Он сделал жест, как будто собирался обнять Блудова, но вовремя опомнился. Подхватил свои сапожки, протянул руку к мачете, но следователь отрицательно помахал указательным пальцем:
Нет, этот ножичек пока останется у нас. Если не возражаете.
Конечно. Фигура Любезнова находилась в согнутом, подобострастном изгибе, пока он задом не коснулся двери.
Минуточку, остановил его Блудов. Еще одна формальность.
Он взял чистый лист, пододвинул к краю стола:
Будьте так любезны, оставьте напоследок нам на листочке отпечатки пальчиков обеих рук.
С радостью. Давайте краску, я знаю, как это делается.
Не сомневаюсь. Но теперь без красочки, просто плотно коснитесь пальчиками бумажки-с.
Серафим исполнил всё как велел следователь и опять задом, но уже без подобострастного изгиба, двинулся к двери. У нее резко развернулся и мгновенно скрылся за ней.
Да-а, выдавил Журкин. Чудно всё это.
И мне странно, что волосатик вдруг оказался ни при чем, мрачно сказал Хомутов. Ну, ежели вы, Алексей Алексеевич, так считаете
А я еще пока определенно ничего не считаю, ответил Блудов. Вам, господа, не кажется странным, что окровавленные сапоги и тесак оказались в прихожей практически на виду. Будто Любезнов специально их туда положил, чтобы обеспечить себе алиби?
То есть, вы хотите сказать, что торговец знал, что к нему непременно придут с обыском, сказал в свою очередь секретарь суда, не ответив на вопрос, потому что твердо решил убить своего обидчика Бубнова, а все уже знали, что накануне он с целовальником сильно поцапался.
Есть только нюансы, Блудов щелкнул пальцами. Запекшейся крови зверя действительно несколько дней, а убили трактирщика сегодня утром. Почему, спрашивается, Серафим не отмыл эти предметы сразу, как только вернулся с товаром из деревень? Забыл? Что-то не верится.
Ага. С глаз Хомутова пропала мрачность. Выходит, поссорились ли волосатик с трактирщиком или нет, Любезнов все равно собирался его убить.
Не думаю, что непременно убить, но такого исхода Серафим, возможно, не исключал. Дело в другом.
В этой карте на нотной бумаге, догадался Шубейкин.
Именно, кивнул следователь. Предположим, что убийца все же Любезнов. Возможно, сначала он пытался получить план добром, но трактирщик заупрямился.
Но тогда непонятно, встрял фельдфебель Журкин, почему волосатик не вытащил из кулака Бубнова недостающий фрагмент плана.
Мы уже это обсуждали. Убийцу вспугнул мальчик. И здесь опять же возникает «но». Любезнов мог испугаться мальчика? Мог. А кто бы не испугался? Матерый преступник. Он бы малого также спокойно порешил, как Бубнова и забрал план.
Возможно, преступник не знал, что мальчишка пришел один.
Не исключено, согласился следователь. Нужно уточнить у вдовы, во сколько конкретно кабатчик вышел из дома и направился в свой трактир. И в котором часу с минутами к ней прибежал Ермилка Збруев.
Сделаем. Журкин с готовностью взял под козырек. Разрешите, сразу этим и заняться, ваше благородие?
Конечно, Архип Демьянович.
Фельдфебель снова растекся внутри, как масло на сковородке.
Да, и узнайте у Ольги Ильиничны, не приходил ли к Бубнову домой кто-нибудь накануне: вечером или даже ночью.
Промычав что-то невразумительное, Журкин скрылся за дверью.
Неожиданный поворот
Следователь снова пододвинул к себе микроскоп. Внимательно осмотрел в него лист с невидимыми обычным взглядом отпечатками пальцев Любезнова. Затем разгладил перед собой обрывок нотной бумаги.
Видите, края рисунка смазаны, сказал он задумчиво. Грифель был не чернильный, обычный, графитовый, но жирный, с добавлением масла для яркости написания. Тот, кто ухватился за другую часть листа, непременно измазал бы пальцы. И отмыть их просто так сразу не удастся.
Вы к чему клоните, Алексей Алексеевич? Шубейкин зачем-то внимательно осмотрел свой большой палец. К тому, что у Любезнова пальцы чистые?
К этому, дорогой мой Илья Панкратович. Вот можете сами взглянуть на листик через приборчик. Ни одной пластиночки графита и ни следов масла. То есть, это не Серафим пытался вырвать у кабатчика чертежик.
Так кто же тогда, черт возьми, укокошил нашего целовальника?! не сдержал долго копившиеся эмоции околоточный надзиратель.
Думаю, тот, на кого мы меньше всего думаем, это
Но договорить он не успел, в кабинет влетел, будто за ним гнались собаки, помощник надзирателя Журкин. Он хватал ртом воздух, будто выброшенная на лед рыба.
Следователь поднялся:
Ну же!
Вдова повесилась, наконец выпалил Журкин застрявшие, словно пробка в горле, слова.
Не может быть! вырвалось у Хомутова.
И для меня, признаться, это полная неожиданность, -сказал озадаченный Блудов, ведь я думал, что это Ольга убила мужа. Причина отдельная тема. Ну не сама, разумеется, убила, наняла какого-нибудь безработного ухаря из сплавщиков. У них силища немереная, таким человека разрубить с макушки до пяток, раз плюнуть.
Неожиданно, только и произнес Шубейкин. Идемте-с, господа.
Массивные ворота двухэтажного дома Бубновых были раскрыты настежь. У крыльца на блюстителей закона набросилась лохматая сторожевая собака.
На цепи же сидела, проворчал себе под нос Журкин и начал лихорадочно расстегивать кобуру.
Но его опередил Хомутов. От нескольких выстрелов с деревьев и с крыши дома трактирщика, поднялись с диким карканьем вороны. Собака уткнулась носом, размером со свиной пятачок, в землю, застыла в нелепой позе с задранным задом.
Ну, зачем, Валерьян Лукич, укорил надзирателя Блудов, хотя сам в душе был рад такому исходу, он с детства боялся собак и даже «Му-Му» Тургенева его впечатляло.
Так всё одно теперь пес был бы никому не нужен, с голоду бы сдох, ответил Хомутов, убирая наган не в кобуру, а в карман кителя, будто ожидал, что оружием еще придется воспользоваться.
Вдова висела на бельевой веревке, приделанной к массивной люстре с хрустальными «сосулькам», в своей комнате. Комната на втором этаже была довольно простой, без «купеческих» изысков: узкая девичья кровать, застеленная китайским шелковым покрывалом в цветах, у стены рядом с кроватью два стула, круглый обеденный стол, сундук в оконном углу, обитый железом, шкаф для одежды на кривых ножках да туалетный столик с зеркалом. На нем стояли флаконы с духами, коробочки кремами, мазями, пудрами.
Лицо мертвой вдовы вытянулось еще больше чем при жизни, напоминало висюльки на люстре. Глаза выпали из орбит, синий, распухший язык тоже вывалился наружу. От этого ужасного зрелища фельдфебель Журкин закашлялся, отвернулся. За годы службы в полиции он, конечно, повидал всякого, но никак не мог привыкнуть к подобным сценам.
Шубейкин равнодушно подошел к Ольге, висевшей довольно высоко, пощупал ее голую пятку. На другой ноге Бубновой оставался тапок.
Еще немного теплая, констатировал секретарь. Смерть наступила несколько часов назад.
Скрипнула дверца шкафа. Это следователь поинтересовался что внутри. Ничего особенного: платья, кофты, шляпки и, кажется, песцовая шуба.
А как она в петлю-то залезла? Хомутов, задрав голову, глядел на массивную люстру. Под ней ведь ни стола, ни стула опрокинутого, что в таких случаях бывает.
Ну, слава богу, заметили. Блудов прикрыл дверцу шкафа, подошел к Шубейкину, тоже потрогал Ольгу за пятку. Верно, Бубнову повесили недавно, со стола, потом стол придвинули обратно к стене. Видимо, преступник снял свою обувь в прихожей, на столе нет грязных следов. Значит.Значит, Ольга его впустила в дом, как родственника или хорошо знакомого человека. Снимите.
Журкин и Хомутов поспешили выполнить приказ следователя. Для этого они взяли два стула. При этом невысокий фельдфебель и такой же коренастый Хомутов, вынуждены были вставать на цыпочки.
Разумеется, повесили, согласился судебный секретарь. И зачем-то вернули стол на место. Логично было бы инсценировать самоубийство.
Неопытный преступник. Следователь поддержал за штанину Журкина, который чуть не свалился со стула. При этом довольно высокий преступник.
Ольгу сняли, положили на кровать. Блудов, надев перчатки, начал осмотр тела с головы и тут же воскликнул:
Ну, так и есть!
На затылке мертвой вдовы была большая синяя шишка, но кровь не прорвалась наружу, запеклась внутри.
Сначала оглушили. Потом, возможно еще живую Ольгу Ильиничну, сунули в петлю.
Дальнейший предварительный осмотр больше ничего не дал. Разве что на запястьях убитой тоже были синяки.
Сняв перчатки, следователь подошел к окну, закурил. У открытых ворот уже собрался народ. Двое мальчишек тыкали палками в мертвую собаку. К окну приблизился и Шубейкин.