Эзенер, элдам. Вы пришли издалека?
Да, мы с голубых гор. Дочь больна, и я надеюсь на помощь просветлённых знахарей Тибета.
Здесь есть монахи, что смогут понять причину любой болезни и исправить карму.
Старый ойрот протянул небольшой мешочек Аржану с поклоном и опять присел на небольшой тюк. Монах, наблюдавший за разговором, еле заметно кивнул, сделал знак рукой, что пора идти на кухню.
Это тебе сынок гостинец от родной земли. Талкан из прошлогоднего урожая ячменя.
Благослови вас Будда. Сатху.
Мешочек с талканом перекочевал на поклажу яков, послушники с монахом и тибетцем проследовали в обитель, на задний двор к монастырской кухне. Внутри было тепло и парко. Два котла с горячей водой уже были готовы к завтраку. Мешок с молоком, что привёз крестьянин, два туеса из коры с маслом, мешок ячменя мальчики быстро разгрузили и приготовили к приходу монастырского люда. Заваренный чай в одном котле, простая вода в другом, ячменная тсампа, чашка с жёлтым маслом аппетитно светилось в свете рождающегося в окнах дня. Монахи и послушники неслышно заполнял зал, зачерпывали чай, добавляли поташ, соль, шли к маслу и молоку. Сегодня завтрак более питательный. Даже свежесмолотый жареный ячмень, казалось, сегодня пах более приятно, чем всегда. Смешки молодых послушников-учеников не смущали старых последователей будды, а те старались не выказывать радости от мирских удовольствий. Но живые люди остаются живыми всегда.
После завтрака молитвы, чатинг, изучение священных текстов и беседы со просветлёнными. День входил в привычную колею. Когда солнце поднимется к своей верхней точке для этого дня, на монастырском дворе упражнения для поддержания здоровья физического тела. Гимнастика и тибетская йога. А затем вновь занятия со старшими монахами по продвижению к вершинам мудрости. Самые основы буддистского учения даются на протяжении нескольких месяцев, а изучение санскрита помогает послушнику понимать значение мантр. Но главное в начальном обучении медитация. Попытка осознать себя в этом мире, уйти от материальных притязаний, понять их тщетность и следовать пути просветления уже на новом уровне. Основа учения Будды вновь перемешивается с древними легендами о богах и асурах, демонах и дэвах. Основы устройства материального мира и мира нематериального помогут в дальнейшем пути каждого путника духовных исканий, чем бы они ни занимались впоследствии.
В первую зиму Аржан-оол с Сяо-чзуном увидели первые чудеса. В первую зиму они поняли скрытую суть этих чудес. Отсюда они ушли в долгий путь познания истины и помощи людям. Видение сквозь материальные препоны и левитация, секреты бессмертия и вечной молодости, способность лечить одним прикосновением руки и обширные знания в природе всего живого, которые помогали подняться на более высокую ступень.
Размеренная жизнь, ежедневные медитации и чатинги, физические упражнения, которые были частью и медитаций, и заботы о здоровье тела делали своё дело. Молодые послушники становились частью Тибета, частью мудрости Тибета. Ничто в этой монастырской жизни не было случайным или напрасным. Однообразное скудное питание, тренировки духа и тела, самоограничение, ставшее нормой жизни, поднимало их над материальным миром. Лекции и рассказы старших монахов уже не казались чем-то удивительным или невозможным. После того, как эти рассказы раскрывали существование энергетических тел, стало понятна возможность видеть ауру. А после длительных тренировок и медитаций становилось возможным видеть ауру других людей, животных и даже предметов. Освобождение себя от материальных привязанностей становилось и путём к освобождению и лёгкости энергетического тела. Материальность мысли помогала соединить эти понятия, а постепенное совершенствование своего духа вдруг позволяло выйти из оков собственного тела.
Цвета зёрен при создании Мандалы подсказывали символику цвета и света. Воспоминание о радуге после летнего дождя давало понимание взаимодействие цветов. Однажды Аржан увидел старого монаха спустившегося с дальнего горного монастыря, чтоб осмотреть девочку-ойрота. Лечить в Тибетских монастырях умели не так много монахов, знания эти обретались в течении нескольких лет, но еще требовалось и духовное величие. Совершенно неожиданно в тёмном коридоре перед взглядом Аржана появилось лёгкое сине-зелёное свечение, которое как яйцо окружало тело маленького человека. Он сидел в нише и медитировал или читал какой-то манускрипт? Библиотека монастыря была рядом, но почему не в ней? Голубой цвет ауры монаха говорил о его высоких способностях в помощи людям, о его даре лечить. Аржан с почтительным поклоном хотел проскользнуть мимо, но остановился как бы удерживаемый невидимой рукой. Монах смотрел на него.
Когда ты выйдешь из стен этой обители мудрости для того, чтобы продолжить обучение, приходи ко мне.
Да, только и смог вымолвить послушник.
Но путь твой ко мне будет не так долог, как ты думаешь. Ты должен лечить людей.
Аржана эта встреча занимала больше, как первый опыт видения ауры. Он хотел быть мудрецом и философом, учился, чтоб нести Истину в свои края своему народу. Путь врачевателя ему казался недостижимым. Теперь молодой послушник пытался совершенствовать вновь обретённую способность, но она то возникала, то уходила надолго. Аура человека была видна в тёмном помещении, чем был выше монах в своём духовном развитии, тем сведение было более отчётливым и читаемым. Но часто цветные линии окутывающие тело исчезали надолго. Аржан успокаивался и продолжал обыденные уроки вместе с другими и, когда он уже забывал о своих открытиях, способность возвращалась к нему. Он уже видел ауру в приглушённом дневном свете и у мирян, при нечастых выходах за стены монастыря. Он пытался разгадать линии и цвета. Видел, что аура искривлена и имеет иногда пробоины. Как помочь выровнять поля он не знал. Ночью, перед отходом ко сну, Аржан поделился своими тревогами с другом.
Чзун, ты видишь у людей ауру?
Очень редко. Только у настоятеля и старших монахов. Мне кажется это тогда, когда я сильно голоден и устал. Игра сознания, иллюзия, как говорит нам ринпоче.
Нет. Её действительно можно видеть, но у меня не всегда получается.
Значит для тебя это реальность, а иллюзия для меня. Не торопись, нам много что надо узнать.
Ну это да.
А я недавно ночью летал, выходил из тела. Я испугался, думал, что умер, неожиданно сказал китаец.
Выходил из тела?! Это страшно? но друг уже молчал, посапывая во сне.
Травник
Весна радовала всё живое, но более всего она радовала молодых послушников. Вопреки строгому монастырскому уставу они находили время для шуток и игр. В то время, когда после полудня солнце поднималось максимально высоко, когда наступало время физических занятий, молодые монахи устраивали соревнования в беге и прыжках, играли в чехарду, соревновались в выбивании сложенных плиточек горной породы камушком. Старые монахи, что прожили в обители уже целую вечность, участие в таких играх не принимали. Уединившись «заветром» монах подставлял лицо солнцу и погружался в раздумья, которые можно назвать и медитацией. Послушникам не мешали разминать члены, но всё-таки, один из старших монахов через некоторое время прерывал излишне расшумевшихся мальчишек, а барабан под крышей монастыря призывал их к продолжению учёбы.
Весной часть молодых послушников отправляют в окрестные обители, монастыри и буддистские школы келугпа. Часть взрослых послушников также отправляются в ближние и дальние поселения для служения вере. Аржан благословлён был в помощь старому монаху живущему высоко в горах, под самыми снежниками. Ему требовался молодой помощник для заготовки трав и кореньев. Верный товарищ по первой зиме, Цзун отправлялся в Ганден напрямую. Высокогорье оплот тибетского буддизма, одна из самых многочисленных общин монахов на обучении вселенской мудрости. Старый ойрот-шаман, с которым мальчик виделся всё реже, останется в библиотеке Рамоче.
Я буду скучать без тебя, Арчи, маленький и юркий китаец казался потерянным перед расставанием.
Я тоже, Цзун. Но может встретимся еще.
Маленький караван из двух лошадок и пятерых послушников во главе со старшим, рано утром вышел из Лхасы и медленно исчезал в распадках. Горы забрали эту горстку людей в тёмно-вишневых мантиях и суконных безрукавках. Послушник поднялся на галерею храма, чтоб еще увидеть уходивших, но они уже пропали в синем тумане рождающегося дня. Он сложил руки в молитвенном жесте и принялся вращать молитвенные барабаны, повторяя про себя нехитрые формулы. Ему предстояло здесь еще задержаться, пока все ученики соберутся и будут готовы к дороге.
Аржан привычно переставлял ноги в бурках подшитых толстой кожей по камешкам дороги, держась за лямку котомки со скудными пожитками буддистского монаха. Там было всё, что нужно для жизни чашка, чётки, кусок чистой ткани и мешочек с остатками толкана. Его степная привычка размеренно ходить за обозом не забылась за несколько месяцев, и он не уставал. Напротив, тело его вспоминало прошлую жизнь и радовалось этому, радовалось переменам и сознание. Надежда на обучение и подъём по виткам духовного просветления воодушевляла. Привал, объявленный ближе к полудню у маленького ручья, дал путникам передышку и возможность привыкнуть к разреженному воздуху. Казалось, они прошли совсем недалеко, но дышать становилось тяжелее, солнце слепило глаза, а воздух был кристальным, как лёд горного ледника. Таким же чистым и обжигающе холодным.