Девонька, на-ка, возьми, невестки моей рубашка да платье, разложила передо мной одежду старушка Все не новое, но добротное. Ты уж не обижайся, но стыд девке в рванье-то ходить.
Вот спасибо, бабушка! я тут же принялась переодеваться. Очень кстати был подарок: путь предстоял долгий, а платье мое, медведем подранное, уже совсем на ладан дышало.
Пока я примеряла обновки, домочадцы столпились у окна со стороны улицы слышался гул голосов.
Что там? одергивая платье, подошла я к остальным.
Бабушка Манола, это, кажись, староста наш, Требор, с сыновьями своими, не отрывая носа от окна, произнесла бойкая тощая девчонка. Только ведь мамка-то наша в этом месяце уже заплатила налог, да и на той неделе ходила к старосте улаживать дела
Манола шикнула на внучку, но та не заметила бабушкиного предупреждения и продолжала рассказывать уже мне:
Как батя наш о прошлом годе в лесу запропал, так начал к нам старостин сын ходить, помощь все предлагал. Мамка-то поначалу отказывалась, сама пыталась нас троих да бабушку поднять, а потом разом подохла вся животина, и урожай кто-то потоптал Вот и пошла мамка к старосте на поклон, сынка его обхаживать да обстирывать.
Слушать, как по-хозяйски шестилетняя девчонка рассказывает о таких вещах, было дико, но, посмотрев на Манолу, я увидела, что та только вздохнула да отвернулась. Видать, порядки такие в деревне не первый год существовали.
В нашей-то деревне никто никогда не насильничал. Если оставалась какая молодуха вдовой, то помогали ей всей улицей, не давали пропасть. Соседи что вторая семья были. А если приглянется женщина какому молодцу, то и сватать ее иди к соседям, а они уж посмотрят: достоин ли, будет ли заботиться да любить вдовицу, не обидит ли
Спасибо, бабушка Манола, я положила на край стола монетки, взяла сверток с едой да поклонилась в пояс. Пойду я.
Погоди, доченька, Манола заволновалась. Давай я тебя простоквашей напою, посидим, поговорим, а как спокойнее за околицей станет пойдешь себе. Ты девчонка красивая, нечего на глаза этим бесстыдникам попадаться, не помнят они заветов предков, не чтут законов. Староста наш, Требор, сам теперь закон, глаза старой женщины наполнились слезами. Я подошла и обняла ее крепко:
Спутник мой там один, не могу его оставить. Спасибо за доброту да за участие ваше. Я отстранилась и добавила:
Пусть урожай у вас всегда будет богатый, чтобы голода не знать, а коли в лес войдете, будет он щедро с вами дарами своими делиться.
А потом, погладив по голове детей, я вышла на улицу.
Глава 7
Не успела я подойти к высокой калитке, чтобы тихонько выглянуть да подсмотреть, что творится, как она распахнулась, и огромная рука, ухватив за косу, выволокла меня на улицу, совсем не замечая неумелых попыток освободиться. Рука принадлежала тому высокому охраннику, которого мы с Рэнном видели у дома старосты, и сейчас он совсем не был таким миролюбивым. Что здесь случилось, пока меня не было?
За забором, окруженный четырьмя местными мужиками, стоял Рэнн. И на их фоне смотрелся тростинкой средь дубов. Здоровяк подтащил меня к ним и, приподняв за волосы, отчего носки моих сапог еле касались земли, сказал, как сплюнул:
Вот, девка его, вместе пришли, вместе пусть и платят.
Девчонку отпусти, глядя на моего обидчика, медленно процедил Рэнн.
Мужики вокруг загоготали и заглумились:
Он тут еще командовать вздумал, тебе сказано, проход через деревню денег стоит.
Плати давай 10 золотых, ткнул палкой в ребра Рэнна усатый пожилой мужчина, в котором я узнала старосту. Рэнн тычка как будто и не заметил.
Или девку свою оставляй, сально ухмыльнулся стоящий ближе всего ко мне светловолосый курносый парень. И ведь красивый. Был бы, коли паскудную улыбку с лица стер.
Я испуганно ахнула, 10 золотых это ж огромные деньги. Откуда у Рэнна столько? Да и с чего вдруг дань такая разбойничья посреди дня?
Требор недовольно посмотрел на сына, а кто ж это еще мог быть, коли все тут они похожи были, как грибы с одного пня. А потом перевел взгляд на меня и замер:
Ну-ка, Милх, покажи-ка свою добычу, охранник отпустил волосы, чтобы, порвав завязки на плаще, сдернуть его и бросить на землю, прямо в грязь. Вот бессовестный, опять мне в ледяную реку лезть, стирать, а плащ ведь тяжеленный в воде становится, сколько времени с ним провожусь
И тут еще грубая рука дернула посильнее за косу, что аж в носу защипало и слезы выступили, и распалась коса по волоску, один к одному. Это она, безобразница, всегда умела делать плетешь ее, непослушную, вяжешь тесьму крепкую, а чуть ослабнет лента и плети заново
И тут еще грубая рука дернула посильнее за косу, что аж в носу защипало и слезы выступили, и распалась коса по волоску, один к одному. Это она, безобразница, всегда умела делать плетешь ее, непослушную, вяжешь тесьму крепкую, а чуть ослабнет лента и плети заново
Моя, прорычал давнишний белобрысый охальник, старостин сын. Никому не отдам, моя будет! и полез ко мне, отпихивая со своего пути Милха, больно вывернувшего мне локоть так, что и не дернуться было.
Погодь, Колин, остановил его голос отца Сначала с этим разберемся, кивнул он на моего спутника, а потом и до девчонки дойдем.
А Рэнн, казалось, был совершенно расслаблен, только губы сжались в тонкую линию.
Мне она тоже приглянулась, потешусь, поиграюсь, потом твоя очередь наступит, коли мне надоест, с гнусным смешком продолжил Требор.
Я и испугаться не успела, как вдруг оказалась за спиной Рэнна, а Милх с перебитой рукой валялся в паре шагов от нас. Несколько долгих секунд все молча смотрели на пытающегося подняться здоровяка. Кажется, до Рэнна не попадались ему еще соперники посерьезнее деревенских мужиков, об которых кулаки можно почесать.
Вирт, Нэль, противно завизжал Колин. Держите его!
Сам же схватил за рукав ближайшего к нему мужика и толкнул в нашу сторону. Я скривила рот. Привык командовать, ручки белые не запачкав.
Милх в это время поднялся, неловко прижимая к животу углом вывернутую конечность, выхватил другой рукой из-за пояса длинный нож и, не дожидаясь помощи братьев, побежал на нас. На красном от гнева лице вздулись вены, а глаза налились кровью, как у быка в период гона. Казалось, сметет нас, как пушинок. Но до меня он не добрался. Я и не поняла, что случилось, не смогла уследить за Рэнном, он вроде бы пошел навстречу, а потом даже немного наклонился, но Милх вдруг, выронив нож и пробежав еще несколько шагов, упал лицом в ту же грязь, где валялся мой плащ. Теперь и вторая его рука поломанным крылом топорщилась из-за спины.
Колин замолчал, понял, поди, что не простой человек прохожий на пути попался. Глаза его забегали с меня на валяющегося Милха, но и отступать от своего он не хотел, не привык, наверное, что добыча сопротивляться может.
Переглянувшись между собой, мужики, достав ножи, начали обходить нас со всех сторон, пытаясь взять в круг. Из-за околиц вдоль улицы стали выглядывать встревоженные жители, но вмешиваться никто не решался заступишься сегодня за человека прохожего, а потом свои же со свету сживут. Мы-то уйдем дальше, а им со старостой жить еще. Но втихаря, видно, надеялись, что хоть кто-то старостиным сыновьям бока начистит.
Рэнн даже оборачиваться не стал, одним движением вытащив меч из мешка, направил острие на стоящего перед ним старосту. Вот и стоило прятать меч от деревенских, если все равно в драку полез. Мешок следом за Милхом отправился в грязь. А я тяжко вздохнула: ну вот же, с другой стороны травка сухая
Требор не был бы старостой, если бы не умел вовремя договориться. Он, цыкнув на сыновей, неторопливо убрал нож и, покосившись на меня, обратился к Рэнну:
Ну что ж ты, милый человек, шуток не понимаешь, сразу калечить, кивнул он на лежащего Милха. Мы люди веселые, розыгрыши любим, а ты за меч хвататься.
Вирт с Нэлем в это время подняли застонавшего брата с земли и потащили в сторону дома. А соседи, выглянувшие было понаблюдать за дракой, сразу попрятались. Как еще староста оторвется на тех, кто позор его видел?
Рэнн не торопился прятать меч, он смотрел на старостиного младшенького, Колина, который, насупившись, не спускал с меня глаз, а рука его плясала на рукояти ножа, уже убранного за пояс.
Требор проследил за взглядом моего спутника, кивком подозвал сына и попрощался:
Ступайте себе поздорову из моей деревни.
Захотелось мне ответить, по какому такому праву деревня-то вдруг твоя, если ты всего лишь староста, но вовремя сумела язык прикусить. И так уже наделали шума. Надо забирать свои вещи и уходить, а то вдруг еще какие сыновья у старосты найдутся или друзья их закадычные.
После их ухода Рэнн убрал меч, но уже не в мешок вложил оружие в ножны и повесил на пояс. А я сначала подошла к воротам бабушки Манолы, возле которых валялся на земле сверток с продуктами, благо, не высыпались на землю, остались в тряпице лежать, а потом уже и плащ с мешком принялась из грязи доставать. И ведь специально кто-то наступил еще сверху, будто мало его испачкали.