Сквозняк с кухни взъерошил волосы, погладил по голове. Ослабев от рыданий, я откинулась к стене и закрыла глаза. В голове гудело. Ветер шептал: «Тише, доня, тише, Люба». Вдруг заледенели пальцы правой руки, что-то сжало кисть, раздался звон. Я открыла глаза: по полу катилось обручальное кольцо. Задрожав, остановилось, качнулось, упало и застыло. Не веря, глянула на палец: вдавленная глубоко полоска кожи резко выделялась белизной, и впервые за много лет я дотронулась до нее.
Через пару недель позвонила хозяйка квартиры Марина. Договорились встретиться вечером, у меня. Я успела по-быстрому прибраться: сгребла грязные шмотки (хорошо, когда никто не стоит над душой и не вопит, что футболка на полу несовместима с жизнью!), помыла посуду, подмела. Под столом нашелся одинокий носок я бросила было в корзину, не глядя, но, вздрогнув, тут же бросилась разыскивать его, мгновенно затерявшегося среди свитеров. Вот он. Мягкий, серенький, домашней вязки. Детский. Очень старый и припахивает плесенью. Чуть-чуть.
Подписали договор, сели пить кофе. Марина оказалось моей ровесницей, полной ухоженной блондинкой с умными холодными глазами. Она похвалила мой пирог, я рассыпалась в комплиментах ее квартире.
Приятное место, повезло, что нашла. И кухня мне очень нравится. Слышала, здесь до меня жила старушка. Родственница ваша?
Ага. Уже рассказали? Неужто риелтор?
Нет, что вы! Он был очень корректен.
Ах, соседка, ясно. Эта стерва всюду влезет, тетка ее терпеть не могла. Да, верно, старшая мамина сестра, Приходько Надежда Михайловна. Отношения у нас были неблизкие, но я звонила каждую неделю, проверяла. Надо же, чтоб именно эта коза тетку нашла.
А своих детей у умершей, значит, не было?
Почему же. Была дочь, Любочка, тезка ваша. Грустная история: муж тетку бросил и ребенка с собой забрал.
Да что вы! Ребенка, от матери?
Угу. Тетка замуж по тем временам поздно вышла, уж за тридцать ей было. А муж, начальник на заводе, к секретарше хотел уйти, девке молодой да ранней, как говорится. А у тетки проблемы были со сном, ночью нормально не спала, а днем могла вырубиться намертво колодой. Однажды заснула, а девочка маленькая совсем, трех лет что ли, из квартиры вышла, на лестнице упала и руку сломала. Соседи тетку будили, а та только мычит да глаза таращит. Решили, что пьяная. Ну, мужик и подал на развод, дескать, женапьяница, а на суде еще нянечка из детского садика рассказала, что ребенка не забирают вовремя и запах от мамаши алкогольный. Вот вдруг, стерва, к суду вспомнила, а раньше-то молчала. Ясно, на лапу дали, вот и наврала. Ну и тут же история с переломом. Тому сунул, этого подмазал. Вот так и забрал. А через год секретарша от него ушла. К шишке повыше. Так он вовсе уехал из города.
Как это, будили, а она только мычит?
Да вот так. Я тетку лет десять назад к врачу водила. Диагноз сонный паралич. А тогда кому был интерес разбираться?
И что, больше она дочку и не видела?
Нет. Тетка ее и не искала: виноватой себя считала. Странная она была. Одиночка. Интроверт, как теперь говорят.
Ясно. Ну и история. Значит, вы и сами не знаете, что с двоюродной сестрой стало?
Отчего же. Мама их разыскала. Мы зятю писали, да он не ответил. Тот еще тип, папы римского святее.
Значит, где-то есть Люба Приходько, которая, может, и не знает, что мать умерла.
Нет, не Приходько. Тетка фамилию на девичью сменила. Мама-то помнит, как по мужу, а я нет, мне все равно. Как Надя год назад померла, мама снова написала, и снова без ответа. Да и ладно.
Перед ее уходом я набралась-таки смелости и спросила: тот ли это самый диван, на котором
Да бог с вами, конечно, нет! Теткину рухлядь выбросили при ремонте, все подчистую. Ничего здесь от старухи не осталось, не думайте. Даже кошку усыпили. Нехорошо, да как подумаешь
А кошка была черная?
Короткая пауза, запинка, удивленный взгляд.
Да, черная. Тощенькая такая хромоножка, тетка ее в мусорном баке нашла и выходила. Ну, пойду я, звоните, если что. До свидания!
На том и расстались.
Вронька явилась поздно. Стоя в темном коридоре, кусая губы от страха, я слушала тихое отчетливое мяуканье за дверью и не решалась отпереть. По ногам тянуло холодом, и я представила, как страшно холодно там, на улице, холодно и голодно. Вздохнув, сняла цепочку. Кошка черной лентой скользнула в щель, боднула мою ногу, обвила хвостом и прямо направилась на кухню, совершенно живая, шелковая, слегка припадая на странно изогнутую левую заднюю лапу.
В начале февраля выбралась в Икею. На работе завелась приятельница из отдела финансов. Вдова с сыном-подростком, веселая такая, ни минуты спокойно не посидит. Гуляли втроем: в парк, в кино. Смеялись. Давно я не смеялась. Захотелось нам накупить чепухи, чего душа пожелает, свечки-вазочки, ну и поехали в субботу. Вернулась веселая, с тяжелой сумкой. Зеркало в прихожую, пара кружек, прихватка, полотенца и постер: черно-белый Амстердам, на мосту девочка в алом платье, яркое веселое пятнышко в черно-белом тумане уходящих вдаль домов и серой воды.
Повесила, села на диван с кофе в новой кружке любоваться. Клонило в сон, снег штриховал улицу за окном, сумрак наползал из углов. Наверное, я задремала, как же иначе это понять: закрыла на минутку глаза, открыла и увидела старуху в длинной юбке, в сером пуховом платке на плечах. Сухими, дрожащими пальцами она гладила фигурку девочки в красном.
Любонька, шелестел голос, доценька, донечка, масенька
Страшно не было. Спокойно, уютно, тепло, немного грустно.
Зазвонил мобильник, я вздрогнула, не понимая, во сне ли это, наяву? Глянула на экран Катька. Поспешно схватила, крикнула: «Алле!»
Мам, чего орешь? Я не вовремя?
Я сжимала телефон, гладкий, холодный, такой реальный, и смотрела на старуху, нимало не обращавшую внимания на шум. Она накрыла ладонью девочку на фотографии, и сквозь скрюченные сухие пальцы просвечивало яркое пятно платья. Я не спала, клянусь, я не спала!
Эй, там, на корабле! Ты вообще со мной, все в порядке?
Сглотнув, я ответила:
А, э-э, да, задремала тут, а так все хорошо!
Днем спишь? Болеешь? Температура большая? Мам, а кто за тобой присмотрит? К врачу ходила? А в аптеку?
Беременная Катька стала ужасной паникершей.
Да не болею я, ездила вот в Икею с подружкой, барахла накупила, устала. У тебя-то как дела? Сделали УЗИ?
С подружкой? дочка повеселела. Это хорошо! Да, сделали, все в порядке, мам, он палец сосет, представляешь? Прямо у меня внутри живет человечек и палец сосет! Врачу надо было ладонь рассмотреть, так он давай меня в живот тыкать. А малявочка недовольный, руку вынул и так ею взмахнул, как папа, когда сердится: «Да делайте, что хотите!»
Катька звонко смеялась, снова и снова рассказывая, как младенцу проверяли пальчики, а я терла глаза и щипала себя за ногу. Дочка трещала без остановки, в батареях урчало, как в голодном желудке, а бабка не исчезала. Я должна встать и подойти, думала я, просто протянуть руку и найти вечернюю густую пустоту комнаты, ведь там никого нет. Опершись о стену, моя «никого нет» вела изжелта-белым пальцем по линии канала, обводила контуры лодки-ресторанчика, чуть ли не вжимаясь носом, вглядывалась в крошечных людей за столиками. Прям хоть вешай маленькую лампочку-подсветку над плакатом, чтобы «никого нет» глаза не портила. Краем уха слушая дочкин рассказ, я поддакивала, умилялась, но, наверное, как-то не совсем натурально, потому что Катька прервала сагу о ремонте крыши и снова впала в тревогу.
Вот я всю эту чепуху рассказываю, а ты там одна, и голос какой-то не такой, грустишь, наверно. Не нравится мне, мам, что ты одна живешь. Вдруг что случится?
Да я и не одна!
Вот так ляпнула. Ой.
Мам? У тебя что, новый друг?
За окном почернело. Настольная лампочка едва держала оборону, быстро уступая темноте за пределами дивана. Старухино лицо (она снова прижалась щекой к фотографии и, кажется, закрыла глаза) бледно мерцало на грани света и ночи.
Нет уж, хватит с меня твоего папы. Я про соседку, Надежду Михайловну. Милая такая, знаешь, старушка. Мы с ней друг за другом присматриваем, чай пьём, все такое. Одинокая она. Грустная история, лишена родительских прав.
Боже, куда меня несет.
Что ты говоришь! За что? ахнула Катька. Ах, мне бы замолчать, оторвать взгляд от слабого блика света на вязкой желтой щеке.
За дочкой не досмотрела, девочка из квартиры выбежала и руку сломала. Муж подал в суд и ушел к другой вместе с ребенком.
После долгой паузы Катькин голос полнился неизбывным горем.
А если мой ребенок руку сломает? Мама, а если я недосмотрю? А вдруг выпадет из окна? Подавится сосиской и умрет? Мама!
Боже мой, боже мой, что я наделала. Была у дочки такая черта: мгновенно погружаться в пучины отчаяния. Прикрыв глаза, я вздохнула и стала утешать.
Мне кажется, люди устроены просто. Каждый видит мир по-своему, будто сквозь дырочку в стене из личного опыта и природных склонностей. А галлюцинации это болезнь, нарушение химического баланса в мозгу или как оно там. Жизнь у меня сейчас невеселая, тоска заедает: раньше хоть дышал кто-то рядом, когда за окном черно, а теперь И значение у моего видения вот какое: я боюсь умереть в одиночестве, как бедная старуха. Вот и глючит меня. Говорю же, все просто.