Это что за Нарния? шепотом спросил Фрост.
Это гримерка, сказала Мирослава и толкнула дверь. Она смежная с библиотекой, и ее всегда забывали закрывать.
Дверь открылась без скрипа, и Мирослава шагнула в свою собственную Нарнию, некогда наполненную чудесами и удивительными существами, а сейчас затянутую паутиной и пропахшую старой бумагой. Библиотекарем Гала была таким же хреновым, как и хозяйкой.
Не оборачиваясь на Фроста, Мирослава пересекла подсобное помещение, в котором бабуля любила пить чай с подругой Зоей Митрофановной, тогдашней заведующей клубом. Сейчас это был точно такой же хламовник, как и бывшая гримёрка. Дальше шел читальный зал с шестью письменными столами и раритетным лампами с зеленым плафонами. Судя по толстому слою пыли, ни залом, ни столами уже давным-давно никто не пользовался. Вся библиотечная жизнь при Гале Свиридовой сосредоточилась в просторной комнате с тремя металлическими стеллажами, картотекой и письменным столом, за которым сидела худенькая девочка с косой до пояса.
От сердца отлегло. Оказывается, все это время Мирослава дышала вполсилы, а теперь вот вдохнула так глубоко и громко, что Василиса испуганно вздрогнула, развернулась всем телом, уставилась на них с Фростом черными пуговицами глаз.
Она? спросил Фрост, разглядывая Василису.
Она. Мирослава обошла стол, встала напротив девочки, спросила строгим голосом. Очень строгим: Василиса, у тебя совесть есть?
Есть. Девочка кивнула. Перед ней лежал лист бумаги, точно такой же как те, из которых она делала свою маленькую флотилию. Вот только лист этот был перевернут рисунком вниз.
А мобильник?
Мобильника нет. Василиса покачала головой и прижала лист бумаги ладонью, словно боялась, что Мирослава может попытаться его забрать. Сказать по правде, искушении было велико, но Мирослава свято чтила личные границы. Даже если это были границы двенадцатилетней девочки. Мама говорит, что от них опасное излучение.
Ну понятно! Опасное излучение ж куда опаснее, чем невозможность в любой момент связаться со своим детенышем!
А уши? Мирослава не собиралась отступать и намеревалась довести дело до конца, докопаться до истины.
Уши? Василиса моргнула. Ресницы у нее были черные и длинные. Ресницами и талантом она явно пошла не в маменьку. Хотелось бы, чтобы и умом тоже.
Мы стучались. Ты слышала?
Слышала.
Так почему не открыла?
Потому что дверь была закрыта снаружи.
Логично. Логично, но все равно мало!
А голос? Голос у тебя есть?
Собственный Мирославин голос снова сделался сиплым. Надо думать, что от злости, а не от волнения. Чего волноваться, когда пропажа уже нашлась?!
Мы тебя звали, сказал Фрост. Спокойно сказал, вообще без эмоций.
Вы меня не звали. Василиса покачала головой. Вы просто стучались в закрытую дверь.
И ведь не поспоришь! Мирослава, будь у нее собственные дети, первым делом учила бы их не открывать двери незнакомцам. Пусть даже это двери общественной библиотеки.
Окей, сказала Мирослава. Хорошо, мы тебя не звали, но мы тебя искали.
Почему?
Потому что твоя мама волнуется! Ты не пришла вовремя домой! Она не хотела срываться на сиплый крик. Само как-то получилось.
Она не волнуется. В отличие от Мирославы, Василиса была спокойна, только свой рисунок она теперь прикрывала сразу двумя ладонями.
Откуда тебе знать? спросил Фрост. Он задумчиво разглядывал русую макушку девочки и скреб затянутой в перчатку рукой щетинистую щеку. Родители, знаешь ли, всегда волнуются из-за детей.
Я уже взрослая! Василиса дерзко вздернула подбородок. Ишь ты, взрослая она!
Я тоже взрослый, но маме отзваниваюсь каждый день.
Мирослава усмехнулась. Надо же, хакер и байкер, а такой трепетный маменьке каждый день звонит!
Она не волновалась, упрямо повторила Василиса. Она была занята.
Чем? спросила Мирослава.
Не чем, а кем. У нее был гость.
На лице девочки промелькнуло что-то такое приправленное горечью и детской обидой. Фрост многозначительно посмотрел на Мирославу поверх ее головы. Мирослава ничего не желала знать про гостей Галы Свиридовой, но жизненный опыт и богатая фантазия помогли представить все в красках. У Фроста с опытом и фантазией, похоже, тоже все было в полном порядке.
Но она ведь все равно волновалась. Пожалуй, впервые в жизни Мирославе приходилось выступать адвокатом дьявола. И плевать, что дьявол рядился в платьишки тургеневской девушки. Она звонила мне, спрашивала, почему ты до сих пор не дома.
Но она ведь все равно волновалась. Пожалуй, впервые в жизни Мирославе приходилось выступать адвокатом дьявола. И плевать, что дьявол рядился в платьишки тургеневской девушки. Она звонила мне, спрашивала, почему ты до сих пор не дома.
Она не могла вам звонить. Василиса быстрым движением сложила свой рисунок. Мирослава успела заметить лишь самый край что-то черное, не по-детски мрачное.
Почему не могла? спросила она.
Потому что у нее нет вашего номера телефона, а Лисапета А Лизавета Петровна отказывается ей его давать.
А зачем твоей маме номер моего телефона? Мирославе и в самом деле было любопытно, с чего бы Гале Свиридовой захотелось с ней поболтать.
Или ваш, или бухгалтерии. Василиса сунула сложенный рисунок в карман. Лучше бы конечно Всеволода Мстиславовича, но это же вообще нереально.
Нереально, согласилась Мирослава. Сложно представить, что Всеволод Мстиславович снизошел до разговора с кем-то из родителей, не входящих в попечительский совет. Не в его правилах. Так зачем ей мне звонить?
Затем, что уже пятое число.
И?..
И стипендию за меня должны были перевести первого.
И?..
И не перевели. Василиса улыбнулась совершенно недетской улыбкой. Стипендию не перевели, а у мамы планы. Вот она и разволновалась.
У мамы планы на твою стипендию?
Василиса ничего не ответила, лишь пожала плечами. Фрост с равнодушным видом смотрел в окно, про планы ему, видимо, было неинтересно.
Она звонила в школу, чтобы поговорить о задержке выплат? Зато до Мирославы наконец начало доходить.
Я всегда прихожу домой в одно и то же время. Василиса рассматривала свои обгрызенные ногти. Про ногти Мирославин психолог многое бы мог рассказать. И сегодня я почти не задержалась. Понимаете?
Мирослава понимала. Тургеневской девушке Гале было плевать на дочку, она всего лишь пыталась стрясти со школы денег. А деньги завсегда удобнее требовать, если есть рычаг давления. Безопасность кровиночки чем не рычаг?
Пойдем, сказала она, глядя на Василису сверху вниз.
Куда?
Навестим твою маму.
Она будет рада. Василиса снова усмехнулась.
Я даже не сомневаюсь! Мирослава тоже усмехнулась.
* * *В поисково-спасательную операцию Фрост влип совершенно случайно. Ничего такого он не планировал. Он даже почти стразу понял, что ничего страшного с пропавшей девочкой не случилось. Но Мирослава нервничала. Она конечно делала вид, что злится, но на самом деле нервничала. И его, Фроста, не узнала. Не промелькнуло даже тени узнавания в ее сердитом и самоуверенном взгляде.
Ну и ладно. Так, наверное, даже лучше. Начали знакомство с чистого листа. И сразу после знакомства Мирослава принялась раздавать команды. Водилось ли за ней такое раньше? Фрост не помнил. Нравилась ли ему эта новая Мирослава? А пожалуй, не очень. Но девочка пропала, и тут не до симпатий-антипатий.
Он согласился помочь, а Мирослава даже не сказала спасибо. Впрочем, чего ждать от помощницы самого Горисветова? Или как она там представилась?
Со своим заданием Фрост справился быстро. По кружной дороге проехал медленно, на ходу всматриваясь в придорожные заросли. Да не стал бы ни один нормальный ребенок пользоваться этим длинным и скучным путем, когда есть лесная тропинка. Фрост был в этом уверен, но свою часть работы все равно выполнил с максимальной тщательностью. Теперь можно было с чистой совестью двигать в овраг по следам пропавшей девочки Василисы и отправившейся на ее поиски Мирославы.
Ишь, имена какие затейливые: Василиса, Мирослава! Прямо сказочное царство какое-то. Вот только сказки в этом царстве случались отнюдь не добрые. Всякие тут случались сказки, если уж начистоту. Поэтому Фрост очень удивился, когда узнал, что Горисветово снова обитаемо. Да не просто обитаемо, а обжито с максимальным комфортом. Похоже, сильных мира сего жизнь ничему не учит. Или, наоборот, учит?
Мирославу он нашел по звуку испуганному сиплому вскрику. Именно вскрику, а не крику. Слишком уж быстро все оборвалось. Не к добру. Вот тогда он испугался в первый раз по-настоящему, до холода в затылке, до ноющей боли в костях. Испугался, бросил байк посреди дорожки и ломанулся на звук. Хорошо, что бежать далеко не пришлось и ничего непоправимого не случилось. Мирослава всего лишь свалилась в овраг. Вот только там, в овраге, она вела себя странно, словно бы отбивалась от кого-то невидимого, хрипела, синела лицом и брыкалась.