Нин, я как-нибудь сам разберусь, она меня раздражала своей настойчивостью. Только поэтому хотелось сделать всё наоборот.
Как знаешь, коротко ответствовала мать троих детей. Слушай меня внимательно, потому что ещё одной возможности вот так мило беседовать, у нас может и не быть. Сам понимаешь: дети, ревнивый Помпон, забот полон рот.
Да они у тебя взрослые почти! выпалил в сердцах. вполне могут и самостоятельно чем-нибудь заняться.
Могут, Нинка сама покладистость. Есть одно «но»: после их свободы слишком много уборки и разборок падает на мои плечи. То они кота соседского искупают, то взорвут что-нибудь. Причём пакости делают мгновенно. При мне они опасаются слишком буянить. Итак, ты готов?
Я готов не был, но с удовольствием включил диктофон. Техника нынче на высоте, не обязательно всё запоминать, тем более, в сфере, где я полный профан.
Кое-что я записывал в блокнот: техника техникой, а процесс запоминания всё же идёт лучше, когда ты сосредоточен на предмете, который нужно изучить.
Смесь варить несложно. Тут важно сделать умно, чтобы никаких комочков. Ведь мы не любим комочки в кашке, да, Пилон?
Я кивнул. Я готов соглашаться с каждым её словом. Я уже так голоден, что и комочки без каши съел бы, но первоочередная задача кормить малыша.
Чёрт. Без имени как-то совсем кисло. Ну не может же он быть безымянным? Снова пытаюсь дозвониться до Ланы. Глухо, как в тайге.
Курс «молодого бойца» получился слишком коротким, но по существу. А затем я принял бой малыш проснулся и задал нам с Нинкой жару. Ещё бы: чужие морды в наличии, но ел мой сын отлично.
Не забывай прикармливать. Следи за животиком. Давай срыгивать воздух, наставляла многоопытная мать троих детей. Блин, Пилон, я даже не подозревала, что до сих пор всё вот это помню! Ну, а если что звони. К тому же, Интернет тебе в помощь. Только всякую чушь не читай, а отправляйся на мамские форумы. Там больше толку и реально ценные советы.
Я не могу звать его «ребёнок», морщился, словно у меня все зубы одновременно разболелись. Не могла эта кукушка документы хоть какие-то подбросить, что ли.
Мы с Нинкой все имена перепробовали. Ждали, что пацан хоть на какое-то отзовётся. Список мужских имён открыли.
Всё, не могу больше, упал я на диван. Нужно бы душ принять. Футболка пропотела, волосы взмокли. Вот это марафон. Остались самые дурацкие имена, типа Калистрата. Но сомневаюсь, что в здравом уме кто-то так ребёнка накажет.
А мне кажется, ты пропустил. Данька! Данила! позвала Нинка. Малыш разулыбался. А что, мне нравится. Даже если его зовут не так, будет Данькой. Плевать. Это лучше, чем ничего.
Смотри, он сидеть пытается, шмыгнула носом моя боевая подруга. Вот девчонки пораньше, а мальчишки попозже. Полгода не больше ему. Ну, семь месяцев максимум.
Данька схватил мою руку и сжал дёснами пальцы. Обслюнявил деловито, что-то промумукал. Не знаю, никогда ничего подобного не испытывал. Да и дети как бы мимо меня проходили. Издалека. А тут я сижу и горячо в груди так, что вздохнуть страшно вдруг там что-то разорвётся.
Нинка поймала мой ошарашенный взгляд.
Вот! А ты как думал? Так оно и происходит.
Что она имела в виду, я спрашивать не стал. И делиться тем, что чувствую, не мог. Это словно моё, самое сокровенное, то, о чём другим если и расскажешь, в хвастовство превратится, в павлиний хвост распущенный. Незабываемые ощущения. Впервые в жизни. И памперс менять совсем не сложно.
Па! Па! Па! зачастил мой ребёнок, когда Нинка уже уходить собралась. Я прижал сына к груди.
Вот! Папа! сказал я страшным голосом и сам себя испугался.
Эх, Пилонище, взлохматила мне волосы Нинка, то ли ещё будет! Не забудь: ночью дети тоже едят, так что удачи тебе!
Она ушла, а я с сыном остался. И даже в душ сбегал, обложив пацана подушками. Правда, мылся я быстро, а дверь в ванную открытой оставил мало ли, но все эти мелочи и неудобства ерунда на постном масле.
Данька оказался покладистым пацаном: освоился, «разговаривал», тянул всё подряд в рот я только и успевал выхватывать то ручку с блокнотом, куда мудрости Нинкины записывал, то связку ключей привычка, бросаю на диван. И спал мальчишка замечательно, а я не знаю, забывался на время. Лежал рядом, прислушивался к сопению, ощущал тепло, что шло от маленького тельца, и думал.
Всё правильно случилось. У моих ровесников уже и по двое. У некоторых дети подростки. Да хоть у Серёги Звонарёва женился в восемнадцать, дочери уже четырнадцать. Или около того. А мне всё некогда было.
Всё правильно случилось. У моих ровесников уже и по двое. У некоторых дети подростки. Да хоть у Серёги Звонарёва женился в восемнадцать, дочери уже четырнадцать. Или около того. А мне всё некогда было.
Некстати вспомнилась девушка, на которой бы я женился несколько лет назад. Подружка Нинкина, Варя. Нравилась очень. Как раз в моём вкусе. Увы, девушка досталась другому, а я ну, почти и не страдал. Конкурсы, чемпионаты, клубы Я делал то, что нравится, и работа заглушала мою неустроенность в личной жизни.
На рассвете я вырубился. Сплю я обычно из пушек можно палить. Будильник услышать проблема. А Даньку услышал. Вскочил. Кормил и мыл. А позже решил-таки тяжёлую артиллерию на помощь позвать. Я срочно нуждался в консультации юриста, и вообще не мешало на разведку сходить.
Привет, мам, она опять не дома: где-то там, фоном, прорываются детские голоса. Ма у меня тренер по акробатической гимнастике. На пенсии. И то, чем она сейчас занимается, «дело для души». Не может спокойно на месте сидеть. Мне помощь твоя нужна.
Вообще-то я занята, так и вижу, как она чопорно поджимает губы. Но раз ты просишь приеду.
Мы с ней в конфронтации. Месяца три не разговаривали. Последний скандал слишком громкий получился. Мать требовала, чтобы я остепенился, женился, родил детей. Не то, чтобы я категорически против был, но она давила чересчур сильно, а я не привык, чтобы мной манипулировали, поэтому горшки мы побили знатно. Ну, вот ей и белка, вот ей и свисток. Данька то есть. Хотела? Получи и распишись! Но реакцию её я предсказать не брался, поэтому быстренько придумал аргументы и потренировался у зеркала говорить веско, солидно, спокойно.
Да, выглядело это так себе, но с мамой моей лучше быть готовым ко всему, поэтому спокойствие и ещё раз спокойствие, как завещал великий Карлсон.
Глава 7
Надя
Синего Соника, как в насмешку, звали Соней. По понятным причинам, она невзлюбила меня с первого дня. А все остальные члены коллектива оказались вполне сносными, местами даже приветливыми.
Я подружилась с кадыкастым Никитой, которого все звали Никитосом, и с длинноволосым Герой. У последнего глаза «умереть не встать» невыносимо пронзительно-синие. Да и сам он весьма не плох. В работе, конечно на все остальные его душевно-внешние качества мне наплевать. Ну, почти. Потому что ещё есть Соня-Соник и Геннадий Васильевич, который, как мне кажется, неровно дышал на Сонину синюшность.
В общем, работа работой, а без дружеской поддержки никак. Хотя бы потому, что детский иллюстратор и рядом не валялся с создателями логотипов, фирменного стиля, оригинальных упаковок, визиток, буклетов и много-много-много ещё чего, чему мне нужно научиться в кратчайшие сроки.
Но кто сказал, что на войне хорошо? На войне плохо всем, а выживают лишь те, кто продумывает стратегию и тактику, умело ведёт боевые действия, не отсиживается в окопе, а смело идёт в атаку. Правда, можно пулю в лоб схлопотать, но лучше об этом не думать вообще.
Я попала в благодатную почву. Ибо всем, кроме Сони-Соника, нравилось поучать. Они были чёртовы фанаты, крутые перцы, трахнутые на голову творцы, когда солнце может на небе и не встать ему можно, даже если это невозможно в принципе, а макеты будущих шедевров вынь и положи. И они это делали.
Пойми, детка, вещал томный Гера, поигрывая лёгким румянцем на благородной лепки скулах, иллюстратор и рекламный дизайнер не знак равенства. Здесь мало рисовать и владеть программами. Ты должна улавливать суть, ловить волну, ибо здесь важен не рисунок как таковой, а символ, цвет, композиция. Смысловая нагрузка вот основа основ. И чем она короче, лаконичнее, мобильнее, тем лучше.
Я прощала ему «детку» он был ненамного меня старше. Я прощала ему пафос. Потому что за всеми своими странностями он умел лучше всех доносить до моего мозга нужную информацию.
Чуть хуже дело обстояло с Никитосом. Вероятно, очень много мне мог бы дать Геннадий Васильевич, которого все без исключения звали Гением, но мне такая честь не выпала ну и ладно, я и по имени-отчеству назову, не облезу. Он старше, опытнее и судя по всему, в чём-то действительно Гений. Я присматривалась к нему жадно. Впитывала каждое скупое слово, но учить меня Гена-Гений не спешил: солидарность штука страшная.
И всё бы ничего, однажды я бы притёрлась и наладила контакт даже с синей Сонькой, если бы не одно большое мускулистое «но» Ветров Вячеслав Андреевич.