Усаживаюсь поудобнее и снова отправляю вилку с едой в рот. Но уже без прежнего энтузиазма.
Ты помнишь, что должна держаться подальше от моей дочери? прилетает в меня рокочущая граната, и я замираю, однако его это не смущает. В следующие выходные Ася хочет, чтобы ты поехала с нами на дачу. Но, думаю, ты понимаешь, что этого не будет?
По затянувшейся паузе становится ясно, что это не риторический вопрос и от меня ждут ответа. Поэтому я с трудом проталкиваю застрявший в горле кусок яичницы и говорю практически одними губами:
Понимаю перевожу взгляд на Мирона и добавляю более уверенно: Можете не переживать, я не горю желанием проводить время в вашей компании. Обещаю, проблем не возникнет.
Он ухмыляется.
Хорошо, кивает, тогда продолжим. Я снял тебе квартиру рядом с университетом, чтобы ты смогла закончить учебу.
Что? Дым совсем затуманил ему мозг?
11
Это слишком, шепчу я, возвращая тарелку на стол, и невзначай провожу ладонью по волосам. Мне это не нуж
Не перебивай, строго осекает он меня, на что я лишь молча моргаю. Ты будешь жить в той квартире столько, сколько мне потребуется. Я не ограничиваю тебя в свободе передвижения, но будь умной девочкой. Одежду и карманные деньги выдам позже. Пока на этом все.
Иглы ярости и отчаяния впиваются в мою шею со всех сторон, сковывая горло колючим ошейником.
Из проститутки в содержанки? с грустной улыбкой спрашиваю я, глядя мимо него в пустоту.
Себе скажи спасибо. Иногда неплохо было бы пользоваться тем, что в твоей черепной коробке, а не спешить раздвигать ноги.
От тягучего чувства обиды в груди все мгновенно спирает и жаром горечи поднимается к шее, ударяя языками пламени прямо по щекам.
Вы мне не отец, чтобы отчитывать, выпаливаю, часто дыша, и подскакиваю с кресла, забывая о боли, которую перекрывает вырывающееся из меня раздражение. Но вы правы! Да! Я сама виновата, только и вас о помощи не просила! едва не рычу на него и уже порываюсь уйти, но
Сядь на место, раздается мужской рокот, и я замираю. Сердце грохочет так, что голова идет кругом, и мне приходится шумно выдохнуть, чтобы хоть немного взять себя в руки, а потом я принимаю его команду и практически сразу выполняю ее.
Почему? Почему все именно так, черт возьми?
Раздражение, злость и беспомощность скручивают меня в своих силках так туго, что я не готова проявить и капли сопротивления. Только не сейчас. Не вижу смысла, по крайней мере, не в таком состоянии. И не с этим мужчиной.
Почему спустя мгновение, первая нарушаю тишину. Зачем я вам? уже шепотом вымаливаю ответ с мучительной гримасой на лице, но Мирон отворачивает голову.
Сам не знаю, вижу, как он сглатывает, а потом равнодушно пожимает плечами и продолжает: Поживем увидим.
«Поживем увидим»? Все так просто? Этот подонок знает, что не имеет права вершить чужие судьбы? Я не игрушка, черт бы его побрал, которая будет валяться на его полке до первой надобности!
Нахмурив брови, я впиваюсь в своего собеседника шокированным взглядом, но вместо того, чтобы высказать недовольство, невольно наблюдаю, как аппетитно он курит, вот как у него это получается? Пара движений мужской руки с зажатой между татуированных пальцев сигаретой, легкое движение губ, и все мое раздражение тонет в жаре, охватывающим низ живота. Мирон будто поедает самый изысканный деликатес, а не пережевывает вонючий табак.
Ешь, снова напоминает он мне, и, не найдя в себе силы возразить, с горечью во рту я соглашаюсь с поражением, и только через минуту начинаю макать кусочек тоста в желток и сок от бекона.
Правда мне становится легче, когда рот наполняется чем-то съедобным, я даже прикрываю глаза и пытаюсь отбросить все, что только что произошло, в сторону и насладиться вкусом свежей пищи. И у меня это получается, потому что через пару минут я вычищаю тарелку до блеска, с наслаждением слизывая с пальцев остатки вкуснятины.
Повтори.
Я даже дергаюсь от требовательного обращения.
Ч-что? проглатываю остатки еды и, не отводя взгляд от напряженной позы мужчины, делаю неспешный глоток сока.
Оближи свой палец. Мои глаза становятся размером с блюдца, я даже не моргаю, пока глаза не начинает щипать, а когда до меня доходит смысл сказанного, пульс бросается вскачь, эхом разнося волнение во все потайные уголки моего тела. Но вопреки всему я выполняю его требование и обхватываю кончик пальца губами. Глубже.
Ох Проклятье, от того, с какой интонацией он это говорит, мои внутренности скручиваются тугой спиралью и устремляются прямо вниз. Прикрываю глаза и носом втягиваю дозу спасительного воздуха, вот что я за дура такая? Ничему жизнь не учит. Может я и правда непутевая? Передо мной сидит мужчина в разы старше меня, а я выполняю его извращенные прихоти, не в силах отказать. Да и разве могу я ему отказывать? Вон как смотрит, лишнее движение и набросится, обглодает до косточек А может, я просто не хочу перечить? Может быть, рядом с ним, как бы все неправильно это не выглядело, забывается все плохое?
Нет, Варя, прекрати, этот мужчина не должен завладеть твоими мыслями!
Достаточно! Мирон резко обрывает меня, и я вижу, как он ударяется затылком о спинку кресла и тяжело сглатывает. Я не садист, пока не трону тебя, говорит так тихо, будто я не должна была это слышать.
Но я услышала.
И вот это вот «пока не трону» ни разу не приносит мне облегчения, а потом я вспоминаю вчерашнее «Теперь ты принадлежишь мне» Принадлежу. Как вещь? Или может для него я такая же зверюшка для плотских утех? Нет, не хочу этого! Да, признаю, он мне нравится как мужчина, хоть я и не должна чувствовать к нему подобное, но вот это вот желание подчинить и овладеть приводит в напряжение. Я не хочу, чтобы он видел во мне шлюху. Не желаю, чтобы использовал мое тело. Вот только проблема в том, что я сама предстала перед ним такой и теперь глупо требовать от него иного.
И все же
Я больше не буду спать с вами.
Мирон бросает на меня строгий взгляд с толикой высокомерной насмешки.
Во-первых, хватит мне выкать. Во-вторых, решения здесь принимаешь не ты. Или хочешь обратно в клуб?
Я даже замираю со стаканом в руке. Рановато я записала его в рыцари в сияющих доспехах.
И ведь смотрит же. Ответа требует, молча пригвождая одним только взглядом. Заставляет слиться с мебельной обивкой.
Не хочу, бурчу едва слышно и делаю глоток сока, потому что горло превращается в пустыню сахару. Мне нужно прекратить бояться его, иначе так и будет помыкать мной. У меня есть вопросы, решительно заявляю я, отставляя стакан в сторону, и перевожу на него все свое возбужденное внимание.
О, у меня они тоже имеются, Бунтарка. Мирон тушит сигарету о поднос. Зачем тебе понадобились деньги? Он подается вперед и пальцами подцепляет халат, притягивая меня поближе к себе. Предупреждаю, Варя, не ври мне. У меня нет времени возиться с тобой.
Так зачем возитесь? сипло вылетает из меня, и я облизываю вмиг пересохшие от волнения губы, потому что его лицо слишком близко, а я слишком внимательно рассматриваю жесткие мужские черты. И молчу, крепко сомкнув губы. Ни черта он не узнает. Пусть считает, что я решила подзаработать для себя любимой. Или что я охотница за легкими деньгами. Плевать, мне не нужно его сочувствие. Правда, стоит вспомнить, что мама в критическом состоянии, и мысль о том, чтобы попросить помощи у этого мужчины уже не кажется такой абсурдной, но сомнения подбираются со всех сторон, окружая вражеским тылом. И все же нет. После всего случившегося страшно довериться, страшно, что доберутся до самого дорогого. Это настолько личное, что мне не хочется ни с кем делиться. Особенно с ним, ведь Мирон явно связан с опасными людьми.
Все с тобой ясно, Бантик, подытоживает он, качая головой, пока его губы растягивает слабая улыбка, однако похвалить тебя можно, правду не говоришь, но и врать не решилась.
Похвалить, недовольно фыркаю. Мне неловко, и я инстинктивно поджимаю колени к груди, бросая на него взгляд исподлобья. Я не собака, ерепенюсь в ответ.
Мирон громко выдыхает и поднимается с кресла.
Я не собирался приравнивать тебя к собакам. Он нежно обхватывает пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть на него снизу верх. Они слишком умны и никогда бы не предали себя, выговаривает абсолютно ровным и лишенным какой-либо эмоции тоном, надавливая пальцем мне на губы так, что воздух отказывается проникать в легкие. С минуту он с маниакальной потребностью еще сминает их, позволяя мне заметить, каким тяжелым становится его дыхание, но внезапно отстраняется и, сжав пальцы в кулак, быстро уходит. А я, ошарашенная культурным хамством, лишь хлопаю ресницами в такт участившемуся пульсу и смотрю в удаляющуюся за дверь широкую спину мужчины, но вместо нее вижу его затянутые чем-то опасным глаза цвета темной патоки.