Так испытайте меня.
Обязательно. Не сомневайтесь! Когда у вас занятия?
В восемь утра.
Хорошо, приходите в шесть ко мне. Пойдем на стрельбище, где я пристреливаю свои ружья.
В такую рань?
Не хочу больше ждать, ибо горю желанием доказать, что вы настоящий гринхорн. Ну хватит об этом. У меня есть другие дела, поважнее ваших!
Ствол ружья, похоже, уже был готов, и мистер Генри вынул из шкафчика многогранный металлический брусок, после чего начал напильником ровнять его углы. Тут я заметил, что на каждой грани бруска имелись отверстия.
Он так сосредоточился на работе, что, похоже, забыл о моем присутствии. Его глаза блестели, и, когда он время от времени прерывался, чтобы полюбоваться собственным произведением, лицо его светилось истинным счастьем. Сомнений не было: эта металлическая болванка представляла для него большую ценность. Удержаться я не смог и спросил:
Неужели из этого получится какая-нибудь часть ружья, мистер Генри?
Конечно, ответил он, словно только что вспомнил о моем присутствии.
Но я не знаю ни одной системы оружия с такой составной частью.
Охотно верю. Система еще только рождается это будет новое ружье Генри.
Вот как! Стало быть, изобретение?
Да.
Тогда простите мое нетерпение, это ведь пока тайна?
Он еще долго смотрел в каждое отверстие, вертел болванку во все стороны, несколько раз прикладывал ее к задней части только что приготовленного ствола, после чего наконец ответил:
Да, это тайна. Но вам я ее доверю, потому что вы хоть и гринхорн до мозга костей! умеете молчать, если надо. Я вам скажу, что из этого получится: штуцер с двадцатью пятью зарядами.
Не может быть!
Спокойно! Я не так глуп, чтобы браться за что-либо невозможное.
Но тогда где же ваш патронник на двадцать пять патронов?
Все есть.
Кажется, штуковина получится довольно большая и громоздкая
Хо! Всего лишь один барабан, зато весьма удобный. Он совершенно не мешает. Эта болванка и есть будущий патронный барабан.
Хм Я, конечно, слабо разбираюсь в вашем искусстве, но как насчет температуры? Не будет ли перегрева ствола?
Ни в коем случае! Материал и способ изготовления мой секрет. Впрочем, зачем выпускать подряд все двадцать пять пуль?!
Это точно.
То-то! Из металлической болванки получится отличный барабан. После каждого выстрела барабан вращается и досылает следующий патрон в патронник. Много лет я носился с этой идеей, но ничего путного сделать не удавалось. Теперь, кажется, дело пойдет на лад. У меня уже есть доброе имя, но вскоре обо мне узнают сотни других людей. И я, может быть, заработаю много денег.
А заодно и нечистую совесть.
Мистер Генри удивленно взглянул на меня.
Полагаете, убийца может иметь чистую совесть? продолжил я, не дав ему опомниться.
Бог мой! Хотите сказать, что я убийца?
Пока нет, но
Могу им стать, так?
Да, содействие убийству не менее тяжкое преступление.
Придержите язык! Никакому убийству я потакать не собираюсь! Что вы несете?
Речь идет даже не об одном убийстве, а о настоящей бойне.
Что? Не понимаю, о чем вы?
Если всякий сможет купить ваше опасное оружие, вы очень быстро распродадите несколько тысяч таких штуцеров. Ими будут истреблять бизонов, а заодно и всякую дичь, которой и так не хватает индсменам. Сотни и тысячи охотников вооружатся вашими ружьями и ринутся на Запад. Начнется бойня людская и звериная кровь польется ручьями, и скоро ни одной живой души не будет ни по ту, ни по эту сторону Скалистых гор!
Черт возьми! гаркнул он в ответ. Вы что, в самом деле только что из Германии?
Да.
И раньше никогда не были здесь, на Диком Западе?
Нет.
Значит, вы самый настоящий гринхорн, пускающий пыль в глаза, будто он предок всех индейцев и живет здесь тысячу лет! Хотите подшутить надо мной? Даже если бы все было так, как вы утверждаете, мне никогда и в голову не пришло бы открывать оружейный завод для производства ружей. Я живу один, таковым и останусь. У меня нет ни малейшего желания искать постоянные проблемы с сотней-другой рабочих!
Вы можете получить патент на ваше изобретение и продать его.
Зачем, сэр? До сих пор мне всего хватало. Надеюсь, что и впредь проживу без патента. А теперь уходите вам пора домой. У меня нет никакой охоты слушать писк птенца, который еще не оперился, а уже пытается петь и свистеть.
Обижаться на его неучтивость я не собирался такая уж у него была натура. Но я был уверен, что он желает мне добра и хочет помочь в меру своих сил и возможностей. Протянув на прощанье руку, которую он стиснул и от души потряс, я ушел.
Конечно, тогда я и не предполагал, сколь важное значение будет иметь для меня тот вечер, тот тяжелый «медведебой», названный мистером Генри «старым флинтом», и конечно же штуцер Генри, которому суждено сыграть в моей жизни важнейшую роль. Я с нетерпением и радостью ожидал утра, поскольку, имея в стрельбе некоторый опыт, был совершенно уверен, что удачно выдержу испытание у своего нового странного знакомого.
Ровно в шесть часов я вошел в его дом. Мистер Генри уже ждал меня, и, когда протянул мне руку, на его добром, но грубоватом лице скользнуло некое подобие улыбки.
Прошу вас, сэр! Кажется, вы уверены в победе и думаете, что не промажете в стену, о которой мы вчера говорили?
Надеюсь.
Ладно, тогда идемте прямо сейчас! Я возьму вот это ружьишко, а вы понесете «медведебой». Я не хочу тащить такую махину.
Он забросил на плечо легкую двустволку, а я взял флинт. Когда мы пришли на стрельбище, он сразу зарядил оба ружья и сначала дважды выстрелил сам. Я понял, что наступила моя очередь, и молча осмотрел тяжелую двустволку. С таким типом ружья я еще не встречался и потому первым выстрелом задел лишь черный круг мишени. Второй выстрел оказался более удачным, а в третий раз я попал в самый центр мишени, после чего остальные пули прошли через ту же самую дыру, сделав ее чуть шире. Удивление мистера Генри росло с каждым выстрелом. Мне пришлось испытать и его ружьишко результаты были те же.
Либо в вас сидит сам дьявол, либо вы прирожденный вестмен[8], сэр. До сих пор не видел ни одного гринхорна, умеющего так стрелять!
Какой уж тут дьявол, мистер Генри! рассмеялся я. Я душу свою никому не продам!
Тогда вы просто обязаны стать вестменом! Есть желание?
Почему бы и нет?
Ладно, посмотрим! Поглядим, что можно сделать из гринхорна! Верхом ездить умеете?
Если понадобится.
Если понадобится? Что, хуже, чем стреляете?
Не думаю. Самое трудное сесть в седло. Но если мне это удается, ни один конь не сможет меня сбросить!
Он пристально взглянул на меня, словно проверял, болтаю я или нет. Я же изо всех сил старался казаться равнодушным, будто ни о чем не догадывался. Тут он спросил:
Вы так думаете? Полагаете, надо держаться за гриву? Ошибаетесь! Вы верно сказали, что самое трудное забраться на лошадь. Действительно, это зависит только от вас. А вот спуститься на землю легче об этом уж конь позаботится, будьте уверены, хе-хе!
Тяжело ему будет со мной.
Что ж, поглядим! Попробуете?
С удовольствием.
Тогда идемте! Сейчас только семь, у вас еще целый час времени. Мы зайдем к торговцу лошадьми Джиму Корнеру. У него есть чалый жеребец, он-то уж постарается!
Возвратившись в город, мы разыскали торговца владельца большого манежа, окруженного конюшнями. Корнер сам вышел к нам и спросил о цели нашего прихода.
Этот парень утверждает, что его не сбросит ни одна лошадь, ответил мистер Генри. Что скажете, мистер Корнер? Может, дадите ему влезть на вашего чалого?
Торговец окинул меня испытующим взором и кивнул в знак согласия.
Костяк у него, похоже, что надо впрочем, молодежь не так легко сворачивает себе шею, как старики. Если этот джентльмен жаждет испытать чалого я не имею ничего против.
Он распорядился, и вскоре два конюха вывели оседланного жеребца. Тот вел себя очень неспокойно, то и дело старался вырваться. Старый мистер Генри, видно, испугался, поскольку попросил меня отказаться от испытания, но я, во-первых, не чувствовал никакого страха, и, во-вторых, для меня это был вопрос чести. Мне дали хлыст и пристегнули шпоры. После нескольких тщетных попыток, несмотря на яростное сопротивление жеребца, я все же вскочил на него. Едва я оказался верхом, конюхов как ветром сдуло, а скакун, встав на дыбы, буквально взлетел в небеса. А потом в сторону
Не помню, как я удержался в седле, но теперь спешил вдеть ноги в стремена. Мне это удалось, однако жеребец начал лягаться, нагибая голову. Ему это не помогло, тогда он прижался к стене, чтобы сбросить меня, но хлыстом я отогнал буяна прочь. И тут между ним и мной началась тяжкая и опасная борьба. Я призвал на помощь всю свою сноровку и весьма скромный опыт, напряг последние силы и в конце концов одолел животное. Когда я слез с коня, ноги мои дрожали от напряжения, а у взмыленного жеребца пот катил градом. Теперь он слушался малейшего движения узды.