В глубине кабинета говор стих до громкой тишины. Женщина села на своё место, поискала в секретере среди бланков нужный. Нашла, принялась его заполнять. Бюрократический скрежет врезался в память: звук шариковой ручки по бланку, еле уловимая возня за перегородкой.
Всё для них шло будто по плану. Администрация работала системно, как нормально функционирующий организм, невзирая на случайную перемену-паразита в виде возникшего ошибкой меня.
Прикрыл глаза, охватила негоподобная дремота: ведь сделано, чёрт возьми! Ведь организмом был пройден этап этот, хорошее достижение свершилось. Большой и важный, серьёзный труд, большое и важное серьёзное путешествие от «a» до «b» завершено, пусть и не так, как представлялось: мой статус «пациент» негаданно сменился статусом: «работник диспансера».
Но так (провидение!), было лучше! Так ведь легче (будет) добиться нужного. В стане чужих стать своим.
Глаза наливались тяжёлым. Приятная слабость с усталостью давила на плечи, на седьмой шейный позвонок. Подсознание закрылось, бросилось вниз, в нугу мимолётного успокоения, отставило в сторону реальность, отмахнулось от неё надоедливо, оградилось бессловесной музыкой сопровождения антиреализма.
Оно проиграло.
Звонко рассмеялся внутри младенческим.
Пусть только эта женщина пишет и пишет, не останавливаясь, продолжает писать. За это время можно прилично отдохнуть
Глаза открылись на непродолжительный миг: во сне дёрнуло, дух захватило от неминуемого воображаемого падения. Веки обрели лёгкость, в желудке ёкнуло.
Монохромный туман.
Передо мной обветшалая деревянная стойка. Пустой, с рваным дерматиновым покрытием чёрный убогий стул. Замусоренный пол в крошеве стекла. Стены с ободранной штукатуркой, с облезлым плакатом. С потолка хлопья извести на нитях паутины. Окно выбито, деревянные рамы заскорузлые, с останками из битого бетонного широкого подоконника. В проёме двери, в пыльном грязном коридоре фантастический силуэт школьника в униформе лет десяти, что удивлённо застыл, не шевелясь.
Туман рассеялся.
Веки открылись от участливого и насмешливого комментария женщины в синем:
Эй, уснул что ли? Говорю, сутки через сутки. Завтра приходи. С утра смена до вечера, потом на дежурство ночное, хорошо? Пока можешь ознакомиться, походить. Вот тут подпиши. Зарплату задерживали, но теперь с новым главврачом вроде как лучше стало финансирование. Даже ремонт будут делать. Утром напишу, сходишь к Татьяне, получишь у неё что надо. Понял?
Да, спасибо. А мне как, одному дежурить?
Нет, ты что, одному С санитаром, с кем по графику выпадешь. Чай будешь? Обед как вроде, женщина обернулась на висящие за ней круглые часы.
Нет, спасибо.
Ну, до завтра. Завтра здесь в девять как штык.
7
Быль на то и быль, чтобы использовать внутри себя такие слова, как: «было», «был», «стало», «стал».
Психоневрологический диспансер это два больших корпуса и здание склада, совмещённое с гаражом на огромной огороженной территории. Корпуса двухэтажные, Н-образной формы.
Главный корпус, в котором администрация, кабинеты принимающих врачей, касса, аптека, приёмный покой, лекционные залы. И крыльями в стороны стационарные отделения. Отделения для буйных больных и тихих больных, принудительных больных и добровольных больных.
Второй хозяйственный корпус, в котором заведующие складским балансом, актовый зал, кухни, прачечные.
Независимо от назначения, в каждом корпусе окна первого, а местами и второго этажа (без ручек на форточках) закрыты решётками-ставнями, на которых навешаны изнутри замочки, чтобы при пожаре можно их было отпереть.
В здании главного корпуса на втором этаже собирались делать ремонт. Часть крыши и перекрытий износились, всех больных перевели на первый этаж, распределив их по отделениям внутривидовой мешаниной.
Между корпусами, ближе к чёрным выходам, прогулочные дворики. Они обнесены высокими кирпичными стенами, побеленными и обтёсанными. Внутри двориков в центре обязательным атрибутом толстое дерево (тополя и липы), а по периметру низкие скупые скамейки без спинок и разбитые квадратами плиток дорожки. Вход в эти дворики: готическая калитка из толстых прутьев с шипами.
Здание гаража низкое, на искусственном пригорке (чтобы не топило). Ворота цвета хаки.
Огромная территория диспансера на две трети заросла сорняком, оградилась уродливым массивным забором из железобетонных панелей, в котором было несколько пробитых проходов (для удобства перемещений жителей окружающих домов). От проходов вели тонкие полосы тропинок утоптанной глины к закрытым «островкам» между деревьями и кустарниками, в которых лежали груды мусора: бутылки, бычки, пакеты, упаковки, банки, зола. На территории проходила толстыми трубами теплотрасса, осыпающаяся и ржавая. На территории гуляли бродячие собаки, группы подростков, проходили бегло прохожие, бомжи искали тару и спрашивали мелочь или «допить-докурить».
Огромная территория диспансера на две трети заросла сорняком, оградилась уродливым массивным забором из железобетонных панелей, в котором было несколько пробитых проходов (для удобства перемещений жителей окружающих домов). От проходов вели тонкие полосы тропинок утоптанной глины к закрытым «островкам» между деревьями и кустарниками, в которых лежали груды мусора: бутылки, бычки, пакеты, упаковки, банки, зола. На территории проходила толстыми трубами теплотрасса, осыпающаяся и ржавая. На территории гуляли бродячие собаки, группы подростков, проходили бегло прохожие, бомжи искали тару и спрашивали мелочь или «допить-докурить».
На территории диспансера пахло сырым тряпьём и пустынным настоящим.
8
вон, например, Соран Эфесский дико рекомендует лечение препаратами лития.
Можно сегодня?
Женщина-кадровик в синем, оторвавшись от кружки с чаем вскинулась непонимающе:
Чего?
Выйти на дежурство.
Нет, сегодня нельзя. Завтра утром приходи, нежно проговорила и тут же гаркнула в сторону, Таня! В магазин сходи, когда сказала!
Домой не хотелось. Это ведь самое трудное в путешествии возвращаться назад. Для маскировки от самого себя можно было бы пойти другим маршрутом. Но суть не в этом. Суть в том, что утром «Первого завтра», существовала высокая вероятность не покинуть своё убежище так, как это удалось сегодня. Многолетняя нерешительность вновь кандалами скуёт самообманывающее и самообманывающееся сознание. И эта решительность, сошедшая божественным откровением и зовом в «Первом сегодня», этот миг просветления насмарку. Будто был один шанс, и завтра он будет бездарно недостижим.
«Первого сегодня» хватило сил, ухищрений, сообразительности вырваться и убежать. В «Первом завтра» вряд ли. Сумрачное утро «Первого завтра» так просто осуществить героический побег-прорыв не даст. Оно укроет одеялом, оно прижмёт к плоскости кровати, оно покажет гадость внешнего мира в зажатый тюлем проём окна, оно будет настаивать никуда не идти, а также бояться прочего, бояться прочих всех, бояться покинуть безопасное и зачать круговорот хаоса энтропии своим побегом там в большом и бескрайнем, под гадливо открытым сводом.
Западня.
9
(патетично, высокопарно, с чувством) «Как часто вы путали до невозможности, до упрямого отрицания твёрдую реальность с пластичным обманчивым миром снов? Как часто вожделели вы их дремотное наваждение, обращённые во влажный пепел воспоминания и явные эмоциональные галлюцинации до оргазменного забытья?».
Как часто в произведениях вы слышите этот побитый философский опус? Осмотритесь в прошлом.
Старина, просыпайся. Просыпайся, старина, папа разбудил весенним утром. В хорошем, но знобливом, если вылезти из-под тёплого пышного одеяла.
Папа в праздничном. Он выглядел гладко, молодо, причёсано и культурно, пах сочно вызывающе одеколоном.
Восьмое марта, микромужик, пошли за цветами. Пока с утра все букеты не смели. И пока маман спит.
Мы шли по сонному городу. Тёплое розовое с востока вдоль линии горизонта. Под ногами хрустел лёд замёрзших луж. Улицы ещё пусты. Цветочные павильоны только-только открывали свои двери. Девушки-флористы зазывали нас войти. Мы купили большой букет тюльпанов, они пахли шикарно, до щекотки. В дополнение папа прикупил плюшевого медведя почти с меня ростом метр с лишним. Мне непременно хотелось тащить этого медведя самому, устроил детскую истерику, но папа предложил компромисс: усадил меня на плечи, а уже на моих плечах валящийся в разные стороны (оттого смешно было) медведь. Так мы пришли домой. Папа поддакивал моему ликованию относительно того, что: вот мама то удивится, а? Правда? Проснётся, а тут мы с таким подарком?
Мама и вправду была очень рада. Она по-настоящему улыбалась, папа улыбался, мы улыбались вместе. Мы готовили на кухне, мы танцевали под музыку. Катушки бобин вращались гипнотически, плёнка отражала радугу, выскальзывая из-под бархатных роликов. Мы танцевали и танцевали. Цветы в вазе наполняли ароматом комнаты. Вечером к нам пришли гости. Много гостей они выпивали и танцующих стало больше. Демонстрировал им как умею стоять на голове, носиться сверхзвуком, но меня не замечали должным образом. Тогда пришлось встать на диван, прыгать выше и выше, вздевать руки вверх, хлопать в ладоши. Наконец, гости наградили вниманием. Видел своё отражение на экране большого телевизора. Волосы взлохмачены.