Находясь в полусонном состоянии, всё же замечаю, как парень гонит по трассе, словно за нами погоня. Он что-то бормочет себе под нос, иногда бросает короткий взгляд на меня и кривится.
Автомобиль тормозит, и, взглянув в окно, понимаю, что мы у ворот моего дома. Парень выходит из машины, обходит её и открывает дверь с моей стороны.
Приехали, говорит и, наклонившись, обнимает меня и помогает выйти.
А у меня в голове только одно лишь бы Артура не было дома. Даже соседи, что могут меня увидеть, не пугают так, как реакция брата.
Филипп держит меня за талию, осматривает меня и сжимает губы в тонкую линию.
Надеюсь, обойдёмся без истерик? спрашивает с улыбкой, а я не понимаю, к чему этот вопрос. Всё было прекрасно, Ягодка, но это всего лишь секс, окей? его слова как ножом по сердцу.
Филипп открывает калитку и, не отпустив меня, заходит во двор. Мне хочется наброситься на него с кулаками, наорать, проклинать и послать его на все четыре стороны, но сил никаких нет, едва ногами перебираю.
Сама дойдёшь? спрашивает он, после того как сделали пару шагов.
Видеть его не хочу, поэтому я просто киваю. Не хочу, чтобы он видел ни мою боль от его слов, ни моих пролитых слёз. Парень тут же отпускает меня, и через несколько секунд я слышу визг шин.
Сделав над собой усилие, делаю пару шагов, но голова кружится, и перед глазами начинает всё плыть. Чувствую, как ноги слабеют, я падаю, и перед тем, как свалиться в темноту, затылок простреливает острой болью.
Прихожу в себя от лёгких ударов по лицу и не сразу узнаю голос брата.
Анна Анна?! обеспокоено зовёт он.
С трудом разлепив глаза, фокусирую взгляд и смотрю на взволнованное лицо Артура. Осмотревшись, понимаю, что лежу на диване в нашей гостиной.
Анна, что произошло? спрашивает и ощупывает моё ноющее тело.
Как обухом по голове на меня обрушиваются события прошлой ночи, и, закрыв лицо дрожащими руками, я разрываюсь громким плачем. Артур притягивает меня к груди, гладит по волосам и даёт мне успокоиться.
Стыдно себе признаться, но я больше плачу из-за того, что всё произошло именно так. Он воспринимал меня просто как способ разрядиться, не более. Я, наверное, дура, но решаю брату ничего не говорить.
Постепенно успокаиваюсь, плач сменяется тихими всхлипами, а тело больше не дрожит, как лист на ветке. Лежу на груди Артура и понимаю, что он зол, так как стук его сердца оглушает.
Это он? Горюнов сделал? спрашивает он, словно ударив меня по голове.
Что? замираю в ожидании ответа.
Кто такой Горюнов, я не знаю, в нашем городе есть человек с такой фамилией, но это точно не парень, с которым я провела самую лучшую ночь в своей короткой жизни.
Я видел, кто тебя привёз, хватает меня за плечи, отталкивает от себя и смотрит в мои заплаканные глаза. Это ведь он?
Нет, поспешно мотаю головой.
Он тебя по голове ударил? будто не слыша меня, брат продолжает допрашивать.
По голове? Нет, никто меня не ударял, отвечаю я абсолютно честно.
Но как по щелчку пальцев затылок простреливает острой болью, я машинально поднимаю руку и нащупываю рану и вязкую, тёплую влажность.
Не трогай! кричит Артур и отбрасывает мою руку.
Я прищуриваюсь и пытаюсь вспомнить, что случилось и откуда у меня голова разбита. Филипп точно к этому не имеет никакого отношения.
Нам нужно позвонить в полицию, встав с дивана, Артур наматывает круги по комнате. Чёрт! Они нам не помогут, ругается сам с собой. Заява на сына мэра, нервно усмехается и чешет затылок. Надо мной поржут всем отделением. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
До меня начинает доходить смысл его слов. Горюнов наш мэр и у него есть сын, но я понятие не имею, как он выглядит. Не имела, судя по всему.
Значит, Филипп постоянный гость нашего ресторана, сын нашего мэра. Господи!
Надо в больницу тебя вести
Нет! почти криком. Пожалуйста, не надо, молю его со слезами на глазах.
У тебя голова разбита! рявкает он в ответ.
Это царапина, я, наверное, ударилась, когда во дворе упала
Не ври, Анна!
Я не вру, тихо говорю я.
Поднимаю руки, собираясь вновь закрыть ими лицо, но замечаю красные пятна. Осматриваю себя и понимаю, что у меня руки измазаны кровью. А ещё я в белой рубашке, и она точно не моя и не Артура.
Встаю на ноги, и брат забывает о своей злость и подхватывает меня под руку.
Я в норме, шепчу я ему и едва заметно улыбаюсь, чтобы смягчить ситуацию.
Я в норме, шепчу я ему и едва заметно улыбаюсь, чтобы смягчить ситуацию.
Я вижу, нервно кивает. Мразь, животное, кто так делает, мать его!
Артур пытаюсь я что-то сказать.
Мажор, который думает, что ему всё дозволено, словно он тут один, продолжает ругаться брат и помогает мне дойти до ванной комнаты.
Артур, смотрю на него.
Сама справишься? спрашивает он, открыв дверь.
Да, сипло отвечаю, и он выходит.
Несколько секунд смотрю на белую дверь, и к горлу снова подкатывает ком. Подхожу к ванне и включаю горячую воду, снимаю с себя испачканную рубашку и замечаю на своём теле следы от пальцев Филиппа. На внутренней стороне бёдер пятна, что напоминают о потерянной девственности. Поднимаю руку, касаюсь тёмных кровоподтёков на шее от его губ и невольно улыбаюсь. Но улыбка спадает с лица, когда вспоминаю сказанные им слова на прощание.
Забираюсь в ванну, подтягиваю колени к груди и даю волю слезам.
Я понимаю гнев брата, смотря на себя в зеркало, самой стало себя жалко. У меня всегда была нежная кожа, чуть сильнее надавить и всё синяк. Но ведь это всё в порыве страсти, в тот момент я чувствовала лишь сладкую боль и возбуждение.
***
Несколько дней я не выхожу из своей комнаты, лежу то в кровати, то в ванной, и плачу. Постоянно лью слёзы. Брат носится со мной как с ребёнком. А я не могу ему сказать, что плачу из-за того, что Филипп воспользовался моей наивностью. Что он сломал мою мечту о принце на чёрной иномарке. Плачу из-за того, что злюсь на себя, потому что не могу его ненавидеть. Он мне по-прежнему нравится, а это неправильно.
За эти дни меня часто посещают мысли, что, может, если бы я не отдалась ему, то всё было бы по-другому. Было бы не так больно от его слов. И сразу же мысленно даю себе оплеуху. Ничего не может оправдать его поступок. На время меня отпускает, но потом всё по новой. Из-за чего я чувствую себя грязной шлюхой, коих у него десятки.
Я не могу быть уверена, что в той бутылке помимо алкоголя было что-то ещё, но и не думаю, что от одного глотка меня так развезло. Он ведь тоже из неё выпил, если бы там было что-то плохое, он бы не стал пить. Или
Господи, ну вот зачем мне это? Почему я его не ненавижу?!
Я должна его призирать, а я жду, что он явится ко мне на порог и попросит прощение, скажет, что хочет, чтобы я была его девушкой, что ему нужна. Какая же я дура! Он наверняка уже и забыл о моём существование.
Артур не перестаёт задавать вопросы, и я его понимаю, он меня вырастил, а после смерти родителей стал для меня всем. Он волнуется и с каждым днём всё больше, я это вижу. Но я не могу сказать ему, что меня больше всего гложет, он не поймёт. Поэтому я держу всё в себе, молчу, чтобы не усложнять и так напряжённую ситуацию.
Я настолько закрылась в себе, думая только о своей проблеме, что не заметила, как брат пропадает где-то по вечерам. Какой он встревоженный, растрёпанный и уставший.
Лежу в привычной позе эмбриона на кровати, как дверь моей комнаты открывается и с грохотом врезается в стену. Подпрыгнув испуганно на кровати, я сажусь, подтянув колени к себе, машинально защищаясь, пока непонятно от чего.
Собирай вещи, мы уезжаем, судорожно говорит Артур.
Выпучив глаза на него, я отсюда вижу, как его трясёт, и какое у него бледное лицо.
Почему? Что-то случилось? сиплым голосом спрашиваю, всё ещё оставаясь на месте.
Да! Нет! Собирай вещи! рычит на меня и выходит из комнаты, схватившись за голову.
Я ничего не понимаю, он, кажется, на грани нервного срыва, и полагаю, в этом виновата я. Но не понимаю, почему нам надо уезжать и куда. Рискнуть и задавать вопросов не буду, так что встаю с кровати и делаю то, что мне сказали. Брат у меня умный парень, и раз сказал, что уезжаем, значит, на это есть веские причины.
Боюсь представить, что за причины.
Собрав небольшую сумку с необходимыми вещами, переодеваюсь в лёгкий спортивный костюм и выхожу в гостиную. Дом вверх дном, шкафчики открыты, на столе наши документы и сбережения, что остались от родителей.
Готова? спрашивает появившийся в гостиной брат.
Вроде да, почти шёпотом отвечаю.
Никогда не видела его таким взвинченным, даже когда папы с мамой не стало, он был убит горем, но не таким. И меня это пугает.
Поехали! забрав со стола документы и деньги, он суёт их в свой рюкзак и, схватив меня за руку, тянет к выходу.
Иду за ним, не сказав ни слово, он запирает двери на все ключи, и мы выходим с нашего двора. У ворот нас уже ждёт такси, Артур закидывает сумки в багажник автомобиля, открывает заднюю дверь и толкает меня в машину, сам садится на пассажирское сидение.