Фамилия моего нового знакомца оказалась Мун и когда её назвали, он вытянулся, и по-молодецки ответив выкрикивающему имена и фамилии капралу, присоединился к остальным морякам.
При этом он успел обернуться ко мне и произнести одними губами "удачи".
Я рассеянно кивнул, рассуждая о том, что фамилия Малиновский должна была идти раньше, чем Мун.
Я решил было узнать, что тут всё-таки происходит и только открыл рот, как молчавший до этого, глазастый верзила-капрал, придвинулся ко мне вплотную и заорал нечеловеческим басом.
Он велел мне заткнутся и помалкивать, а не то он устроит для меня "ад в преисподней". Я, даже не успев вымолвить и слова, остался молча стоять, недоумевая по поводу двух новоявленных вопросов.
Вопрос первый: Что теперь со мной будет?
Вопрос второй: Как можно устроить ад в преисподней, если преисподняя уже является адом?
Оставшись последним в казарме, я получил указание взять стоявшую в углу метлу и пока два капрала решали мою дальнейшую судьбу, подметать и без того сверкающий чистотой, пол.
Один из них тотчас удалился, по-видимому, собираясь спросить у вышестоящего начальства, что делать с лишним солдатом, другой же, скорее всего, от нечего делать, завопил на меня в вопросительной форме.
Мол, чего это я тут грязь развожу своей "поганой метлой". При этом он пользовался словами, не делающими чести ни ему, ни мне и упоминавшими мою мать, а также всех моих предков до седьмого колена.
Я ещё не успел отвыкнуть от гражданской жизни и поэтому не мог оставить столь несправедливое обвинение меня самого и моих предков в моём же лице.
Я очень вежливо указал ему на то, что метла действительно "поганая", но отнюдь не моя, а скорее его. К тому же, ни с моими предками, ни с моей дорогой моему сердцу, мамой, он лично не знаком и знать не может, чем они все в свободное время занимались и занимаются. Поэтому, дорогой "сэр, капрал" должен взять свои очень некрасивые слова обратно, а не то рядовой Малиновский воткнёт ему их обратно в глотку.
Капрал побелел, покраснел и думаю, что он бы позеленел, не помешай нашей перепалке какой-то лейтенант.
Он оглядел казарму и вопросительно уставившись на меня, спросил:
Рядовой Малиновский?
Так точно сэр! гаркнул я.
За мной! коротко бросил лейтенант и отвернулся.
Мы с капралом с ненавистью посмотрели друг на друга, но больше ничего не сказали.
Я бросил "поганую метлу" и стрелой выскочил из казармы, стараясь не отставать от офицера.
Мы подошли к армейскому джипу, водитель которого, при виде нас, завёл мотор.
Садись на заднее сиденье, солдат! распорядился лейтенант.
Прошу прощения, сэр? обратился к нему я, прежде чем выполнить приказ. Куда мы едем?
В исследовательский центр, последовал ответ. У меня приказ доставить тебя туда.
А почему, сэр?
Ну, вообще-то, я не должен с тобой это обсуждать медленно проговорил он. Но мне самому интересно. Судя по бумагам, ты являешься носителем невероятного смешения ген, которого просто не может быть в природе. Интересно, откуда ты такой взялся?
Из Далласа, сэр, автоматически ответил я. Пожалуйста, объясните медикам, что совсем не обязательно меня куда-то везти. Я сам всё расскажу о своём происхождении. Видимо оно и является причиной, моей, так сказать, генной аномалии.
Я только выполняю приказ, хлопнул меня по плечу он. В центре доктора со всем разберутся. А пока садись на заднее сиденье и поехали!
Так я и узнал ответ на вопрос, что происходит и почему пропустили мою фамилию, а вот на второй вопрос, ответа не получил до сих пор.
Верзилу капрала, я увидел из окна отъезжающего джипа, и спросить его, как можно устроить ад в преисподней, так и не сумел.
Наблюдая за удаляющимися воротами базы, я слышал злонравный смех судьбы.
Не прошло и нескольких часов, как я стал главным объектом исследования в проекте под названием "Чудо природы"
Никто из врачей и генных инженеров просто не желал меня слушать. Они как дети, увлеклись необыкновенной "находкой", которой являлся ваш покорный слуга.
Поэтому, будучи совершенно здоровым, я провёл в военном медицинском центре почти два года.
Меня изучали как какую-то диковинку, время от времени беря кровь на анализ и мазки слюны. Мне запретили заниматься какой-либо работой и днями на пролёт я валялся на больничной койке с библиотечной книгой в руках. Хвала небесам, библиотека центра была огромна и по количеству хранившихся в ней книг раза в два превышала нашу районную "публичку".
В солнечные дни мне позволялось гулять в разделённом на зелёные квадраты парке, располагавшимся с задней стороны центра. Там, в тайне от "мучающих" меня докторов, я занимался гимнастическими упражнениями.
Я всё ещё помнил, как делать сальто в два поворота и ходить на руках Мой, почивший три года назад, тренер, мог бы мной гордится.
Ещё одним утешением в моей больничной жизни был бассейн. Я пересекал его вплавь, вдоль и поперёк по несколько раз ежедневно.
Постоянные упражнения и плавание, не давали моим мускулам застояться.
Был в медицинском центре, так сказать, ещё один бонус А именно медсёстры.
В основном, это были молодые девушки от двадцати двух до тридцати пяти лет отроду. Я нравился многим из них, к тому же, был единственным здоровым мужчиной в центре, не отягощённым какими-либо обязанностями.
Вначале, меня начала регулярно посещать всего лишь одна миловидная медсестра по имени Глэдис. Я был вне себя от счастья и даже помыслить не мог о чём-то большем Но у Глэдис оказался длинный язык (как в прямом, так и в переносном смысле) и ко мне зачастили другие медсёстры.
Это было что-то невероятное и напоминало нерест миграцию форели, когда невообразимое количество рыб выпрыгивает из реки прямо к вам в руки
В итоге, я стал принимать медсестёр и некоторых женщин-врачей только по предварительной записи. Иначе никак.
Если бы в юности мне кто-то рассказал, какой популярностью я буду пользоваться у женщин через пять-шесть лет, я бы просто ему не поверил. Ну а если бы всё-таки поверил, то, наверное, был бы гораздо спокойнее по этому поводу и не приставал бы к тем девчонкам в школе
Как-то, когда я уже готовился отмечать моё двухлетнее пребывание в этом, порядком надоевшем заведении, ко мне в комнату вошёл седоватый мужчина в белом халате.
Хорошо, что он хотя бы предварительно постучал. Медсестра Кэти едва успела накинуть свою форму и сделать вид, будто поправляет мне подушки.
Мужчина осмотрелся и попросив Кэти оставить нас одних, присел на пластиковый стул у моей койки.
Выходя, девушка послала мне воздушный поцелуй и притворно нахмурившись погрозила мужчине пальцем. Мол какой всё-таки негодяй. Помешал людям заниматься чем-то приятным. Я тихонько усмехнулся и с интересом посмотрел на своего визитёра.
Сынок, меня зовут полковник Монтгомери и я руководитель проекта "Чудо природы", официальным тоном начал седовласый. Ты явно неглуп и сам понимаешь, что являешься этим самым чудом
Он трубно высморкался в платок и заглянув в толстую тетрадь, продолжил:
Мы, обнаружив весь генный потенциал, которым ты обладаешь, были поражены. Видишь ли, такой набор генов как у тебя, просто невозможен для белого человека. Даже если предположить, что в тебе кроме смеси польской, еврейской и венгерской крови, есть, ну скажем ещё и индейская, что в принципе не очень вероятно, то и тогда твой генный набор, мягко скажем ненормален. Мы откопали у тебя активные гены, принадлежащие к азиатской группе, а также Ты просто не поверишь! Гены одного из африканских племён, предположительно эфиопов. Всё это просто невообразимо! Между прочим, кое-кто даже выдвинул теорию о твоём внеземном происхождении
Он на столько разволновался, что уже не замечал, что вытирает пот со лба платком, в который только что сморкался.
Э-э-э, а можно мне кое-что спросить, сэр? еле сдержавшись чтобы не засмеяться, почесал голову, я. Почему это предположительно?
Не понял, нахмурился он. Что это значит?
Почему это предположительно? повторил я. Моя мать наполовину эфиопка. Кстати, наполовину она японка. Это, по-видимому, относится к. Как вы сказали? Азиатской группе? Да и моя бабка по отцу, наполовину индианка племени Шайенн. И ни один, из нижеперечисленных фактов, никак нельзя назвать маловероятным или внеземным. Ведь что есть, то есть.
Хм-м-м, ты это серьёзно, сынок? как-то уж очень странно посмотрел на меня он.
Конечно, кивнул я. Уже два года я пытаюсь с кем-то об этом поговорить, но меня никто не слушает.
Ясно, протянул он и не засиживаясь далее, ретировался.
Подумать только! Эти ученые обезьяны в халатах "мучили" меня почти два года, и никто из них не сообразил просто меня расспросить.
На следующее утро, я получил письменный приказ, обязывающий меня явиться в 15:00 к воротам медицинского центра, с вещами. Ниже следовали указания о запрете моей службы в боевых частях.