Только не смей ничего ему говорить!
Она схватилась за отвороты моей куртки и привстала на цыпочки. Глаза ее гневно сверкали, и пахло от нее теми же духами, что и на той вечеринке.
Ты сейчас прямо как бык на корриде, я щелкнул пальцем по септуму, и Валя сердито оттолкнула меня.
На новогодней вечеринке все изрядно напились, но я, похоже, перебрал круче всех, потому что голова кружилась, зрение расфокусировалось, а тело стремилось в горизонтальное положение. Не доводя дело до объятий с унитазом, я поплелся по лестнице на второй этаж. Ткнулся в первую же попавшуюся дверь и завалился на кровать. Но спокойно дожить до утреннего похмелья мне не дали. Дверь приоткрылась, и в комнату кто-то проскользнул.
Я предпочел не подавать признаков жизни, надеясь, что пронесет. И в самом деле, свет не загорелся, никто не потребовал немедленно очистить помещение. Я расслабился и снова закрыл глаза. Но едва начал проваливаться в пьяное забытье, как почувствовал, что матрас прогнулся и рядом со мной кто-то улегся. То, что это не один из баскетболистов, я понял по колебаниям кровати: они оказались незначительными, и от нового соседа пахло цветочными духами. Значит, это была девчонка. Утешившись мыслями о своей безопасности, я собрался перевернуться на бок. И вдруг она обхватила меня за шею и полезла целоваться.
Странно было бы отказываться, тем более делала она это с полной самоотдачей. Не знаю, как далеко зашло бы у нас дело, но вдруг дверь с шумом распахнулась, загорелся свет, и раздались громкие вопли. Девчонка в моих объятиях оказалась Ивлевой. Испуганно отпрянув, она поспешно начала застегивать пуговицы на рубашке. В дверях стояли Уваров, Соколов, Кочетова, Свидубская, кто-то еще позади них, все они пялились на нас и ржали. Я до сих пор не понимаю, что они нашли в этом смешного.
Слушай, Ивлева, я решил поинтересоваться у нее, все-таки Валя непосредственный участник тех событий. Не знаешь, что они такого смешного в нас тогда нашли?
Не волнуйся, Романовский, не над тобой смеялись! Я твоего брата искала, они мне и сказали, что Романовский в комнате. Им это забавным показалось. Ха-ха!
Валя вздохнула и снова потопала по аллее. Сильно сомневаясь, что в случае опасности смогу ей пригодиться, я преданно тащился рядом.
И на фига он тебе сдался? пробормотал я, прячась от холодного ветра в поднятый воротник. Андрюха никого не любит, кроме себя.
Ивлева молчала. Я покосился на нее: светлая челка до самых глаз, длинные ресницы, чуть курносый нос. Симпатичная, высокая, почти с меня. Что моему братцу надо? Не понимаю.
Хочешь, я скажу, что делать, чтобы привлечь Андрюхино внимание?
Ну? Она внимательно посмотрела на меня, и я заметил, что глаза у нее серо-голубые такого же цвета, как туман, который нас окружал.
Вернее, чего не надо делать. Не пытайся забраться к нему в койку. Он тебя даже не запомнит.
Все остришь, Романовский?
У меня, между прочим, имя есть, обиделся я. И я на полном серьезе: Андрюху этим не впечатлишь, разве что наоборот.
У меня и так репутация хуже некуда.
Да насрать, что там думает Свидубская со своей компанией! Ты классная девчонка, только вот это всё, я неопределенно помахал рукой, намекая на ее неформальную внешность, как-то не супер.
Ты еще и ксенофоб, Романовский?
Вот не надо прятаться за странные и непонятные термины!
Мы остановились возле подъезда. Ночной ветер пробирал до костей, и я поглубже засунул руки в карманы куртки.
Тут живешь? Давай, до свидания!
Да ты еще и обижаешься, как девчонка! хмыкнула Валя.
Ну и кто из нас тут сексист?! Я, между прочим, помочь тебе хотел, раз тебя мой братец так сильно интересует, что ты из штанов готова выпрыгнуть!
Я думал, она разозлится, хлопнет дверью и мне останется лишь брести по улице в одиночку. Но она вдруг посмотрела мне в глаза, губы ее задрожали, и я понял, что еще немного и она разревется.
Эй, я легонько потрепал ее по плечу, ты чего? Ладно-ладно! Пускай не ты, а я сексист и шовинист, и ксенофоб, социофоб, социопат и психопат
Я держал ее за плечо и продолжал накидывать все термины, какие когда-нибудь слышал и мог вспомнить. Валя шмыгала носом, едва сдерживая слезы. Но когда я докатился до «я оптимист, я оптимист, я гетеросексуалист», она вдруг рассмеялась, потом из глаз ее полились слезы, и она уткнулась мне в грудь. Что оставалось делать?! Только обнять ее и переждать неожиданный взрыв эмоций. Я держал ее обеими руками, нежно поглаживал по спине, ощущая под ладонью задубевшую кожаную куртку, и думал о том, как же везет этому засранцу. Кому? Андрюхе, конечно!
Валя успокоилась, прекратила стонать в отворот моей куртки и подняла заплаканное лицо. В свете фонарей было видно, что черная обводка размазалась, нос и губы припухли. И это придавало ей такой трогательный вид, что у меня за мгновение пролетела тысяча невольных мыслей от «а она ничего» до «сейчас, сейчас целуй давай!». Вовремя опомнившись, я отстранил от себя девчонку, смущаясь сам себя, промямлил:
Ну че, кх, все, пока, и отвел взгляд.
А ты можешь меня до квартиры проводить?
Хулиганов боишься? Но ты учти, что физподготовка у меня хромает!
Хулиганов я не боюсь, все еще шмыгая носом, Валя вытащила из-под рукава манжет рубашки и вытерла черные потеки на лице. Я Я маму боюсь. Понимаешь, она очень строгая. Она в военном училище преподает и привыкла командовать Может быть, при тебе не так сильно ругаться станет. И Валя вновь с мольбой посмотрела на меня.
Я в нерешительности мялся на подмерзшем снегу. Он хрустел под ногами, как рассыпанные чипсы. Влезать в семейные разборки то еще удовольствие. Что мне, своих не хватает?
Пожалуйста, Валя не притронулась ко мне, не шагнула навстречу, а просто добавила жалобно: Ну пожалуйста, Макар!
И мы вошли в подъезд. Остановились возле лифта. И когда его серебристо-стальные двери разъехались, из кабины на нас подозрительно вытаращилась тетка. В расстегнутом пальто, из-под которого торчали полы цветастого халата. В руках она держала полупустое мусорное пластиковое ведро, в зубах незажженную сигарету. Тетка окинула нас недобрым взглядом и шагнула вон из лифта.
Ишь, до чего девочку довел! бросила она мне, проходя мимо. Зареванная, аж под носом мокро!
Это септум, тихо сказала Валя.
Вот-вот, я и говорю: это сопли! Тетка еще раз сердито зыркнула и потопала на улицу.
Мы с Валей переглянулись и захохотали. Не знаю, смеялась ли она от нервного напряжения, я же почувствовал, что между нами есть что-то такое, чего словами не передать. Казалось, что с этой девчонкой можно не притворяться и чувствовать себя свободно, что мы понимаем друг друга без слов.
Лифт поднимался, а мы все переглядывались и улыбались, но Валина улыбка постепенно становилась все бледнее. А когда кабина затормозила и двери открылись, Валя глубоко вздохнула и решительно шагнула вперед. На лице ее и тени не осталось от прежнего веселья. Озадаченный, я пошел следом, недоумевая, почему она так напряжена. Мои родители тоже не самые спокойные в мире люди, тоже пилят меня за все подряд, но плевал я с высокой колокольни на их истерики!
Что мне сказать твоей матери? спросил я возле двери.
Просто стой рядом и молчи! Валя поднесла палец к кнопке звонка и сильно вдавила ее. Пожалуйста.
Никто не открыл. Валя позвонила еще раз, потом еще. На третий раз лицо ее стало совсем бледным. Она закусила губу и замерла, глядя прямо перед собой. Я в сомнении стоял рядом. Что мне-то делать? Предложить проводить ее куда-нибудь еще? Позвать с собой? Ну не оставлять же ее тут одну в подъезде?! И только я открыл рот, чтобы все это произнести, как лязгнул дверной замок.
Половина двенадцатого. Может, не стоило и приходить? спросила стоящая на пороге женщина.
Вот так приветствие! Такого даже я не слышал, если возвращался позже назначенного срока, что бывало редко, потому что вытащить меня из дома та еще задачка.
Валя, ты дверью не ошиблась случайно? спросил я.
Женщина бросила на меня такой взгляд, что, если бы я был бумажным, сгорел бы на месте. Она была одета в уютное мягкое худи бежевого цвета и такие же спортивные трикотажные брюки. Стояла, держась одной рукой за дверь, другой за косяк, и впускать Валю явно не собиралась.
Вдруг за ее спиной показался младший брат Ивлевой, Илюшка, мы познакомились с ним накануне на детской горке. В пижаме со смешными медвежатами он на цыпочках прошел по коридору и встал за спиной у матери.
Мама, нас задержали в школе и забрали телефоны. Я не могла тебе позвонить, пролепетала Валя. Это мой одноклассник, Макар, он подтвердит.
Здрасте, кивнул я.
Забор покрасьте! отозвалась Валина мама.
Илюшка за ее спиной помахал мне ладошкой.
Мать Ивлевой окинула меня презрительным взглядом с головы до ног:
С этим чмошником шлялась?
Ну зачем же так говорить? опешил я.
Говорить не пельмени варить! Не ошпаришься!
Мама, не надо, взмолилась Ивлева.