Генералу наскучили ежедневные нападения чеченцев и пересмотрено не ведущие ни к какому результату. Движение их к деревне Чахтырам и показания лазутчиков удостоверили, что они выбрали эту деревню сборным местом, и что так был их обыкновенный ночлег, и потому генерал предположил истребить Чахтыри и рассеять собравшиеся там толпы.
Для выполнения этого предположения, 30 числа, за два часа до рассвету, послан отряд из 2 батальонов ширванского пехотного и 300 человек 43 егерского полков, 500 линейных казаков, 4 пеших и 2 конных орудий, под начальством командира ширванского полка подполковника Ковалева. Приблизившись к Чахтырам на рассвете, Ковалев отрядил подполковника Ефимовича с казаками и одним конным орудием, обойти деревню и отрезать ее от гор; а подполковнику Грекову с одним батальоном пехоты под огнем 4 орудий приказан ударить прямо на деревню. Неприятель, в числе не более 50 человек, охваченный с двух сторон, мгновенно вытеснен и рассеян. Деревня, зажженная в нескольких местах, сгорела до основания. Все это было кончено менее нежели в полчаса и стоило нам одного раненого. После чего Ковалев, не сидя более неприятеля, поворотил назад к вагенбургу.
Главные силы чеченцев в эту ночь, против обыкновения, были собраны не в Чахтырах, а на правом береге Аргуна, верстах в 4 выше деревни Большой Атаги, и из этого ночлега приготовлялись они сделать общее решительное нападение на наши войска; но услышав выстрелы в стороне Чахтырей, все бросились туда на помощь.
День только что начинался. Густой туман скрывал все предметы так, что в 10 шагах не видно было ничего и Ковалев медленно и так сказать, ощупью подвигался к главному отряду. Вдруг между цепью стрелков, находившегося в арьергарде и главною колонною пронеслась многочисленная конница с такою пронеслась быстротою, что наши не могли отличить были ли то казаки, или чеченцы, и тогда только узнали, что это был неприятель, когда он, наткнувшись в тумане на казаков, на правом фланге находившихся, завел с ними перестрелку. Едва успели наши стать в боевой порядок и снять с передков пушки, как навалила и чеченская пехота. Туман был так велик, что заметили ее только тогда, когда чеченцы, оттеснив наших стрелков к самой колонне, сделали общий отчаянный натиск. Удачные картечные выстрелы и сильный огонь нашей пехоты остановили неприятеля и заставляли его податься назад; но через несколько минут чеченцы, прикрываемые туманом, возобновили с новым ожесточением свою атаку и четыре раза повторяли ее, стрелял врезаться в колонну и вступить в рукопашный бой. Только отличимому мужеству и стойкости нашей пехоты, неустрашимому хладнокровию офицеров, и удачному действию артиллерии должно приписать, что наши выдержали это отчаянное нападение. Наконец чеченцы, поражаемые картечью и сильнейшим батальоном огнем, принуждены были оставить место сражения и отступили к Чахтырам с такою поспешности, что, противу обыкновения своего, не успели д подобрать тел убитых своих товарищей. Преследовать их, по причине все еще продолжавшегося тумана, не было возможности, и потому Ковалев решился возвратиться в вагенбург, куда и прибыл около 10 часов утра.
Дорого стоил этот день чеченцам. 49 тел оставлены ими на месте, гораздо более унесено с собою, что видно было по кровавым следам, оставшимися на снег. Раненых, по большой части картечами, смертельно было также много. Весь урон их по вредным сведениям, собранным после, доходил до 250 человек. Немного осталось в Чечне семейств, которые не оплакивали бы понесенный потери. Союзники чеченцев потерпели также большое поражение. Оставленные на месте сражения тела принадлежали, по большой части, сим последним, и они озлобясь на чеченцев за то, что они бросили эти тела на произвол русских, возвратились в горы и более уже не являлись в Чечне во все время похода. Должно прибавить, что чеченцы дрались под Чахтырями без предводителя. Избранный ими в начальники, известный разбойник Бейбулат, человек предприимчивый и отважный, но горькая пьяница, сидел преспокойно в сакле соседственной деревни до конца дела; и когда чеченцы потом отыскав его зачали упрекать за то, что не был в деле, он хладнокровно отвечал: «а кто же вам велел нападать на русских при Чахтырах? Вы не послушали меня, так сами же виноваты». Но власть его окончилась и о нем не было уже слышно до окончания военных действий против чеченцев. Последние оправдали свое поражение тем, что русские умудрились заряжать пушки вместо картечь медными грошами и пятаками, которые разрывали нападающих на части, но не медною нашею монетою, а картечными железными поддонками и не разлетевшегося еще картечью. Так близки были чеченцы от устьев наших орудий! Наша потеря была также немаловажна: у нас убито рядовых 4, ранено офицеров 5, рядовых 47.
По недавнему расстоянию от Большой Атаги места, где проходило чахтыринское дело, с возвышения, находившегося близ вагенбурга, можно бы было видеть его простыми глазами; но за туманом нельзя было различить ничего, даже в нескольких шагах. Пушечные выстрелы были ясно слышны, и когда пушечный и ружейный батальный огонь сделались так частыми, что превратились в общий гул, на лице Ермолова изобразилось беспокойство. В вагенбурге оставалось под ружьем около 1800 человек и 7 орудий артиллерии. Отделить из этого числа большой отряд, в подкрепление сражающимся и ослабить вагенбург, было опасно; послать малое число, еще опаснее потому, что посланные могли бы в тумане разойтись с отрядом Ковалева и наткнуться на чеченцев; и потому ничего не оставалось делать, как ожидать известия от Ковалева.
Ермолов приказал однако же батальону пехоты, с 2 орудиями, готовиться к походу; но скоро пушечные выстрелы затихли, через полчаса зачал подыматься туман и в дали на возвышении, близ Чахтырей, начала показываться большая черная масса. Зрительные трубы удостоверили нас, что это были чеченцы. Скоро начали они расходиться в разные стороны и через час невидно стало ни одного человека. Между тем получено и от Ковалева известие об одержанной победе. Штыки возвращающегося отряда заблестели из-за пригорка, верстах в двух от лагеря находившегося, и мыс радостным чувством встретили победителей.
За два дня еще до Чахтыринского дела начала убывать вода в каналах, проведенных в Атагу из Аргуна, и 30 числа каналы эти найдены сухими. Очевидно было, что чеченцы запрудили их и отвели воду, и потому для отыскания водопоя по Аргуну, далее версты от вагенбурга протекающему, отправлен был 31 января подполковник Петров, с одним батальоном пехоты и 300 казаков. Водопой на Аргун оказался под выстрелами с противоположного берега, заросшего кустарником и потому не безопасным; но Петров потянувшись вверх по реке нашел верстах в двух выше вагенбурга начало запруженных каналов, прочистил их и пустил воду, в которой после того не было уже недостатку. Несколько человек чеченцев стреляли по наши во время расчистки, но без всякого для нас урона.
1 февраля не слышно было ни одного выстрела и не видно ни одного чеченца. Там ускромило их дело по Чахтырами. В этот же день явились многие жители Большой Атаги, депутаты от деревни Алды с повинною головою и с просьбами о пощаде. Генерал побранив хорошенько простил их и приказал привести аманатов.
Запасы провианта, взятые с собою из Грозной, были истощены, фуража для лошадей также не стало, сверх того надобно было позаботиться и о раненых и больных, которые, за недостатком удобного помещения, терпели от холода; и потому генерал решился на некоторое время возвратиться в Грозную. Полагая что чеченцы, по необыкновению своему, на обратном пути не оставят нас в покое, все тяжести, обоз и больные под сильным прикрытием отправлены вперед 3 февраля, в 4 часу по полуночи, остальные же войска выступили в 6 часов утра. В начале 10 часу весь отряд соединился у входа в Ханкалу, оттуда обоз и больные отправлены опять вперед с тем же прикрытием, прочие же войска остались у входа в ущелье для отражения чеченцев, если бы они вздумали сделать нападение. Но предосторожности эти оказались излишними: чеченцев не показывалось ни одного человека, и в половине 12 часа весь отряд был уже за Ханкалою, откуда часть войск с обозами отправлена в Сунженскую деревню, а остальные и сам Ермолов пошли в Грозную, куда и прибыли в два часа пополудни.
Но недолго отдыхали наши войска: 5 февраля опять весь отряд, под личным начальством Ермолова, отправился за Ханкалу и прошедши это ущелье без выстрела, поворотил влево к деревне Большому Чечню. Не доходя до этой деревни, встретили генерала старшины с изъявлением покорности и привезли с собою аманата. Аманат принят и отряд минуя Большой Чечень перешел в брод через Аргун и занял не покорившуюся еще деревню Бельготой, на правом берегу этой реки находящуюся. Оттуда 6 февраля послан был отряд казаков, под начальством подполковника Петрова, для истребления деревни Ставнюко-ль?, где жил и имел свой дом известный разбойник Бейбулат. Деревня найдена пустою и сожжена до чиста.
Из Бельготоя генерал предполагал идти в одной из значительнейших чеченских деревень Гребенчуку, и в случае не покорности истребить ее. Но Гребенчукские жители предупредили грозящую им беду: 7 февраля явились от них в Белготой старшины, с аманатами и просьбою о пощаде. Она им была дана, и 8 февраля войска наши поворотив опять за Аргун, пошли к деревне Алды, для наказания особенно враждебной к русским фамилии Дишни, оставляющей большую половину всего Альдинского общества * (Другая половина Алды, состоящая из двух фамилий, покорилась еще во время бытности войск наших в Большой Атаге). Фамилия эта пользовалась в Чечне особою славою. Она более всех содействовала истреблению отряда Пьери. Дишни также одни, без помощи других чеченцев, в удачном нападении на арьергард Береганова, при входе в Ханкалу, отбили казачьих и драгунских лошадей, о чем сказано уже выше. Предвидя угрожающее бедствие, фамилия эта присылала в Бельготой старшин с просьбою о пощаде, но генерал хотел проучить их и отослал назад с отказом.