Пьяницу в жены берёшь! Учти! смеясь, сказал Евгений.
На это она разрыдалась и ушла на диван.
Да что с ней?
Девичье что-то, ответил я.
Когда мы поехали на работу в ночную смену, Люде стало плохо, а надо было ехать от Евгения через весь город с двумя пересадками. Через полтора часа, блеванув в двух автобусах, мы добрались до проходной комбината.
Вода есть? спросил я у охранника.
Тот протянул кружку, выпив воды, Люде полегчало, но тут же, через минуту, её стошнило струёй, фонтан вырвался из неё дальше чем на метр. Я сбегал еще за водой, она мотала головой, цвет лица у неё был зелёный.
Пей! Я сто раз так делал! Полегчает!
Она недоверчиво поглядела на меня и выпила ещё, через секунду её опять вырвало ещё больше прежнего. Она замахала руками, мол всё, больше не выдержу! Естественно, она сегодня не работала, лежа тюках с мешковиной. Под звук конвейера, она, то покрывалась потом, то дрожала, то её опять рвало. Я принес ей пять стаканов компота, она тут же с жадностью выпила три и уснула. Девчонки на неё только жалобно глядели.
Ранним утром мы молча ехали в трамвае со смены, у неё даже сосудик лопнул в глазу, она смотрела на меня с растрепанными волосами и потрескавшимися губами.
Я хотела побыть твоей невестой, хотя бы один день, сказала она тихим голосом. Хотя бы понарошку. Ничего не вышло, я просто дура, я всё испортила.
Я обнял её. Она закрыла лицо руками, и что-то шептала. Приехав, она сразу поднялась к себе, и я не видел её до следующего дня
У нас есть полчаса до отъезда на комбинат, сказала она, придя на следующий день ко мне в комнату. Будем мириться?
Она была как-то строго одета, без макияжа и выглядела совсем по-особому.
Мы же не ссорились, начал я.
Тааак значит ты не хочешь! А спаивать меня у родного дядьки можно!
Так ты сама просила полную наливать
А ты кто? Мужик или хрен собачий? Не мог меня остановить? Или тебе на меня плевать? она перешла на крик и подошла ближе. Отвечай!Яс тобой разговариваю!
Надо было дать выход её эмоциям, накопившимся за эти сутки. Она влепила мне пощёчину, скривила губы и дала ещё одну, потом схватила меня за шею и сильно поцеловала, прикусив до крови мне нижнюю губу.
..яааать! заорал я
Больно? А мне, думаешь не больно? и она опять вцепилась в мою губу своим острым клыком.
Я прямо почувствовал, как он медленно входит в плоть губы. Во рту стало солёно от крови, я замычал от боли и схватил её за предплечья и сжал с силой. Люда тоже запищала, но не отпускала меня. Так мы стояли и пыхтели.
Вот же! Опять у них! это заставило нас отпустить друг друга, в дверях стояла Ирка, а из-под руки выглядывал её теперь уже верный спутник Лёха, они собрались на работу.Я медленно сплюнул длинную тягучую ярко-красную слюну, тоже сделала Люда, размазав по лицу мою кровь.
Ёёёёёёё..! отшатнулась Ирка, дальше следовала тирада из матерных слов о невозможности смотреть на нас вместе, потому что это вредит психическому здоровью нормальных людей, не могли бы мы просто тут последовала череда трехэтажных деепричастных оборотов обсценной лексики как все молодые люди нашего возраста, заниматься просто«этим»! а не орать и не есть друг друга!
Мы тяжело дыша, после таких кровавых поцелуев, несговариваясь, бросились раздевать друг друга, затрещала материя, у меня отлетели пуговицы с рубахи.
Мексиканские страсти покачала головой Ирка.
Лёха! Подмени нас! Мы задержимся! крикнул я в закрывающуюся дверь
До конца нашей работы оставалась три дня, сегодня была зарплата. Заплатили нам вполне приличную сумму, девчонки уже давно потратили в уме все деньги на свои девичьи радости: всякую косметику, бантики и юбочки. Парни прикидывали купить магнитофон, или всё же не тратить деньги? Я купил два винила Битлов и АББА. Работать уже не хотелось, и на смене мы только дрыхли и играли в карты. Мы с Людой решили походить по магазинам и пожрать каких- нибудь сладостей с получки. Накупив конфет, мы решили прокатиться на такси.
Куда? небрежно спросил водитель.
Прямо, так же невежливо ответили мы.
Мы сидели на заднем сиденье и целовались с шоколадной конфетой во рту, как вдруг машина резко остановилась. Впереди стоял постовой с жезлом, водитель вышел, начал показывать какие-то документы, поглядывая на нас. И тут я, положив на сиденье горсть конфет, сказал Люде:
Выходи медленно, не торопись
Выходи медленно, не торопись
Она большими глазами посмотрела на меня, зажала рот себе рукой и вышла из машины.
Я там это на заднее сиденье положил мы приехали сказал я водителю, тот посмотрел на нас не добро, номилиционер что-то долго смотрел у него в документах. Мы не торопясь прошли мимо них и свернули в первую боковую тропинку с тротуара. Пройдя немного, мы побежали, смеясь и оглядываясь. Оказавшись перед кинотеатром «Луч» мы быстро побежали к кассе.
Два! На ближайший! Последний ряд! запыхавшись сказал я
Десять минут как идёт, меланхолично сказала кассир.
Я кивнул.
Шла французская комедия с Ришаром и Депардье по поиску своего сына. Мы пробрались на середину последнего ряда и огляделись народу было мало.
Нуты! Ну ты Люда не могла закончить. Ну ты. и авантюрист!
Мы не могли никак отдышаться.Потом, отдышавшись, мы начали перешептываться о том, как на самом деле звучат голоса главных героев, на нас зашикали немногочисленные зрители. Мы смотрели, как сынок ради неразделённой любви громит трубой машину своих незадачливых папаш.
Дебил! сделала заключение Люда, и расстегнула мне брюки.
Ты чего?
Думаешь, ты один способен на авантюрные поступки? и она аккуратно села сверху, чуть охнув.
На разборке двух папаш с сыном и его бандой в баре, мы уже тихонько выходили через вход из кинозала с осоловелыми глазами и красными лицами.Проверив, не караулит ли нас таксист в холле, мы на цыпочках прошли мимо кассы и удрали в парк есть мороженное.
Мы сидели под тряпочным зонтиком и ели мороженное из металлических пиал на длинных ножках.
Мммммм,.. протянула Люда. Люблю мороженное! В детстве в Москве ела Баскин Роббинс! Вот это была вкуснотища! До сих пор помню!
Нееее, самое вкусное- в вафельных стаканчиках!
Ты Баскин Роббинс не ел!
Это да, не ел. Название какое-то собачье!
Она звонко засмеялась.
Ээээх кто меня так ещё будет веселить? и она посмотрела куда-то мимо меня.
Расскажи, что ты прочитала интересное в последнее время, я перевёл тему.
Она вздохнула и вернулась из своих мыслей обратно.
Дурацкий местный журнал «Новь»! Каким дебилам разрешили его печатать?
У меня аж ложечка упала на пол.
Не переживай, я тебе свою дам, и продолжила. Открываю этот журнал, эту «Новь», а там неопубликованные письма Сергея Есенина к Дункакн! Ну-ка, ну-ка! Читаю ничего не понимаю, какая-то билиберда и стихи внизу с надписью «неопубликованные». Так ага Моя ты девочка, Дункан. Твоё гнездо, как мой стакан! Я аж офигела! Когда это Есенин такое писал? И что за гнездо такое? И подпись, как сейчас помню, эту дебильную: «сархивами работал Ося Б.». Я потом всё-таки взяла для зачета несколько неопубликованных писем. Сдала, кстати. Поним даже половина девчонок курсовые написали. Вроде сдали все. Но журнал, конечно, дурацкий, хоть и местный.
А ты знаешь, заговорщицким голосомспросил я. Кто это Ося Бэ.?
Нет, конечно! Кто?
Ну, угадай.
И как я это, интересно, сделаю? она уже доедала мороженное, как вдруг она подпрыгнула, вазочка с остатками мороженного полетела на пол, она привстала, пластиковый стул упал. Тыыыы? Ося Бэээ это ты? Ты пишешь в этот дебильный журнал?
Я кивнул, она залилась смехом, согнулась пополам и облокотилась на стол.
Погоди, погоди, проговорила она сквозь смех и кашель. Сейчас Ося Бэ это это Остап Бендер?
Да.
Она просто билась в истерике, на нас смотрели все посетители кафе, к нам подошел официант.
Девушке плохо? спросил он учтиво.
Девушке хорошо, сказал я. Если бы всем было так хорошо, на Земле был бы вечный карнавал, как в Рио-де-Жанейро.
Официант посмотрел на нас и скривился.
Приятного аппетита, сказал он сквозь зубы и ушел.
Люда поставила стул, села на него, а сама легла на стол.
Не смеши меня больше у меня уже живот болит простонала она. А стихи про гнездо, сам сочинял?
Сам, за пять минут.
Зачем ты это пишешь? Про гнездоОй! Я не могу больше!
Там платили нормально
Ты пошли домой, Ося Бэ
Мой любимый книжный герой.
Такой же авантюрист и мошенник, как ты
Мы уезжали домой.
Нас ждал автобус. Багажа прибавилось, особенно у девчонок, они целый день ходили по торговым центрам и набрали всяких дорогих тряпок. На перроне было как-то грустно, причем всем. Для нас закончилась целая эпоха, как Ренессанса илиПросвещение, мы были перерождены и чему-то научены за этот месяц. Наш вагон был плацкартный, и нам даже выдали постельное бельё забота комбината. Но от такого комфорта веселей не стало, все молча разлеглись по полкам и уставились в окна. Каждый с кем-то расставался, каждый к чем-то прощался.