Однако и патриотические силы были еще весомыми, влиятельными. Многие общественные и партийные деятели били тревогу, что государство находится на грани распада. В декабре 1990 г. на IV Съезде народных депутатов СССР было принято постановление: провести общенародный референдум о сохранении Советского Союза. Но вмешался Горбачев. Он как будто бы поддержал предложение. Только смягчил формулировку. Вместо сохранения прежнего СССР будущая держава оговаривалась как «обновленная федерация равноправных суверенных республик».
Этот референдум состоялся 17 марта 1991 г. Но шесть республик Эстония, Латвия, Литва, Молдавия, Грузия и Армения его бойкотировали. Впрочем, в Молдавии за сохранение единой державы голосовало Приднестровье, в Грузии Абхазия и Южная Осетия. В Прибалтике многие люди шли на избирательные участки, созданные при воинских частях. В целом же в голосовании приняли участие 148,5 млн человек (79,5 % от числа граждан с правом голоса). Из них 76,43 % ответили «да» существованию Союза. И характерно, что в самых обработанных оппозицией городах, Москве и Ленинграде, за СССР проголосовало лишь около половины граждан, а Свердловск совсем «отличился», за сохранение Союза высказалось 34,17 % избирателей.
Но ведь и в самом референдуме был сокрыты два подводных камня. Один горбачевский голосовали-то не за прежний СССР, а за «обновленную федерацию равноправных суверенных республик». Предстояло заново договариваться, какой она будет. Для выработки условий начался «Новоогаревский процесс». В подмосковной резиденции Горбачева Ново-Огарево представители девяти союзных и ряда автономных республик принялись обсуждать новый союзный договор. Спорили даже о том, как будет называться государство Союз Суверенных Государств? Союз Советских Суверенных Республик?
А второй подводный камень был ельцинский. В РСФСР в бюллетени для референдума был внесен еще один вопрос: о введении поста президента Российской Федерации. Граждане высказались «за», и сразу разыгралась очередная избирательная кампания. Ельцин стал уже не председателем Верховного Совета РСФСР, а президентом РСФСР. Американцы потом не скрывали, что поддержали его избрание мощным финансированием [105]. Одновременно прошли выборы в Москве и Ленинграде, Попов и Собчак из председателей горсоветов превратились в мэров. И опять покатилась цепная реакция. Лидерам других союзных и автономных республик тоже захотелось стать президентами! Городские руководители потянулись к титулам мэров, областные губернаторов, исполкомы преобразовывали в «правительства», отделы исполкомов в «министерства». Но при этом задирались до небес и амбиции новоявленных президентов, губернаторов, министров. Переговоры в Ново-Огарево зацикливались до бесконечности. Проекты союзного договора, которые были уже согласованы, приходилось переделывать. Всплывали все новые претензии то со стороны Ельцина, то Украины, то еще чьи-нибудь.
17 июля в Лондоне состоялось совещание «Большой Семерки» США, Англии, Франции, Германии, Италии, Канады и Японии. Впервые на встречу ведущих мировых держав был приглашен Советский Союз! Это рекламировалось как величайший успех Горбачева и его политики. Нас признали «равными», семерка превращалась в «восьмерку»! Столь высокое доверие Запада Михаил Сергеевич постарался оправдать. В Москву пожаловал президент Буш, и 31 июля Горбачев подписал с ним Договор о сокращении стратегических вооружений. Теоретически он выглядел «равноправным». Но на практике это была еще одна односторонняя сдача. Министр обороны Язов вспоминал: «Нам пришлось сократить раз в сто больше ракет, чем им. У американцев было всего штук 50 Атласов, попадающих под этот договор, они их уничтожили У нас же было шесть ракетных армий, которые надо было сокращать по этому договору!»
Однако эпоха Горбачева уже подходила к концу. Не исключено, что как раз после подписания договора теневые режиссеры сочли: Михаил Сергеевич выполнил все, что мог. Пора менять его. Он еще председательствовал в Ново-Огареве. Было объявлено, что 20 августа 1991 г. состоится подписание договора о «Союзе Суверенных Государств». Хотя это было блефом. Подписать согласились всего три республики, РСФСР, Казахстан и Узбекистан, остальные выдвигали возражения. Но Горбачев отправился отдохнуть в Крым, и разыгрался «путч ГКЧП».
Все факты говорят о том, что никакого путча на самом деле не было. Была всего лишь провокация. Еще в марте Горбачев создал Совет безопасности, куда вошли вице-президент Янаев, премьер-министр Павлов, главы силовых ведомств и еще ряд руководителей. Те же самые лица, оказавшиеся в составе ГКЧП. Тогда же, в марте, прорепетировали ввод войск в Москву с запретом любых митингов и вывод войск, когда массовые митинги все равно начались. От Горбачева вдруг отошли его ближайшие соратники, Яковлев и Шеварднадзе. Переметнулись к оппозиции.
Все факты говорят о том, что никакого путча на самом деле не было. Была всего лишь провокация. Еще в марте Горбачев создал Совет безопасности, куда вошли вице-президент Янаев, премьер-министр Павлов, главы силовых ведомств и еще ряд руководителей. Те же самые лица, оказавшиеся в составе ГКЧП. Тогда же, в марте, прорепетировали ввод войск в Москву с запретом любых митингов и вывод войск, когда массовые митинги все равно начались. От Горбачева вдруг отошли его ближайшие соратники, Яковлев и Шеварднадзе. Переметнулись к оппозиции.
19 августа Михаила Сергеевича, как потом внушали людям, изолировали в его крымской резиденции, в Форосе. По телевидению, по радио прозвучало обращение, что в целях преодоления кризиса власть на себя берет Государственный комитет по чрезвычайному положению, ГКЧП. Но впоследствии Павлов проговорился, что Горбачев «был в курсе всего происходящего». В своих показаниях это подтвердили и другие руководители «мятежа» [79]. Расследование установило, что и никакой изоляции президента не было, у него осталось несколько каналов связи.
А Ельцин лежал пьяный на даче в Архангельском. Его запросто могли устранить или арестовать. Но спецназ «Альфа» получил приказ не трогать Бориса Николаевича, только охранять дачу. Ельцин свободно выехал в Москву, добрался до Белого дома. И лишь через полчаса после этого, дав ему проехать, в столицу стали вводить войска. Их просто поставили на улицах в указанных местах, они свободно пропускали толпы людей. Телефоны отключены не были. Лидеры оппозиции свободно связывались с единомышленниками. На телевидении как будто бы установили строжайшую цензуру. Но «случайно» показали в программе «Время» эффектнейшую картинку Ельцин на танке призывает людей к сопротивлению. Прямо как Ленин на броневике!
Массы народа потекли к Белому дому, принялись строить баррикады, формировать отряды ополченцев. Военные, уже разложенные «демократией» и имеющие все основания ненавидеть прежнюю власть, тоже симпатизировали Ельцину. А командующий ВДВ Грачев подсуетился пристроиться к нему послал на помощь отряд генерала Лебедя. У Белого дома собралось 100 тыс. человек. Штурмовать его никто не собирался, таких приказов не отдавалось. Кстати, об отсутствии опасности можно было догадаться по составу защитников. Среди них очутились Шеварднадзе, Ростропович, Макаревич, Кинчев, Ходорковский, Евтушенко, Никита Михалков, вице-мэр Москвы Лужков даже привел свою беременную жену Батурину.
Но передачи «Би-би-си» и «Эха Москвы» взвинчивали обстановку, вбрасывая слухи о готовящихся штурмах. В накаленной атмосфере ночью произошла трагическая случайность. Колонна БМП, направленная на патрулирование, наскочила на баррикады у пересечении Садового кольца с Новым Арбатом. Защитники приняли ее за атакующих, пытались поджечь БМП, в столкновении трое погибли. Но на следующий день, 21 августа, ГКЧП отдал приказ о выводе войск и сложил с себя «полномочия». «Путчисты» полетели к Горбачеву. Как свидетельствовал Крючков в письме Михаилу Сергеевичу: «К Вам поехали с твердым намерением доложить и прекращать операцию». А люди ликовали. Праздновали по всей Москве. Зачем-то снесли памятник Дзержинскому. На радостях обнимались, поздравляли друг друга с победой Не задумываясь, чьей победой. И над кем, над чем. Членов и активистов ГКЧП арестовывали, предъявили обвинение в измене. Но в итоге их даже судить не стали. Подержали под следствием и выпустили по амнистии.
Зато прокатилась «эпидемия» загадочных самоубийств. Министр внутренних дел Пуго и его жена были найдены якобы застрелившимися. Хотя следствие почему-то обнаружило «лишнюю» стреляную гильзу, а пистолет лежал далеко от них, на тумбочке. Маршал Ахромеев якобы повесился. Причем тесемка, на которой он удавился, оборвалась, и он «вешался» вторично. Или вешали. Вполне вероятно, что Пуго и Ахромеев знали «слишком много». С балкона пятого этажа якобы выбросился управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина. Руководитель главной канцелярии, через него проходили финансовые дела партии. За ним, и точно так же, с балкона, последовал предшественник Кручины на этой же должности, Георгий Павлов. А потом из окна своей квартиры «выбросился» еще один, заместитель заведующего Международным отделом ЦК Дмитрий Лисоволик.
А массы людей, ринувшиеся на защиту «демократии» и торжествовавшие «победу», стали лишь статистами грандиозного шоу поставленного очень грамотными режиссерами. Был ли автором Горбачев? Вряд ли. Скорее, соавтором или действующим лицом, которого подвели к этому сценарию другие силы, оставшиеся в тени. Мощная встряска порушила инерцию привычной жизни Советского Союза. Он посыпался, как карточный домик. Республики одна за другой принялись провозглашать независимость от СССР.