Ленин долгое время оставался на посту и та, с косой, казалось, отступила. Неумолимая, непобедимая, неподвластная ему гостя с косой повернулась к нему спиной на какое-то время, судьба, которую он отрицал, позволила ему посидеть в царском кресле еще два года, хотя он не верил в судьбу, отрицал ее, полагая, что он сам судьба, что от его воли зависит жизнь не только его самого, но и миллионов двуногих дураков.
Теперь он часто посещал Горки, раньше принадлежавшие Зинаиде Морозовой, а потом переименованные в ленинские горки, потому что он там мог выть как волк, слушая как его же голос к нему возвращается.
Мне н..авится здсь, н..авится, все в золоте, все в шелках, эх купцы, умели жить, не то, что мы ск..омняги- коммунисты. Долой коммунистов! Да здгастуют купцы! В компартии одни дебилы, не умеют жить, не умеют создавать материальные блага, а тех, что умели, мы уничтожили. Мы погань, мы жиды, отвергнутые богом. Долой жидов и их проклятый род! У-у-у-у-у-а-а-а! Пулемет мне! пулемет, я всех коммунистов перестреляю! Во-оооо, выл вождь, как голодный волк.
Ильич, успокойся. За такой речь, можешь сесть за решетка, пролетарский решетка, успокаивал своего наставника, и в то же время грозил ему пальцем кавказский горец, грабивший Тифлисские банки, испытывая необыкновенную радость. Янкель, отправляйся за грбами, сук жидовский, не видишь, вождю плохо, и никто его не успокоит, кроме меня секретаря СиКа.
22
Во время похорон Инессы Ленин усиленно тер глаза, чтоб выжать хоть одну слезу, но этого не получилось: слез не было, они у него вытекли во время всевозможных экзекуций из жалости по погибшим невинным крестьянам и казакам. А трагический вид сам спустился с небес или появился из преисподней и любовник выглядел трагически в глазах окружающих. Может, одна Надя знала, что Володя играет, как талантливый актер трагик. Ах, да Инесса похоронена у Кремлевской стены. Ни одна царская любовница не удостаивалась такой высокой чести, как Инесса Арманд. Кто решился на такой королевский жест? Он, Ленин, вождь мировой революции. Там его возлюбленная нашла последний приют. А может, надо было отпустить ее во Францию с сыном? она хотела отвезти сына и тут же вернуться, но вот это желание и подвело ее и лишило ее жизни; и это не он виноват, сама виновата. Надо вовремя уходить от такого человека как Ленин, гения всех народов.
Я хочу во Францию, заявила она, не вытирая слез. Она плакала раньше по той причине, что он остыл к ней как к женщине. Он отселил ее от себя, устроил ее на работу, но отстранил от ложа любви и это было страшным наказанием, неизвестно за что. Вроде никакой другой сучки нет, он на виду: совещания, заседания, накачки, с утра до ночи, супруга Надя она так располнела, так подурнела, что никакой бомж не станет ею восторгаться или, тем более претендовать на постельные утехи.
На ее вопросы, в чем дело, он только улыбался, а иногда фыркал и рекомендовал читать Маркса и это был ужас. Раньше он так поступал с Надей.
Отпусти меня, если я тебе надоела.
Поезжай на Юг, в распоряжение Фрунзе. Отдохнешь и я немного отдохну, а потом вернешься и все будет как прежде.
Она послушалась и поехала. Ее поселили в гостиницу после легкого ужина. Выпив горьковатого чаю, она поняла, что нет прежней устойчивости в ногах, но решила, что это от усталости, с дороги.
В номере была широкая постель на пружинах, а вместо одеяла, перина. Ей было жарко, пришлось сбросить перину на пол ногами, но тело от макушки до пят горело до помутнения сознания. Инесса больше не просыпалась, она погрузилась в вечный сон.
Чекисты тут же доложили командарму Фрунзе. Он вздохнул, а про себя произнес: дело сделано, приказ выполнен с достоинством.
Только как доставить тело в Москву? Ильич словно проснулся. Он требовал доставить Инессу во что бы то ни стало, чтоб похоронить ее в Кремлевской стене. Он даже расплакался, сопровождая ее к месту вечного покоя.
23
Сталин не отличался заботливостью, тяжело уживался с напарником, плевал в блюдо Янкелю Кацнельсону, когда оба находились в Сибирской ссылке и жили в одной комнате, не любил мыть посуду в свою очередь, а тут, когда вождь начал квохчить, проявил необыкновенную заботу об отце и учителе.
По его предложению собралось Политбюро, на котором он выступил первым:
Моя требует вниманий членов созванного Политбюро. Печалный новост, таваришши. Наш отэц, наш Ильич заболел и требует полный покой, изоляций от всех дел. Феликс, подтвердит мой утверждений, мой печалный новост.
23
Сталин не отличался заботливостью, тяжело уживался с напарником, плевал в блюдо Янкелю Кацнельсону, когда оба находились в Сибирской ссылке и жили в одной комнате, не любил мыть посуду в свою очередь, а тут, когда вождь начал квохчить, проявил необыкновенную заботу об отце и учителе.
По его предложению собралось Политбюро, на котором он выступил первым:
Моя требует вниманий членов созванного Политбюро. Печалный новост, таваришши. Наш отэц, наш Ильич заболел и требует полный покой, изоляций от всех дел. Феликс, подтвердит мой утверждений, мой печалный новост.
К сожалению, это так. Гений омочился, обвалялся, Надя приводит его в порядок. Так, Надежда Константиновна, это правда?
Му-у-у, произнесла Надя, уронив слезу.
Вот видите. Срочно звать врачей в Горки. Без врачей плохо. Один врач Муцо-Кацо- Пуцо, что рядом с ним квохчит, ничего не понимает в медицине. Надо вызывать врачей из других стран.
Бедный Ильич! Он дал мне ключ от своего кабинета, я в нем посижу, пока не выздоровеет, сказал Свердлов, кусая нижнюю губу до крови.
Сиди Янкель, не поднимай задница, приказал Коба.
Пусть Ильич находится в Горках, произнес Апфельбаум и заплакал. Кого я теперь буду любить? Обнимать и прочее? Мне надо возвращаться в Ленинград. Все вскочили и стали аплодировать. Это значило, что все члены Политбюро одобряют переименования Петрограда в Ленинград. Как же! Как же! Вождь и там мочился в штаны.
Моя предлагает тебе коза, выдал кавказец и улыбнулся.
Коза, коза, да здравствует коза. Инессы нет, Надя старая, а козу можно найти молодую.
Не паясничайте в это трагическое для страны время, предложил Лейба Бронштейн.
Моя ставит вопрос на голосований, кто за переименований всех городов в одна город Лэнынград, не растерялся Коба.
И Моська Москва в ленинский тупик, загремели все члены синагоги.
* * *Ленин даже не знал, что сейчас решается его судьба, что приближается и его очередь отправиться за теми, кого он отправил в мир тьмы, он расстегнул ширинку и стал смотреть, а там, практически ничего нет.
И не са! Уа! Сделай что-нибудь!
Ми все здес, громко произнес Коба над ухом больного.
Коба, хватай его на руки, а то упадет и разобьет голову, крикнул Кацнельсон Свердлов. Ключи! найди, у него ключи.
Когда Коба схватил вождя на руки, ключи сами выпали из кармана брюк. Свердлов тут же их поднял как ребенок конфету и спрятал во внутренний карман пиджака.
Давайте, давайте, я отрежу вам руки по локти, такую вашу мать, произносил больной в минуту послабления, ощупывая свои карманы в поисках ключей. Кацнельсон, не будет города с твоим именем! Сосо, поставь новый замок на входную дверь в мой кабинет.
Я его сажать в подвал к Дзержинскому. Ти, Илыч, не переживать. Завтра ми тебя ждать на Кремль!
И действительно, на третий день Ильич явился на работу. В его кресле сидел Кацнельсон и пытался поймать кошку, ленинскую кошку.
Ты что тут делаешь, будущий Свердлов?
Она мычала, да так громко, что я не мог выдержать. А наши кабинеты рядом, вот я, пользуясь тем, что вы ключи уронили, а я их поднял, а то враги могли ихподнять и натворить такое
Не лги. А навонял как! Иди оповести всех: сейчас же заседание Политбюро.
Счастливый Кацнельсон вскочил и прямиком к двери, через ступеньку.
Есть, Владимир Ильич, так точно, Владимир Ильич, вождь народов, отец наш родной! Как не было бы тебя, не было бы и нас. Никого! Ты позволил нам родиться на свет божий и осчастливить человечество твоим именем. Прощай, то бишь, есть, спасибочко. Кошка успокоилась, можешь ее взгромоздить на плечо и пощипывать за сосцы.
Ключи на стол, товарищ Свердлов.
Ах, вот забыл, вот они, я их облизал языком, обнюхал носом, прочищенным заранее. Знаете, пахло от них Ленным, гением всех народов.
Едва Кацнельсон убежал оповещать членов синагоги, Ильич взялся наводить порядок в кабинете, поскольку стол был залит не только чернилом и ломаными карандашами, но и царствовал нехороший запах, в виду того, что Кацнельсон объедался черной икрой, а форточку не открывал, а пар из штанов выпуск по тысячу раз в течение рабочего дня. На это он потратил полдня. Едва он выпрямил грудь и сам весьма скромно стрельнул, как в кабинет напросился и вломился Молотов и тут же сказал: