывал и сам помогал призывникам справиться с кроватями. Если к нему обращались, советовал, как лучше разложить вещи в тумбочке. Мне он больше нравился, и я попросил его оценить мою заправленную кровать.
Пойдёт, немного подтянув одеяло, сказал он, у нас в казармах есть специальные дощечки, с ними лучше и быстрее получается. Ну, а здесь в карантине пока, так сойдёт. Главное, чтоб ровно было по ширине и без складок, ну и подушку хорошо взбить нужно.
Через некоторое время зазвонил телефон, установленный на тумбочке рядом с входной дверью. Естественно, трубку снял Игнатко и, выслушав невидимого собеседника, скомандовал:
Выходим на улицу и строимся строго по росту, в одну шеренгу.
Так, сказал он, окинув взглядом выстроившихся призывников, теперь посмотрите на соседей и запомните своё место.
Первая четвёрка, выждав минуту, продолжил Игнатко, десять шагов вперёд, шагом марш! Вторая четвёрка встали за ними. Третья за второй.
Вот это называется походный строй, сказал сержант, пройдя мимо образовавшейся колонны и встав перед первой шеренгой, снова запоминайте, своё место. Так будете строиться для передвижения по территории части. В столовую, в баню. Да хоть куда. На плацу тоже так будете стоять, если другой команды не будет. Ясно?
Идти в строю только в ногу, не услышав вопросов, продолжил Игнатко, начинаем движение всегда с левой ноги, а дальше слушаем мои команды. Сейчас пойдём в баню, там вам выдадут форму и сапоги. Моемся быстро, вы не на гражданке. С левой ноги шаго-ом марш, раз-два.
Левой левой, раз-два, командовал Игнатко, шагая рядом с колонной, после бани будем тренироваться на плацу, а то, как стадо баранов идёте. Левой левой. Если я скомандую правое плечо вперёд, значит ровненько, не мешая друг другу, поворачиваете налево. Соответственно если левое плечо вперёд, значит направо.
Мылись быстро, не только из-за предупреждения Игнатко, а потому что в бане было достаточно прохладно. Пока учился в техникуме, я занимался лёгкой атлетикой, бегал на средние дистанции. Мы с парнями и с тренером, регулярно по четвергам ходили в баню. Парились в парилке, чтобы забитые ежедневными тренировками мышцы прогрелись и расслабились. Я прекрасно помню, как тепло было в помывочном отделении, а про парилку и говорить нечего, там точно долго не высидишь. Здесь, в учебке, парилка была закрыта на навесной замок, приличных размеров, а вода из горячего крана бежала чуть тёплая. Можно было холодную воду совсем не добавлять, все так и делали. Кто помылся, голышом подходил к солдату в накинутом поверх формы белом халате. Местный фельдшер. Он спрашивал о жалобах на здоровье, быстро осматривал кожу, на предмет какой-нибудь сыпи, или прочей дряни. Заглядывал и в коротко стриженые волосы, чтобы не пропустить призывника с насекомыми. В общем, беглый такой медосмотр, на каждого не больше пяти минут. У него был список новобранцев, и он делал в нём какие-то пометки.
В раздевалке было ещё прохладнее, чем в бане. Окончательно замёрзший боец, от фельдшера ковылял в другой угол, где Игнатко и Рубцов помогали пожилому прапорщику выдавать форму. Ну, пожилым он мне показался тогда, в мои восемнадцать. Сейчас я думаю, что тому прапору было не больше сорока. Намётанным взглядом он окидывал подошедшего призывника и командовал своим помощникам:
Сорок восьмой, третий рост. Фура пятьдесят восьмой.
Размер ноги, боец, спрашивал он у переминавшегося на кафельном полу и прикрывающего рукой своё хозяйство призывника.
Услышав ответ, прапорщик выставлял на стол пару сапог, сверху клал портянки. Сержанты тем временем подбирали хэбэшку это летняя повседневная форма и кальсоны. Все работали слаженно и оперативно. Часть призывников уже оделись и сидя на лавке, усердно мотали портянки. Большинство это делали впервые в жизни, поэтому получалось не очень. Я, получив повестку, прошёл дома небольшой вводный курс. Отец в своё время отслужил восемь лет, с 1943 по 1951 годы, поэтому познал эту науку в совершенстве. Ну и старший брат два года отслужил в Чехословакии. Так что, вспомнив науку, я довольно прилично справился со своими портянками. Когда все призывники оделись, прапорщик, окинув нас взглядом, спросил: