Вот только все ли еще он хотел именно этого?
Алекс спокойно вернулся на диван, скинул грязные кроссовки, залез с ногами и даже укрылся оставленным там стареньким пледом. Он с улыбкой смотрел, как Маркус наблюдает за ним. Тот наверняка не понимал, что сейчас происходит.
Помнишь, как я жаловался учителям и родителям, Маркус? сладким голосом проговорил Алекс, азартно улыбаясь, его месть была другой. Другим одноклассникам? Вёл в сети дневник про всю нашу чудесную школьную жизнь Скажи, тебе прилетало хоть раз за все это? По-крупному, чтобы потом не хотелось больше связываться со мной? Может, кому-то другому из твоих дружков с огромными кулаками и постоянным желанием высыпать на асфальт все ценные вещи из моего рюкзака?
Алекс сделал эффектную паузу, нахмурился, будто задумавшись, накрутил на палец светлую прядь.
Неа, он широко улыбнулся. Ничего подобного! Осуждение общества? Мораль? Ты и твои прихлебатели были популярными, вас обожали. Я так завидовал этому успеху, ты бы знал, Алекс скривился, хотел хоть один день прожить как ты, чтобы почувствовать, как это, когда все от тебя тащатся, а не кривятся. И знаешь, что? Теперь я так и живу.
Он наклонился вперед, поймал взгляд Маркуса и проговорил с довольной улыбкой:
Ты никому не позвонишь и ничего мне больше не сделаешь, Маркус Хейккиннен, потому что теперь популярный я, а не ты, и любят тоже меня.
Того, что последовало дальше, Алекс совсем не ожидал.
Маркус задумчиво потёр подбородок, после не спеша подошел к дивану, поднял бутылку виски, сделал глоток Алекс, расслабившись, пропустил момент, когда Маркус сделал рывок в его сторону, схватил за руку и сдернул с дивана так легко, будто Алекс был плохо набитой тряпичной куклой. Маркус потащил его за собой. Алекс ожидал быть просто-напросто выставленным на улицу в холодную мокрую ночь босиком, но вот перед глазами показалась какая-то грязная узкая дверь, похожая на вход в погреб или подвал, а после и стрёмная, уходящая вниз лестница.
Алекс мгновенно испугался, забуксовал ногами, но Маркус все равно втолкнул его туда, практически протащил по выщербленным ступенькам. Под собственной тяжестью дверца наверху захлопнулась, и их тут же окружила темнота.
Эй! Какого хрена ты творишь?!
Алекс трепыхался, пытаясь одновременно вывернуться из стальной хватки Маркуса и пнуть его, если повезет, то куда-нибудь, где будет больнее. В полной темноте это сделать не удавалось. Все это было каким-то абсурдом: Алекс не понимал, в какой момент его жизнь свернула настолько не туда, что он оказался запертым в подвале со злющим выпившим Маркусом Хейккинненом, когда мог сам сейчас накидываться в своей квартире в Куусиссаари.
Однако Маркус снова удивил его.
Потянул тот Алекса чуть в сторону, подпихнул ему под ноги стул.
Садись, приказал он.
Дезориентированный в пространстве Алекс не стал возражать, ухватился за пластиковую спинку и нащупал ладонью сидушку.
Свет включается на стене слева, почти у его уха хмыкнул Маркус, и Алекс невольно потянулся в его сторону, однако пальцы схватили воздух. Он услышал быстрые тяжелые шаги, короткий проблеск света наверху и снова хлопок, отрезающий его от мира. Маркус запер его в темноте, теперь сомнений в этом не было.
Алекс выдохнул, огляделся. По очертаниям предметов можно было определить, что это действительно был подвал: вокруг громоздились коробки, тюки, инструменты, стоял сложенный сейчас стол для пинг-понга, висела груша.
Какого хрена?! повторил Алекс, не понимая, что это значит.
Страха не было. Он знал Маркуса всю жизнь: тот был заразой, хулиганом и гадом, но точно не был маньяком. Иначе бы в их маленьком городке об этом быстро прознали сплетни здесь передавались по воздуху с космической скоростью. Чего только он добивался, заперев Алекса здесь?
Эй! Алекс крикнул в сторону двери. Это похищение! Тебя растерзает толпа моих фанатов, до суда не успеешь доехать!
Конечно, ответом ему оказалась тишина. Где-то вдалеке послышался грохот очередной захлопнувшейся двери кажется, Маркус просто-напросто ушел, оставляя его в подвале своей мастерской совсем одного.
Алекс наощупь добрался до нужной стены, благо глаза уже привыкли к темноте, и щёлкнул выключателем совсем тусклый свет озарил маленькую пыльную комнату.
Кажется, тут собрали всё на случай войны или катастрофы: помимо того, что Алекс уже приметил, тут обнаружились велосипед, старое кресло-качалка, принадлежности для барбекю, стеллажи с консервами и даже упаковка баночного пива из местного супермаркета. Но было еще кое-что, заставившее Алекса застыть и с ужасом уставиться на противоположную от себя стену: там висел сильно выцветший плакат пожалуй, самая первая фотосессия «Paremmuus», со старым составом и нулевой популярностью. Тогда их ещё не приглашали в хорошие клубы, а это промо было снято на средства, собранные малочисленными фанатами. Собственное лицо сейчас казалось слишком молодым и совсем не похожим на нынешнего Алекса Лааско, хотя даже там Алекс выглядел дерзко или по крайней мере старался. Но странно, конечно, было не это, а то, что этот древний плакат висел здесь, в мастерской ненавистного ему Маркуса Хейккиненна.
Эй! Алекс крикнул в сторону двери. Это похищение! Тебя растерзает толпа моих фанатов, до суда не успеешь доехать!
Конечно, ответом ему оказалась тишина. Где-то вдалеке послышался грохот очередной захлопнувшейся двери кажется, Маркус просто-напросто ушел, оставляя его в подвале своей мастерской совсем одного.
Алекс наощупь добрался до нужной стены, благо глаза уже привыкли к темноте, и щёлкнул выключателем совсем тусклый свет озарил маленькую пыльную комнату.
Кажется, тут собрали всё на случай войны или катастрофы: помимо того, что Алекс уже приметил, тут обнаружились велосипед, старое кресло-качалка, принадлежности для барбекю, стеллажи с консервами и даже упаковка баночного пива из местного супермаркета. Но было еще кое-что, заставившее Алекса застыть и с ужасом уставиться на противоположную от себя стену: там висел сильно выцветший плакат пожалуй, самая первая фотосессия «Paremmuus», со старым составом и нулевой популярностью. Тогда их ещё не приглашали в хорошие клубы, а это промо было снято на средства, собранные малочисленными фанатами. Собственное лицо сейчас казалось слишком молодым и совсем не похожим на нынешнего Алекса Лааско, хотя даже там Алекс выглядел дерзко или по крайней мере старался. Но странно, конечно, было не это, а то, что этот древний плакат висел здесь, в мастерской ненавистного ему Маркуса Хейккиненна.
На ум снова пришли слова Маркуса.
Был влюблен, глупо произнес вслух Алекс.
Это не могло быть правдой. Не после всего того, что было между ними в прошлом. Из всех школьных врагов Алекса Хейккиннен был самый личный, самый главный. Он олицетворял собой общество, которое не принимало Алекса, в его руках всегда была власть над слабыми.
Часто Алекс думал о том, что Маркусу было бы достаточно только шевельнуть пальцем и вся школа бы перестала его ненавидеть. Так происходило с теми парнями, которых он выбирал себе в бойфренды. Они сразу становились популярными, интересными, всем нужными. Алекса Маркус не выбирал никогда.
И тем страннее было видеть свое лицо в его доме. Алекс смотрел на себя и невольно улыбался: очень самоуверенно было в те годы назвать группу таким претенциозным словом. Тогда Алекс мог только мечтать о самой толике превосходства не больше. Плакатов напечатали тоже немного интересно, как один из них вообще попал к Маркусу? И почему, если то, что он сказал правда, их история разыгралась по самому худшему сценарию?
Он подошел ближе и протянул руку: бумага была скользкой и прохладной на ощупь. Почему Маркус держал этот плакат в подвале? И зачем показал его Алексу, заперев здесь?
Ответов у Алекса не было.
Вдруг он заметил, что нижний край плаката свободно висит и зачем-то потянул его вверх, открывая спрятанную за ним стену. Из груди вырвался пораженный вздох: у Маркуса тут была своя стена с посланиями. Фразы были либо накаляканы маркером, либо выцарапаны чем-то острым; какие-то слова перекрывали друг друга, какие-то вовсе стерлись. Ясно было одно все они были адресованы ему, Алексу.
Где-то минуту Алекс стоял, поражённо глядя на эту стену диалога с собеседником, который никогда не ответит. Никаких внятных мыслей по этому поводу у него не находилось.
Его вывел из ступора какой-то звук наверху. Дрожащей рукой Алекс достал из кармана телефон и сделал несколько снимков, после чего он опустил плакат, закрывая своим изображением чужую душу. Но это всё равно не спасало его от открывшейся реальности Маркус Хейккиннен был безумным, абсолютно сумасшедшим.
Ты его запер?! послышался вопль совсем рядом с дверью.
Алекс мгновенно узнал голос Матти.
Как ты посмел?! Если он там простудится, мы отсудим у тебя всё до последней копейки! продолжал орать менеджер. Да мы от тебя мокрого места не оставим!
Спустя пару секунд в подвал хлынул поток света. Алекс чуть прищурился и стал подниматься наверх, всё еще несколько дезориентированный всем произошедшим. Матти тут же бросился к нему, причитая, охая, едва не дергая себя за волосы от негодования.
Это я виноват, я виноват! Нельзя было оставлять тебя в этом сраном городе одного!
Маркус молча стоял чуть поодаль, скрестив руки. На Алекса он не смотрел.
Всё в порядке, не мельтеши, зачем-то сказал ему Алекс, хотя ничего в порядке не было. Я сам.
Чего сам?! Сам заперся в подвале?!
Можно и так сказать, Алекс криво усмехнулся, это все триггеры и травмы детства. Я их лечу.