Маяковский
разучился я
доверять весне
третий год подряд
ты не пишешь мне.
третий месяц вижу
я тебя во сне
в мартовскую жижу
превратился снег.
третий час пою
песнь весеннюю
нет, мне и в раю
нет спасения.
три минуты ждет
пистолет в столе
три секунды вот
меня больше нет.
научи меня
доверять весне
появись в дверях
прислонись к стене.
проведи рукой
по моей спине
подари покой
в сказочной стране.
помоги понять,
почему же мне
сложно доверять
ветреной весне.
Голоса провинции
Сергей Комин
Родился в 1977 году на Крайнем Севере, в селе Ерёма Катангского р-на Иркутской области. Когда-то эти места описал Вячеслав Шишков в своем романе «Угрюм-река». Учился на отделении журналистики филологического факультета Иркутского государственного университета, но окончил Иркутский аграрный колледж. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького, семинар Эдуарда Балашова, в 2008 году. Публиковался в газетах «Правда Севера», «Усть-илимская правда», журналах «Сибирь», «Русская сила», «Первоцвет», «Сотворение», «Кукумбер», «Тверской бульвар, 25». В настоящее время живет в городе Усть-Илимске.
Стихи приведены в авторской редакции
* * *Моя любовь ведь не стала меньше.
Твоя ушла.
Пусть говорят, что так много женщин,
Мне ты нужна.
Пусть говорят, мол, забудь, не плачься.
Но как забыть?
С тобой узнал я, что значит счастье,
И как любить.
И нет любимее вас на свете;
Я к вам приду.
И, пусть, не знаю вернёшься, нет ли,
Надеюсь, жду.
Я всё же муж, и навеки папа
(Пусть не прощён).
Мне б вас обнять и вдохнуть ваш запах,
Чего ещё?
Два солнца ярких Анютка-кроха,
Елена-мать;
Молюсь за вас я благому Богу
Уметь прощать.
Солнце недавно село,
Негой душа полна.
Стиснуть нагое тело
В жарких объятьях сна.
Звёзды во мраке ночи
Тусклый всем дарят свет.
Медленно гаснут строчки
Жаль, тебя рядом нет,
Ты бы меня любила
Как бы я ни был груб,
Ты бы меня простила
Нежным касаньем губ,
Я бы тебя лелеял,
Только тобой дыша.
Солнце нежданно село,
Негой полна душа.
В глаза
Не прячь глаза, когда проходишь мимо,
Оно и так все сложно поправимо.
Когда проходишь не смотри вослед,
Раз сознаешь: назад дороги нет.
Смотри в глаза, когда идешь навстречу.
Я все еще тобою изувечен.
Ты тоже изувечена, и мной. Но ты жива, и я еще живой.
Но ведь пройдёт и эта полоса.
Смотри в глаза!
Поцелуй меня в подбородок,
Неумело, почти, поцелуй.
Я постарше, не твой одногодок,
Но я так же влюблён в луну.
Поцелуй меня неумело,
Пусть несмело, как в первый раз.
Понимаешь, такое дело,
Нам прощаться почти пора.
Столько лет мы ходили рядом
И касались друг друга рук,
В ногу шли октябрьским парадом,
К цели сделав немалый крюк.
Одарили друг друга роком
И любили, но абы как,
Поминали мы всуе Бога,
И теперь нас развёл пустяк.
И любя, мы себя любили,
Ни друг друга, ни дочь, ни дом,
Потому подломились крылья,
И посыпались мы кувырком.
Потому, понимаешь, Лена,
Разрушали мы всё вокруг
И друг друга, искали крена
И налево, и крен был крут.
И нельзя может, было иначе,
Но пойми я отец, ты мать
(Как Мадонна), но я не мачо
Чтоб тебя на цепи держать.
Поцелуй меня на прощанье.
Поцелуй как в последний раз
В пустоту, из которой, знаю,
Ничего не придёт для нас.
И пусть мазано красным густо,
Встала в горле кость поперёк,
Странно, не покидает чувство,
Что конец уже не далёк.
Ветер
Прохладный ветер ласкает древо
Своим нежным дыханием
Все изгибы ствола, трещинки, впадинки.
Он страстен. Он вожделеет.
Он тщится прорваться сквозь кору
К плечу дерева,
Чтобы осыпать его поцелуями.
Он ярится от своей беспомощности,
И в этой ярости рождается сила,
Которой ничто не может противостоять.
Насильник-ветер срывает с дерева кору,
Опрокидывает его наземь
И целует, кусает, царапает
Уже мёртвую белоснежную кожу ствола.
А потом смеется, плачет, завывает
Над поверженным предметом
Своего желания.
Седой сумасшедший ветер
Он не узнает матери тепла,
Не засмеётся, не прищурит глазки,
Под ручками его не вскружится юла,
Он не услышит бабушкиной сказки,
Он не получит имя, и ничто
В его глазах не сможет отразиться,
Не сможет никогда построить дом,
Не сможет никогда ни с кем проститься,
Он не узнает радостей простых,
И не споет он много-много песен,
Над одром умирающих родных
Не встанет, скорбно голову повесив.
Он хочет жить, но это наш каприз,
Ведь нам дороже мнимая свобода.
Мгновение в себя порой вмещает жизнь
В застывшем крике убиваемого плода.
Я старею от машинных выхлопов,
Незаметных в скользкой синеве,
Я болею от недетских выкриков
И зимой мечтаю о зиме.
В переливах ветреных и утренних
Я старею молча, не спеша,
Я старею вне, старею внутренне,
Продолжая вечностью дышать.
В межсердечье скрученного вечера
Добавляет краски суета,
И опять, опять мне делать нечего,
И внутри клокочет пустота.
Я старею медленно и сдавленно,
Выпуская в мир недетский крик,
Не хочу быть брошенным, оставленным
И терзаю ручку на двери.
Всё равно мне пусто и зажаберно,
Тяжко, словно первое «прости».
Где горячий камень, чтобы набело
Жизнь мою, как поле, перейти?
Я устал от странных заморочек,
Все мои волненья ерунда,
Но когда-то надо ставить точку
Даже в бесконечности листа.
Пусть растерян, пусть аляповато
Мир расписан, как под хохлому,
Может статься станет всё чревато
И опять сведётся к одному:
Снова убежит она сквозь пальцы,
Снова не найдёшь её нигде,
Значит, не пытайся прерываться,
Продолжай случайный па-де-де.
Даже пусть всё будет очень долго,
И тревожно. Просто иногда
Вынимай застрявшие осколки,
Остальное просто ерунда.
Меня к тебе не подпускает время
И двери закрывает даже в сны.
А встречи коротки и неуверенны
И потеряли чувство новизны.
В смятенье дух, и разум в тёмном омуте,
Узлы сомнений спрятаны в клубок,
И мысли потемнели, как от копоти,
И не дают отвлечься от тревог.
А время одиночества не лечит.
И ничего ты вовсе не должна.
Я так хочу обнять тебя за плечи.
Ты мне нужна.
Спи, ретивое сердечко.
День прошёл.
Подарю тебе колечко.
Хорошо?
Этой ночью превратимся
В лебедей,
Чтоб потом друг другу мниться
Целый день.
Я твои целую глазки.
Спи, Ленусь.
Этой ночью будет сказка,
Или грусть
Буйно звёзды в глазах плясали,
Жутко пряной была трава,
Она любила его едва ли,
Да и знала едва-едва.
Почему-то совсем не важно
Правду (кривду) ли он говорит,
От того ли такая жажда
И внизу живота горит?
Приурочено, к нужной дате,
А захочешь и не найдёшь
Засыпала в его объятьях
И домой возвращалась в дождь.
Находила в его постели
Блёстки, бусинки, волоски
И домой плелась еле-еле,
Тихо мучаясь от тоски.
Муж, доверчивый и постылый,
Сам, дурак, не видит обман.
А когда-то его любила
Был ведь пан А теперь пропал.
Вот и кончилось всё изломом
На миру даже смерть красна.
По идее бы, надо в омут,
Только поздно она понесла.
А любовнику несть печали
Он не хочет сына признать.
Где же совесть? Её едва ли
Приходилось ему встречать.
Мужа? Побоку Кажный вечер видеть
Взгляда немой укор?
Вы всё врёте, что время лечит.
Потому какой разговор?..
Ну и пусть говорит, что любит.
Всё! Не верю ни чьим словам
Ей не важно, что скажут люди
И что в жизни опять бедлам.
Ей теперь не нужна причина
Ни для радости, ни для забот.
И она воспитает сына
Тот, кто любит, её поймёт.
D/E
Ветер
Прохладный ветер ласкает древо
Своим нежным дыханием
Все изгибы ствола, трещинки, впадинки.
Он страстен. Он вожделеет.
Он тщится прорваться сквозь кору
К плечу дерева,
Чтобы осыпать его поцелуями.
Он ярится от своей беспомощности,
И в этой ярости рождается сила,
Которой ничто не может противостоять.
Насильник-ветер срывает с дерева кору,
Опрокидывает его наземь
И целует, кусает, царапает
Уже мёртвую белоснежную кожу ствола.
А потом смеется, плачет, завывает
Над поверженным предметом
Своего желания.
Седой сумасшедший ветер
Он не узнает матери тепла,
Не засмеётся, не прищурит глазки,
Под ручками его не вскружится юла,
Он не услышит бабушкиной сказки,
Он не получит имя, и ничто
В его глазах не сможет отразиться,
Не сможет никогда построить дом,
Не сможет никогда ни с кем проститься,
Он не узнает радостей простых,
И не споет он много-много песен,
Над одром умирающих родных
Не встанет, скорбно голову повесив.
Он хочет жить, но это наш каприз,
Ведь нам дороже мнимая свобода.
Мгновение в себя порой вмещает жизнь
В застывшем крике убиваемого плода.
Я старею от машинных выхлопов,
Незаметных в скользкой синеве,
Я болею от недетских выкриков
И зимой мечтаю о зиме.
В переливах ветреных и утренних
Я старею молча, не спеша,
Я старею вне, старею внутренне,
Продолжая вечностью дышать.
В межсердечье скрученного вечера
Добавляет краски суета,
И опять, опять мне делать нечего,
И внутри клокочет пустота.
Я старею медленно и сдавленно,
Выпуская в мир недетский крик,
Не хочу быть брошенным, оставленным
И терзаю ручку на двери.
Всё равно мне пусто и зажаберно,
Тяжко, словно первое «прости».
Где горячий камень, чтобы набело
Жизнь мою, как поле, перейти?
Я устал от странных заморочек,
Все мои волненья ерунда,
Но когда-то надо ставить точку
Даже в бесконечности листа.
Пусть растерян, пусть аляповато
Мир расписан, как под хохлому,
Может статься станет всё чревато
И опять сведётся к одному:
Снова убежит она сквозь пальцы,
Снова не найдёшь её нигде,
Значит, не пытайся прерываться,
Продолжай случайный па-де-де.
Даже пусть всё будет очень долго,
И тревожно. Просто иногда
Вынимай застрявшие осколки,
Остальное просто ерунда.
Меня к тебе не подпускает время
И двери закрывает даже в сны.
А встречи коротки и неуверенны
И потеряли чувство новизны.
В смятенье дух, и разум в тёмном омуте,
Узлы сомнений спрятаны в клубок,
И мысли потемнели, как от копоти,
И не дают отвлечься от тревог.
А время одиночества не лечит.
И ничего ты вовсе не должна.
Я так хочу обнять тебя за плечи.
Ты мне нужна.
Спи, ретивое сердечко.
День прошёл.
Подарю тебе колечко.
Хорошо?
Этой ночью превратимся
В лебедей,
Чтоб потом друг другу мниться
Целый день.
Я твои целую глазки.
Спи, Ленусь.
Этой ночью будет сказка,
Или грусть
Буйно звёзды в глазах плясали,
Жутко пряной была трава,
Она любила его едва ли,
Да и знала едва-едва.
Почему-то совсем не важно
Правду (кривду) ли он говорит,
От того ли такая жажда
И внизу живота горит?
Приурочено, к нужной дате,
А захочешь и не найдёшь
Засыпала в его объятьях
И домой возвращалась в дождь.
Находила в его постели
Блёстки, бусинки, волоски
И домой плелась еле-еле,
Тихо мучаясь от тоски.
Муж, доверчивый и постылый,
Сам, дурак, не видит обман.
А когда-то его любила
Был ведь пан А теперь пропал.
Вот и кончилось всё изломом
На миру даже смерть красна.
По идее бы, надо в омут,
Только поздно она понесла.
А любовнику несть печали
Он не хочет сына признать.
Где же совесть? Её едва ли
Приходилось ему встречать.
Мужа? Побоку Кажный вечер видеть
Взгляда немой укор?
Вы всё врёте, что время лечит.
Потому какой разговор?..
Ну и пусть говорит, что любит.
Всё! Не верю ни чьим словам
Ей не важно, что скажут люди
И что в жизни опять бедлам.
Ей теперь не нужна причина
Ни для радости, ни для забот.
И она воспитает сына
Тот, кто любит, её поймёт.