Какая холодина! завопила Аврора, прижимаясь к гриве коня.
Лаура едва-едва шевелила головой, всматриваясь в лицо потоку.
Это ты не ныряла в подземные ледяные колодцы, сказала она, но римлянка ничего не расслышала из-за громкого свиста стихии.
Свернем подальше от Адриатического моря! кричала аристократка, немилосердно дергая лошадь за удило слева. Дорогу через долину мы не нашли!
Стаций ржал, также выражая свое негодование, но послушно устремился в новом направлении. Не прошло и десяти минут, как они въехали на небольшое плато, где ветер стих и заметно потеплело.
Слава богам! выдохнула Аврора. Ты голодна, подруга? Путь еще не близкий, а подкрепиться не помешает.
У меня только несколько сухих лепешек в котомке, Лаура похлопала по карманам, как бы проверяя: а вдруг за ночь изменилось их содержимое?
Ничего! Я запаслась, угощайся!
Девушки расположились на завтрак, устроившись возле одинокого оливкового дерева. Аврора достала из сумки грецкие орехи, финики, обжаренные в меду, десяток сваренных яиц, каперсы, сыр, салаты, огурцы и запеченную корюшку.
Ну вот, удовлетворенно отметила она, теперь твой хлеб пригодится, потому как мой ушел весь Стацию. Но он был как раз не свежий, да, Стаций?
Конь довольно фыркнул.
А вот тебе остатки вчерашнего пиршества, и девушка выложила из сумки морковь, капусту и десяток небольших яблок. Подкрепляйся хорошенько, до ближайшей таверны, боюсь, доберемся не так быстро, как хотелось.
А где мы? уминая яйца, спросила Лаура.
Мы в гостях в долине реки По, в Паданской низменности. Песок и гальку мы оставили правее, ближе к морю, а теперь, кажется, погрузимся в глину ниже уровня моря!
Но не ниже уровня пещерного пола! огурец в руках юной особы радостно треснул.
Мне бы твой оптимизм! Откуда ты его только берешь? Без книг и бесед с молодыми людьми, без терм и масел, без духов и мягкой постели чему тут можно радоваться? Квинт, тут по лицу Авроры пробежала восторженность и обида в одночасье: она улыбнулась и прикусила верхнюю губу до крови, вынудил меня, в конце концов, к этому путешествию! Не знаю: благодарить его или проклинать?
Квинт?
Мой возлюбленный. Бывший, добавлю теперь. Один из когорты многих. Но тот, кто смог взять штурмом крепость моего сердца. После него я потеряла покой и обрела чувства, которые прежде не испытывала. Это была и боль, и радость! И все вместе! Ты любила кого-нибудь? римлянка вперилась в девушку.
Любила? повторила задумчиво Лаура. Конечно. Маму свою. Благодаря ей одной я выжила. Благодаря ей я выбралась наружу!
Это не то. Любовь к матери у нас в крови. Но в этих чувствах приятная нега и крепость, мягкость и нежность. В них нет томления, нет муки, нет пронзительности открытия, полета. Как тебе объяснить? Читала одну такую загадку когда-то. Может, если разгадаешь ее поймешь, что за чувство такое!
О, давай! Первую загадку задал мне шаман! Теперь будет вторая. Но чем больше тем лучше! Это точно гром, который придает мне силы.
Как дивно ты говоришь. Но слушай! Что это такое за блюдо, которым некогда угощали гурманы на одном знаменитом застолье: "под мышкой гадость, а сверху сладость"?
Лаура рассмеялась сперва отрывисто, а потом залилась самым настоящим, необузданным смехом, хватаясь за бока, размахивая руками по сторонам, ища точку опоры. Аврора заразилась открытым и ненаигранным девичьим смехом, почувствовав в груди давнюю, почти забытую песню детской искристой радости.
Правда? через смех спрашивала Лаура, и новая подруга, забыв о своей знатности, обнимала ее и кричала: "Правда!"
Они собрали оставшиеся пожитки в одну сумку, забросили на спину довольному Стацию, который успел и травку пощипать к тому же, и отправились в дальнейший путь, спускаясь со склона.
Грязная муха, утонувшая в меде? через минуту спуска выкрикнула Лаура.
Аврора рассмеялась, маша головой.
Еще подумай. Хотя твой вариант мне тоже нравится!
Дохлая букашка, растоптанная белой куропаткой?
Нет, пока нет.
Змея, пронзенная стрелой из тростника? выпалила Лаура.
Конь ускорил шаг так Аврора замотала головой, трясясь от смеха.
Все равно доберусь до разгадки! Я настойчивая, поверь! А что сделал этот твой Квинт? сменила Лаура тему.
То, что обычно делают неверные любовники
Но, видя, что Лаура не реагирует, решила пояснить, не вдаваясь в подробности:
Конь ускорил шаг так Аврора замотала головой, трясясь от смеха.
Все равно доберусь до разгадки! Я настойчивая, поверь! А что сделал этот твой Квинт? сменила Лаура тему.
То, что обычно делают неверные любовники
Но, видя, что Лаура не реагирует, решила пояснить, не вдаваясь в подробности:
Как бы тебе так сказать? Он добивался меня стихами, пылкими и страстными письмами, торжественными уверениями в вечной любви. Добивался долго. И я хотела и ждала этого долго, словно растягивая удовольствие в струнку ожидания. Многие мои поклонники были, так сказать, простыми молодыми людьми. Простыми в том смысле, что такие же знатные и богатые. Но что тут удивительного для дочери виднейшего и влиятельнейшего сенатора? В них не было ничего, что могло бы меня задеть изнутри. Я их использовала по очереди. И когда очередной поклонник мне надоедал, то бросала его без всякого сожаления и без всякой памяти о нем. Жизнь к девятнадцати годам мне так пресытилась, что от роскоши и нарядов, от громких речей и себе знающих цену людей я устала, как устает капризная девочка от игрушек. Я слонялась по Риму. Пока не встретила его у какого-то храма. Он сказал, что это судьба. И его тихий, но уверенный тон покорил меня. Он не хотел моего богатства, моего влияния на дальнейшую карьерную лестницу, будь то должность офицера в римской армии или помощник знатного юриста. Казалось, он весь был не от мира сего. И вот, в один злосчастный вечер он пришел ко мне и сказал, что вынужден оставить меня, потому что любит, но что вера так велит ему, что из-за моей любви он погибнет, а оставив меня, спасет и себя, и меня. И добавил только, что нужно уезжать из Рима. Но мы были вместе той самой восхитительной ночью. Я восхищалась и телом его, и душой. А на утро он оставил меня в пучине страданий.
Это, должно быть, больно, предположила Лаура.
Еще как, еще как, ответила римлянка, погрузившись в воспоминания.
Вдруг Стаций оступился, и девушки едва не слетели разом.
Что такое? слетел с губ вопрос хозяйки.
Конь повернул к ней голову, шевеля ушами и фырча. Аврора осторожно слезла и тут же угодила в трясину. Липкая жижа оказалась мелкой едва дошла до голеностопа, но от этого не было легче: падая, девушка инстинктивно сгруппировалась, опершись на руки.
Что за мерзость, проклятье! Этого нам не хватало! выругалась римлянка.
Лаура более аккуратно соскочила на другую сторону коня, обошла спереди (Аврора предупредила, что Стаций, как и любая лошадь, не любит, когда позади нее ходят).
Это то, о чем ты предупреждала? Хотя, чего я спрашиваю? И так видно!
Верно, подруга! встав, аристократка чистила руки о шерстяную попону коня. Перед нами равеннские малярийные болота, беспощадные и смертельные! И если мы не найдем выход на дорогу с нашими мильными римскими столбами, то можем и не добраться до нашей цели! Пусть император и малых лет был, но соображения хватило, что варварам Алариха не так-то просто будет добраться в самую неприступную крепость на всем побережьи Адриатического моря!
Послушай, я так многого не знаю о происходящем! Если я хочу спасти свой народ и найти артефакты, о которых говорил шаман племени, то ты должна будешь мне все рассказать!
Не раньше, чем выберемся отсюда, римлянка взяла коня за узду и повела туда, где, казалось, болото дышало меньшим количеством жижи.
Само собой. Хотя, еда у нас есть, вода есть. Чего так нервничать?
Я не могу быть спокойной, если рядом нет горячих терм. Этого объяснения, Лаура, тебе хватит?
Пожалуй, согласилась девушка, чтобы не злить еще больше знатную даму.
Дальше они шли молча, временами гулко выдыхая, точно выражая общую мысль: "Ну и духота здесь". А на болоте и в самом деле было трудно дышать: испарения шли без перерыва от насыщенной влагой топкой земли, и чем солнце дальше тянулось к зениту, тем сложней становилось. Насекомые вились повсюду. Хвост Стация работал без передышки, недовольное ржание раздавалось через каждые пять минут. На что хозяйка, вздыхая и прикрывая лицо от злющих комаров, тихо бормотала: "Ну, а что я могу поделать, мой друг? Забрели, так забрели! Выберемся! Обязательно выберемся!". Впрочем, уверенность таяла не то что с каждым часом, а с каждой минутой: топкие лопающиеся пузыри хватали за щиколотки, обрызгивали противной, скользкой жижицей, облизывали, точно пробуя на вкус, прикидывая, стоит ли эта жертва их усилий?
Небо затянуло дремотными облаками. Солнце, которое, по-хорошему, должно было светить ярко, освещая путь, указывая, где найти спасительную тропку, словно нарочно бросило какой-то грязный бледный саван на всю долину, так что весь горизонт тонул в мрачной серости.