Наверное, и тогда также получилось, горестно вздохнула Раиса Павловна. Далеко, ниже по течению, рыбаки выловили тела всех пятерых, кое-что из снаряжения старая учительница поднесла к глазам платок, промокнула слёзы. Женя, как узнал о трагедии, сам не свой сделался. Есть, пить, спать перестал. Прямо почернел весь. Я даже испугалась за него. Страшно он переживал, все думал о чем-то, думал Потом немного отвлёкся в командиры вводить начали, а это для второго пилота сами знаете Спрашивает меня как-то: «Мама, как ты считаешь, фотографии Аниным родителям надо отправлять? Насколько это будет удобно?»
Я подумала, да и посоветовала отослать, все память им останется. Позже пришло письмо из Иркутска, родители Ани благодарили Женю за последнее прижизненное фото дочери. Только их благодарность уже не застала его в живых
Раиса Павловна, можно посмотреть те снимки? попросил Сергей.
Конечно, почти шепотом произнесла она. Поднявшись из-за стола, вышла. Её не было так долго, что встревоженный Сергей не выдержал. Войдя в небольшую комнату, бывшую Женину, он увидел Раису Павловну, сидящий на стареньком диване. На её коленях лежал толстый альбом. Испепеленный взгляд был направлен в одну точку. Сергею стало не по себе, настолько невыносимым было горе в застывших материнских глазах. Он молча протянул руку и она, тоже молча, подала ему альбом.
Из большой кипы снимков, пересмотрев их все, Сергей выбрал один: на фоне прибрежные лесистой сопки задорно смеется его воспитанник, второй пилот Женька Коробов. Рядом с ним стройная темноволосая девушка в штормовке. Открыто и ясно улыбаясь, она изучающе смотрит на парня. За их спинами, на втором плане снимка, ещё какие-то фигуры, куча рюкзаков, спиннинги, удочки, ружья.
Раиса Павловна поняла его молчаливую просьбу:
Да, да, Сергей, возьмите на память. Женечка так вас уважал, гордился, что летает в вашем экипаже, берите ещё, он их много напечатал.
Тогда Сергей наугад взял из пачки ещё пару снимков. Прощаясь в дверях, спросил:
Я бы хотел иногда приходить к вам, Раиса Павловна, вы не возражаете?
И уже не пытаясь сдерживать слёзы, обильным заструившиеся по щекам, она сдавленно выговорила:
Я буду вас ждать, Серёжа.
Глава 4
Капитан уголовного розыска Хомяков оказался приятным подтянутым парнем примерно одного с Сергеем возраста. Он поднялся из-за стола, невысокий, плотный, одетый в штатское: серый недорогой костюм, тёмная рубашка, неяркий галстук с приопущенным узлом. Лицо озабоченное, чуть усталое, в нём ничего особенного, броского и лишь твердый острый взгляд светлых глаз указывал на сильный характер. Темные волосы гладко зачесаны на пробор. Поведение уверенное, движения порывисты, но точны. Ни дать, ни взять умудренный сыскным опытом инспектор-интеллектуал из голливудского полицейского супербоевика.
Он шагнул навстречу Сергею, протянул руку, представился:
Хомяков Пётр Алексеевич.
Отвечая на рукопожатие небольшой, но сильной ладони, отрекомендовался и Сергей.
Присаживайтесь, я вас слушаю, Сергей Александрович, предложил Хомяков.
Спасибо, опускаясь в продавленное кресло, единственное в тесном кабинете следователя, специалиста по особо важным уголовным делам, Сергей, умеющий ценить как свое, так и чужое время, спросил. Я встретился с вами только с третьего раза, товарищ капитан. Понимаю вашу занятость, поэтому хочу уточнить: могу рассчитывать на полчаса?
Хомяков с удивлением глянул на него:
Да хоть на полдня, если проблема того заслуживает.
Сергею ответ понравился своей лаконичностью.
Думаю, больше получаса не потребуется. Дело в том, что я бывший командир самолёта Ан-2, а вторым пилотом у меня был известный вам Евгений Коробов. Поэтому сначала хотел бы узнать, есть ли что-то новое по расследованию?
И без того невесёлое лицо Хомякова заугрюмело ещё больше:
Нового, к сожалению, ничего. На это дело прокуратура скоро поставит «глухарь» Или «вися'к», что в принципе одно и тоже.
«Висяк», «глухарь»! Сергею даже не потребовалось расшифровки этих специфических терминов. «Глухарь» на милицейском жаргоне отнюдь не название большой таёжной птицы, это глухое дело, которое не раскрыто и повисло. Отсюда, разумеется, и «висяк».
У вас есть, что сообщить следствию или просто хотели узнать про Коробова?
И то, и другое, пояснил Сергей.
Тогда давайте начнём с первого, предложил Хомяков. По крайней мере, встреча будет носить обоснованный характер. Итак, я вас слушаю.
И то, и другое, пояснил Сергей.
Тогда давайте начнём с первого, предложил Хомяков. По крайней мере, встреча будет носить обоснованный характер. Итак, я вас слушаю.
Скажите, товарищ капитан, вы проводили параллель между гибелью второго пилота Коробова и гибелью командира самолёта Кедрова? начал Сергей.
Я не понял: вы пришли что-то сообщить или контролировать ход следствия? нахмурился сильнее Хомяков.
Контролировать? Какое у меня на это право пробормотал Сергей. Просто я пытаюсь поконкретней скомпоновать свои соображения.
Ну, проводили параллель, нетерпеливо перебил его следователь. Что из того?
Вам не показалось, что трагическая гибель одного члена экипажа как-то связана с насильственной смертью другого? Тем более что оба события почти совпали по времени.
И всё-таки вы проводите анализ следствия! досадливо поморщился Хомяков. А я вот никак не могу представить себя в кабине вашего самолёта, дающим указания по выполнению, ну, например, взлёта
Сергей густо побагровел:
Вы меня не так поняли. Дело в том, что этот парень, этот лётчик Словом, это мой друг, воспитанник, если хотите. И я должен, обязан, чем только могу
Его волнения и сбивчивая речь произвели на следователя впечатление. Предав голосу теплоты, Хомяков проговорил:
Я все понимаю, Сергей, извини, что так фамильярно, но мы вроде дети одного поколения, так что давай на «ты», если не возражаешь.
Давай, благодарно согласился Сергей. Так всегда проще.
Вот именно, кивнул с видимым облегчением и Хомяков. А то сидим, пыжимся Короче, так: то, о чем ты спрашиваешь, было одной из моих рабочих версий. Оба происшествия я связывал и так, и этак, но ничего не склеивалось: ни дорожно-транспортное Кедрова, ни убийство Коробова. Обстоятельства аварии расследовали опытные ГАИшники, всех знаю лично. Их заключение по ДТП: неумение водителя бороться с заносом автомобиля на скользкой, во время дождя, дороге. Превышение скорости там вряд ли было возможно, дорога-серпантин и идёт на подъем, а вот занос имел место. Ничего, как из машины, так и из карманов Кедрова не пропало, подозрений на ограбление нет, а сам «Москвич 412» имел такой процент изношенности, что вряд ли мог кого-то соблазнить. Нет, с этим событием вопросов не возникает, как, впрочем, и с убийством твоего второго пилота. Обычный ночной грабёж
Но, насколько мне известно, этим занимается шпана, которая на мокрые дела не идёт. Куртку там или шубу, почти каждый сам отдаст, если финку к горлу приставили. Лучше уж со шмотками расстаться, чем с жизнью.
А ты бы отдал? Хомяков испытующе глянул на пилота.
Я это я! решительно заявил Сергей. Одному-другому руки-ноги отломать все равно успел бы.
А почему же тогда так плохо про своего лётчика думаешь? Сам ведь говоришь, что он твой ученик. Как ты его наставлял, так он и действовал. Все мужское, как видно, от тебя перенимал, мать ему этого дать не могла.
Не понял?
Что тут непонятного Если бы он не стал сопротивляться, отдал куртку, часы и деньги, то спокойно вернулся домой. Ты ведь сам говоришь, так поступает большинство. Но он действовал не по логике большинства, а по логике, оказывается, своего командира: стал сопротивляться, завязалась драка, которая закончилось тем, чем закончилось. Ты бы посмотрел, как его испинали на парне живого места не осталось.
Да, Женька Коробов по-иному поступить не мог, это совершенно точно, согласился Сергей. И не в моем влиянии тут дело, просто не тот он человек, чтобы всякой швали кланяться! Всего Бог ему дал, не пожалел, а вот физической силенкой обнес малость. Насела бы это шушера на кого-нибудь из нашего разведбата
Эх, Сергей, Сергей сдвинул брови Хомяков и положил ладонь на стопку объемистых папок. Вот здесь у меня в разработке одиннадцать уголовных дел. И все по убийствам. Почти во всех случаях погибли люди, так или иначе умеющие постоять за себя. И хоть нарушаю сейчас, а все же смотри, он снял верхнюю папку. Уголовное дело номер сто семьдесят два.
Хомяков развязал тесёмки, раскрыл папку, стал быстро перелистывать страницы.
Вот слушай: Совко Александр Леонтьевич, 1947 г. рождения, шофёр первого класса, ПАТП 3, работал на «Икарусе» Та-ак, где же это? А, вот: действительную военную службу проходил в морской пехоте на острове Русском, по специальности водолаз-диверсант. Имел первый разряд по боксу. За полмесяца до гибели совершил подвиг: выгнал из загоревшегося гаража свой и ещё один «Икарус». Причём за вторым вбежал практически в пламя, когда начала рушится кровля. У автобуса уже горели задние колеса, но Совко завёл мотор и вывел машину из бокса. И тут же крыша упала полностью