Шесть строф. Стихотворения - Патрацкая Наталья Владимировна 2 стр.

Разливалась река под дождями,
заливая надежды и страх,
где тогда мы ходили с мечтами,
не предчувствуя собственный крах.
Берега улыбались игриво
и манили зеленой травой.
А мы шли мимо речки и виллы.
Ты волшебный был, чуточку свой.

Мои пятки сверкали и ноги.
Твои плечи светились в лучах.
Мы по кручам ходили пологим,
погибая от света в глазах.
Мы счастливые были случайно.
Я ходила с наивной мечтой,
что останемся вместе мы тайно,
что совсем невозможно с тобой.

Но дождя запиликали струи,
потемнело от туч в небесах.
И нас стало невидимо трое,
заплескалась вода в берегах.
В мыслях я вспоминаю, вздыхая,
теплый май и дождливые дни,
когда шли по прекрасному краю,
когда были вдвоем мы, одни.

Центральный дом литературы,
точнее ЦДЛ,
Он ловчий слов и пик культуры,
в нем много лик и дел.
Издательство  предвестник славы,
точильный инструмент,
его забрасывают лавой
синопсисов, анонсов лент.

Есть Самиздат  парник поэтов,
ростков миниатюр.
И конкурсы  Богов приветы,
как мода от Кутюр.
А вот сам Автор многогранный,
раздвоен он в делах.
Он  словом лечит сердца раны,
с фантастикой в мечтах.

Куда потом ему податься
с огромной кипой слов?
Да в Самиздат, конечно, сдаться,
тут каждый двух голов
в тот самый ЦДЛ.
Я фотами любуюсь.
Здесь мир поэтов цел.

«Космические дали,
космическая высь,
там люди не витали?» 
спросила тихо Рысь.
«Какие уж там люди,
скажи, что муравьи,
они бы не летали,
так пели соловьи», 

сказала тихо Мурка,
лизнув свой ноготок.
В нее летела куртка,
и с нитками клубок.
«Вы кошки разболтались,
сбежали с чердака.
Коль Рысью ты назвалась,
так и сиди пока», 

сказала Степанида,
она несла носок.
Клубок весь раскатился,
увяз в нем коготок,
одной почтенной Мурки,
что с Рысью у стола,
играла снова в жмурки,
потом клубок дала.

Музыка ворвалась в настроение,
вытесняя прежние мечты,
словно искра нового везения
навела на счастье мне мосты.
Декольте фривольно открывало
толику нежнейшей чистоты,
я волшебным звукам подпевала.
Где-то среди зрителей был ты.

Я сложила теплые ладошки,
поместив блестящий микрофон,
подпевала музыке немножко,
уловив невольно темп и тон.
Ярким вихрем я прошла по сцене,
шарф, закинув быстро на плечо.
Мир казался цирковой ареной,
акробаты выгнулись мячом.

Можно танцевать в мечтах цыганку,
можно быть любимой или родной,
а сидеть с вельможною цигаркой,
с чувствами, покрытыми золой.
Эх, мечты! Не я была на сцене,
и не ты сидел среди гостей.
Вечно плохо спится мне на сене
трав в подушке с запахом вестей.

Кто бы сомневался в нелюбви,
я теперь в тебе не сомневаюсь.
Полностью примолкли соловьи,
я тебе душою не покаюсь.
Надвигались жуткие мечты,
горько засыпало чувство мести,
жизнь сжималась в снежные пласты,
в голове примолкли тихо песни.

Так бывает грустно, ну хоть вой,
волки одинокие по лесу,
не найдут пристанище, покой,
отдавая чувство только бесу.
И во мне царил один покой,
словно я в снегу одна стояла,
словно бы настал всем чувствам сбой,
а я даже мысли не листала.

Сон  ни сон, но пресность бытия,
как-то изменила мою сущность,
не по мне два слова: быт и я,
надо бы добавить мыслей толщу.
В личном одиночестве моем,
среди многих жизнь течет нормально.
Песнь из мыслей с клавишей споем,
сразу все на месте. Оптимально.

Лис изменяет прямо на глазах,
изображая ненависть и страх!
Ну, надоела! Так Лисе скажи,
и это будет лучше для души.
Идешь с другою дамой до тоски.
Ты с ней пройдешь до гробовой доски?
Деревья сохнут, глядя на тебя,
но ты забылся весь внутри себя.

Не лучший выход уходить в нирвану,
отдайся ты Лисе или дивану.
Смеешься? Грех, опять забыл Лису!
Уйдет Лиса домой, тебя виня.
Да врет, конечно, не уйдет ей лень.
От вас двоих чудовищная тень!
Лисы тень лучше. И коварна -да!
О, Господи, верни, верни их седина!

Лиса с улыбкой отразит твой взгляд.
О, Господи, пошли, ты лучше их назад.
Нет, погоди! Лисе без их не жить,
Ей надоело жить и не дружить!
Все, съест таблеток горсточку иль две,
пошли ей воду при живом  вдове.
Забыла все, пусть ходят средь листвы,
Лиса на вы, и не пойдет на ВЫ!

Лис изменяет прямо на глазах,
изображая ненависть и страх!
Ну, надоела! Так Лисе скажи,
и это будет лучше для души.
Идешь с другою дамой до тоски.
Ты с ней пройдешь до гробовой доски?
Деревья сохнут, глядя на тебя,
но ты забылся весь внутри себя.

Не лучший выход уходить в нирвану,
отдайся ты Лисе или дивану.
Смеешься? Грех, опять забыл Лису!
Уйдет Лиса домой, тебя виня.
Да врет, конечно, не уйдет ей лень.
От вас двоих чудовищная тень!
Лисы тень лучше. И коварна -да!
О, Господи, верни, верни их седина!

Лиса с улыбкой отразит твой взгляд.
О, Господи, пошли, ты лучше их назад.
Нет, погоди! Лисе без их не жить,
Ей надоело жить и не дружить!
Все, съест таблеток горсточку иль две,
пошли ей воду при живом  вдове.
Забыла все, пусть ходят средь листвы,
Лиса на вы, и не пойдет на ВЫ!

Идет Лис лесом без дороги,
бредет сквозь пышную траву.
Лиса боится, бьет тревогу,
травинку держит лишь во рту.
Лис так велел, чтоб шли не рядом.
Лис там один, Лиса одна,
но каждый миг ей неким адом,
туманит страх, одна, одна.

Его не видно, ходит где-то,
Лиса дрожит одна в лесу,
среди травы не видно следа,
рюкзак лишь держит навесу.
Грибов не видит, ягод тоже,
одна всемирная тоска
ей душу нежную тревожит
зеленым пламенем листка.

Лис крикни, свистни, спой ей что ли!
Но только, милый, не молчи!
А то заплачет, как от боли,
Кричи, Лис, миленький, кричи!
«Любимая, куда ты делась?»
«Я здесь! Я рядом! Я сейчас!»
«А это ты так мило пела?
Наш поезд скоро, через час».

Влюбилась лань в слона как в лучшего мужчину,
и со слоном большим хотела лань пожить,
но слон давно любил свою слониху Зину,
и с нею по утрам устраивал он жим.
Лань подошла к слону, что ходит в зоопарке
по остреньким камням, ступая по шипам.
А слон и без нее в любовной был запарке,
он хоботом своим дал лани по губам.

И смотрит лань в вольер, где слон стоит, слониха,
не лезет между них, раздавят только так.
Слониха воду пьет как пышная купчиха,
и выпила она водички целый бак.
А рядом жил павлин, ходил по клетке тихо,
он только иногда все перья раскрывал.
И в веере хвоста павлина жило лихо,
а голосом своим любимую он звал.

По парам разбрелось зверье по старым клеткам,
и в новый зоопарк слониха собралась.
Ведь там большой вольер стоит за новой сеткой,
все для любви слонов и их небесных ласк.
И крики у слона как крики у павлина,
всегда сплошной призыв для счастья и любви.
Огромный, милый слон большой поклонник Зины,
и заняты они, такие соловьи.

Лиса порвет сцепление уз,
освободив себя от мыслей,
и будет Лис уже не туз,
и будут помыслы отмыты.
Лис перешел пару границ
в своей судьбе они играли.
Опять лежит Лисица ниц,
как будто жизнь сплошное ралли.

Любовь поникла на дрожжах,
супруги в чувствах поиссякли.
Теперь любовь на тормозах,
они в супружестве зачахли.
Лисе не надо много слов
из уст его подобны грязи,
поник его любовный зов,
а Лис хотел взаимной связи.

Но нет, дружок, Лиса порвет
судьбы единые порывы!
Лис знаешь, милый, жизнь не врет,
но в отношении  разрывы.
А Лис сказал: «Довольно ныть!
Не разойдусь с тобой и точка!
С Лисой всю жизнь хочу проплыть,
Ведь из раздоров только кочка!»

Облака идут от Москвы,
в них азот завис в миллиграммах,
от дождя все деревья мокры,
удобренье кругом в миллиграммах.
Чудо  небо стоит за окном,
все прогулки в тревожной постели.
А ребенок, хороший, как гном,
будет спать у себя в колыбели.

Может, выйдут с собакой гулять,
чтоб облезла она ненароком.
Под зонтом в магазин посылать
неохота, судьба станет роком.
Но на площади будет парад,
ведь туда весь азот распылили.
То-то будет внучек чей-то рад,
что вдруг дед не дойдет до постели.

Он посыпан в парад над Москвой.
Он осыпан речами, деньгами,
а потом скорой помощи вой,
так погоду творили веками.
А азот, удобренье и все,
а азот в герметичной посуде.
Будет, будет погода еще,
кто за солнце кого-то осудит.