«Запомни, деточка морщины на колготках хуже дырки и стрелки»
Мятный чай?
Я кивнула. Сердце тревожно бьется, и, кажется, я сейчас хлопнусь в обморок, так меня свела с ума эта встреча, как некое звено между ней и Айсбергом, как зыбкий мостик, перекинувшийся из прошлого в настоящее. И настолько невыносимая тоска по нему, так, что выть захотелось и рыдать навзрыд. В горле пересохло и перехватило дыхание.
Не оттопыривай мизинец. Что за мещанские замашки?
Она нарушила молчание, пока мы пили чай и смотрели то в сторону, то друг на друга. Невольно убрала мизинец. Потом все же спросила.
Вывы знаете, где он?
Кто?
Деланно с любопытством спросила она. А по глазам видно она знает, о ком я спрашиваю.
Петр.
Так ведь умер, царствие ему небесное.
Я резко поставила чашку на стол, а она оглянулась по сторонам и приложила палец к губам. Я вздрогнула, понимая, что она имеет в виду в ее доме может быть прослушка. На секунду забывая кто он и что вокруг него вертится, в кого меня угораздиловот так, что теперь кажется, я к нему припаяна ржавым железом, вросла в мясо.
Пошли прогуляемся, девочка. Зайдем в кондитерскую, купим печенье. Помянем Питера. Он был для меня очень близким человеком. Я его безгранично любила.
И я вдруг поняла, что за все мое время пребывания в ее доме она ни разу не назвала мое имя. Эллен не изменилась и оставалась сама собой даже спустя время.
Выдохнула и отнесла чашку в раковину. От одного слова «помянем» становится мутно и тошно.
Да, конечно. Помянем.
Мы оделись, и она подала мне мою сумочкупотом посмотрела на мой чемоданчик и отрицательно качнула головой. Это означало, что остаться я у нее не смогу, и лучше его забрать прямо сейчас. Я ее поняла и чемодан прихватила с собой. Мы отошли на несколько метров от дома, она выключила свой сотовый, осмотрелась по сторонам. Пристально осмотрелась, явно не упуская ничего из вида. Потом посмотрела на часы. Как будто куда-то спешила или кого-то ждала.
Зачем приехала? Уезжай отсюда! Нечего тебе здесь делать! Оставайся там, где была!
Зашипела на меня, и мне вдруг захотелось ее расцеловать. Ничего не изменилось. Она все такая жеЯ хочу обратно, тудак нему. Почему-то так болезненно по-идиотски хочу. Я бы, наверное, повела себя совсем иначе.
Я хочухочу знать, где он!
Умер! отрезала она.
Нет! И вы об этом знаете! Я уверена! Он не умер я лично лечила его раны! Я хочухочу знать, почему он умер для меня?
Если ты этого не знаешь, значит так надо! Нельзя найти того, кто давно исчез с лица земли! И не хочет быть найденным!
Эллен! Заклинаю вас! Пожалуйста! Мы же не были врагами, и вы знаете кто яей! Знаете! Прошу вас! Помогите мне его найти!
Уезжай, Марина! Так будет безопасней для тебя и твоего ребенка!
Не будетТолько рядом с ним. Я не уеду, слышите? Я заночую под вашей дверью, под вашим домом, как собака! Я не дам вам прохода!
Ну какая же ты дура! Как была, так и осталась идиоткой!
Пусть! Плевать! Называйте, как хотите! Я хочу знать, что с ним происходит!
А раньше не хотела! Раньше бежала от него, как от прокажённого! Ненавидела! Вот и продолжай ненавидеть целее будешь!
Ялюблю его, Эллен.
Она выдохнула и схватила меня за руку.
Уезжай, глупая тынельзя его искать!
Я буду! Слышите? Буду! И от вас не уеду!
Уедешь! Тебе нельзя здесь оставаться! За мной постоянно следят! Такдавай дам номер телефона и позвонишь ему сама.
Кому? Петру? аж сердце зашлось.
Нет! Какому Петру! Гройсману позвонишь. Он мне запретилно я тоже рисковать не хочу. Ты, как и всегда, придурошная. Подставишь меня.
Вытащила ручку из сумочки и написала на моей ладони.
Выучи наизусть. Нигде не записывай.
Спасибо! сжала ее руку, но она выдернула пальцы.
Из-за тебя Милы не стало. Ты многим на горло наступила только своим существованием. Ноя слишком люблю ЕГО, чтобы ненавидеть тебя. Уходи. И больше никогда сюда не приезжай. Ты уже давно не моя забота. А я вспомнила как увидела ее впервыеЭто была наша последняя встреча и прощание. Она умрет спустя несколько дней. Некролог о ее смерти я увижу в газете, всего на один абзац. А пока я могу только вспомнить нашу с ней первую встречу.
***
Как отвратительно вы орете! Примерно так же отвратительно, как и одеваетесь!
Женский голос заставил меня обернуться. Передо мной стояла женщинабез возраста. Из тех, по кому видно, что они совсем не юные и даже не молоды, но их шарм и красота идеальны настолько, что кажется, у вас перехватывает дух от одного взгляда на них. Такой могла быть Коко Шанельнаверное, илиили Джулия из «Театра» Моэма. Да, такой могла быть именно Джулия Ламберт с серебристыми прядями волос, уложенными в короткую, изысканную, пышную прическу, умопомрачительными синими глазами и точеной фигурой балерины.
***
Как отвратительно вы орете! Примерно так же отвратительно, как и одеваетесь!
Женский голос заставил меня обернуться. Передо мной стояла женщинабез возраста. Из тех, по кому видно, что они совсем не юные и даже не молоды, но их шарм и красота идеальны настолько, что кажется, у вас перехватывает дух от одного взгляда на них. Такой могла быть Коко Шанельнаверное, илиили Джулия из «Театра» Моэма. Да, такой могла быть именно Джулия Ламберт с серебристыми прядями волос, уложенными в короткую, изысканную, пышную прическу, умопомрачительными синими глазами и точеной фигурой балерины.
Идемте, Мэри, вас привезли ко мне. И меня зовут Эллен.
У нее был легкий акцент и очень красивый бархатный голос. Кутаясь в роскошную шубу, женщина последовала к дому, и я поплелась за ней, а следом Глеб с моим чемоданом.
Едва мы вошли в ее квартиру, в голову ударил запах дорогих французских духов икакого-то раритета. Здесь было уютно, и в то же время отдавало временем. Мебель с завитушками на ножках, тяжелые шторы, хрустальные люстры на высоких потолках и белый рояль в гостиной.
Пьер сказал, зачем отправил вас сюда?
Нет.
Ну дане в его стиле сообщать женщине о своих намерениях.
Пьеркак интимно звучит его имя, произнесённое ею. Интимно и с любовью. С трепетом.
Снимите ваши ужасные туфли и оставьте возле двери. Тапочки в шкафу у вешалки.
Она прошла грациозным шагом куда-то вглубь квартиры, а я поискала тапки и, надев их, поторопилась за ней. Стало нудно, скучно и ужасно захотелось сбежать. Зачем я здесь? Я хочу домойк нему. Почему он не приехал и не сказал мне об этой поездке?
Изачем я здесь?
Хотя бы для того, чтобы научиться открывать рот, когда это нужно, и уметь вовремя замолчать. А еще не опускаться до уровня слуг и не верещать на улице, как истеричка. Ума не приложу, где он вас подобрално работы будет очень много.
Она сняла тонкий шарфик, сложила на тумбу возле зеркала и поправила свои невероятно красивые густые волосы. Онотправил меня учиться у нее? Кто она ему?
Я не хочу. Я вас не знаю, и в мои планы не входило проводить время свами
Вы не хотите? она рассмеялась и с жалостью на меня посмотрела, как будто всем своим видом говоря мне, что ее вынудили снизойти до меня.
Я судорожно глотнула воздух и попятилась назад к двери.
Я могу вернуться к себе?
Можете. Вас не заставляют здесь находиться.
Тогда я, пожалуй, поеду обратно.
Она поднесла к губам тонкий мундштук и прикурила от изящной зажигалки.
Как пожелаете. Я говорила Пьеру, что эта затея может быть неудачной.
Усмехается загадочно и презрительно. И я чувствую себя рядом с ней, как та второсортная актрисулька чувствовала себя рядом с Джулией, когда та играла на сцене.
Ну вот и хорошо. Вот и прекрасно.
Я снова надела свои туфли, натянула пальто.
Тапки поставьте обратно в шкафчик!
Глава 2
Я смотрела на грозовые тучи, сбившиеся в темно-сизые обрывки грязной ваты, нависшей над старыми домами. Казалось, небеса вот-вот рухнут на землю. Мои давно уже рухнули, и я не знаю, какими правдами или неправдами держусь, как выживаю. Мне уже не верилось, что когда-то я была счастлива, улыбалась, смотрела на небо и испытывала какие-либо эмоции кроме вот этих мрачно-давящих жутких ощущений, что меня разрывает на куски.
(с) Черные вороны 8. На дне. Ульяна Соболева
Здравствуйте, это я.
Голос звучит хрипловато, дрожит так, что мне самой трудно дышать. Потому что боюсь, что повесит трубку, заблокирует меня, пошлет подальше. Страшно, потому что он моя единственная надежда, и понимание, что сейчас все зависит только от одного его слова, заставляет дрожать от страха. Просто вот так быть в волоске от собственного апокалипсиса и сходить с ума в ожидании. И мне кажется, прошло не полгода, а целая вечность я не видела моего Айсберга целое столетие, и за это время я медленно угасала, медленно превращалась в жалкое подобие себя самой. Как же это невыносимо быть с ним, но еще более невыносимо быть без него.
И? у Гройсмана твердый голос с командными и очень властными нотками, и я уже перестаю верить самой себе, что когда-то этот человек был каким-то испуганным дворецким, казался мне противным и жалким стариком. Как же я тогда ошибаласьКак же гениально он играл свою роль, и теперь я понимаю, почему его выбрал Петр Гройсман сильная, несгибаемая и выдающаяся личность. И если я сейчас не буду убедительной, у меня ничего не получится. Я могу остаться ни с чем.