И действительно мы видим, что личное самоуправление перешло в Америке в личное, нередко дикое, самоуправство, и произвол власти правительственной, которого примеры являет Европа, переродился в Америке в произвол личный каждого лица. Но такое общество не могло бы и существовать, возразят многие. Оно и действительно не может существовать, признаки разложения и теперь показываются. Если оно существовало до сих пор с такою силою и могуществом, то этому причиною было именно то, что оно переживало до сих пор процесс осуществления этой новой идеи, достигало возможного крайнего фазиса своего развития, наконец, главною причиною сравнительной сдержанности, проявляемой до сих пор этими эмансипированными личными эгоизмами служило увлечение материальною выгодою, общее стремление к одной материальной цели, поглотившее на время всякие заботы политические, всякие государственные вожделения, похоти и инстинкты. Но эти инстинкты не замедлят проснуться и просыпаются.
Внутренние противоречия начинают уже и теперь сказываться; бедность духовного содержания собственно американской народности не в состоянии более накладывать свой тип на все разноплеменные ингредиенты, входящие в ее состав; одни расчеты выгод не в силах больше удерживать в безразличии американского национального элемента племенные отличия, так долго подавленные или пренебреженные ради идеи союза. Вернее сказать, они-то, эти расчеты выгод, и обращаются сами против своего создания, против союза, на расчете основанного! Племенные особенности начинают обозначаться. Южные штаты Америки, без сомнения, отличаются особенным характером своих обитателей, большею частью не англосаксонского, а романского происхождения, латинян по вере и с аристократическими преданиями. Это обстоятельство одна из главных пружин настоящей междоусобной распри. Война, которую повели северные штаты с южными за сохранение целости союза, свидетельствует о том, что насилие отныне является существенным элементом союза. Стало быть это уже не естественный и добровольный, но насильственный и искусственный союз. Во имя чего? Во имя свободы и правды жизни?? Противоречие, которое уже дало и даст себя знать в последующей истории!
В самом деле какой ряд вопиющих противоречий! Страна свободы, равенства, бессословности с участием негров как животной рабочей силы в значительном числе штатов. Положение негров в Южной Америке всем известно. Мы сами видали американских джентльменов, очень серьезно и искренно доказывавших, что у негров нет человеческой души и что они только особая порода животных. Положим, в теории наши юные нигилисты и сами имеют притязание на происхождение от какой-то благодетельной обезьяны, но ведь это только в теории, досужей и праздной: на деле они благородно непоследовательны и первые возмутились бы да и возмущаются практическим приложением этой теории к неграм. Рядом с такою бесчеловечностью отношений к людям является самый пышный расцвет человеческой изобретательности и цивилизации! Почти 80-летнее существование такого противоречия: рабства негров с принципом человеческой личной свободы, так гордо провозглашенным, противоречия, давшего однако Америке такую массу богатства, такое значение на торговых рынках Европы, стало наконец невыносимым диссонансом для самого общества. Северные штаты потребовали уничтожения невольничества; южные хотели удержать его, и классическая страна свободы и демократии распалась на два враждебных стана из-за спора о свободе. Как же понималась до сих пор эта свобода, если в «стране свободы» самый простой принцип ее мог оказаться спорным?! Ну что же? Распалась так распалась, будут две федерации вместо одной: Северная без негров и Южная с неграми Но тогда нет причины, чтобы не явилось и еще третьей, четвертой, пятой группы штатов и т. д., одним словом североамериканская держава могла бы распасться совсем, на столько штатов, сколько их есть в Союзе, и самые штаты утратить всякий политический характер. И вот возникает новое противоречие. Федерация, в основе которой, по самому смыслу, лежит добровольное согласие, свободный союз, выдвигает начало принуждения и насилия Являются требования и инстинкты крупного политического организма; сказывается «натура больших государств», по выражению Хомякова. Эти инстинкты были до сих пор чужды Америке. Лишенная всяких других нравственных путеводительных начал, она по крайней мере в самом принципе свободы и согласия находила до сих пор оправдание своей политической организации: это было единственно нравственной стороной, raison detre[24] ее бытия: если же нет согласия в «согласии», то есть в союзе, что одно и то же, то что же это такое? Государство с атрибутами принуждения, насилия, деспотизма?!
Чарлстон, Южная Каролина, США, 1865 год
Негры не составляют настоящего повода к войне. Если б дело шло об одних неграх, то с эмансипацией их дело должно бы и кончиться. Эмансипация их неизбежна для Южных штатов; но если бы и совершилась эта эмансипация, то Северные штаты точно также не допустили бы разрыва. Известно, что некоторые штаты, в которых нет невольничества, хотели было отложиться, но федералистская армия заставила их обратиться в Союз. Дело, стало быть, в сохранении самой политической организации. Но если даже Южные штаты и покорятся, то это будет уже не прежняя, а новая политическая организация с принципом насилия и принуждения, организация союза, вскормленная, так сказать, междоусобным раздором, крещенная в братней крови!
Война Северных штатов с Южными своими размерами как в боевых снарядах, так и в количестве жертв, превосходит все доселе известные войны вполне достойна Америки. Это какое-то остервенение, какая-то оргия братоубийства, к которой приспособлена вся роскошь цивилизации. Как будто конечная цель последней изобрести наибольший комфорт и удобство к самоистреблению человеческого рода! Будто необходимо было явить миру, как способны уживаться дикость и свирепство с цивилизациею то есть показать: что такое цивилизация, опорожненная от нравственного содержания. Если der schrecklichste der Schrecken, das ist der Mensch in seinem Wahn (самый ужаснейший из ужасов это человек в своем, безумии), то едва ли меньшим ужасом веет от цивилизации лишенной нравственного просветительного начала. При этом заметим следующее. В Европе войны приписываются обыкновенно властолюбию, честолюбию или самолюбию правительств, и еще более правительственных лиц. На них обыкновенно сваливают историки всю вину кровопролитий. Народы, хотя и поставляют государству послушно необходимый живой и вещественный материал для войны, но до некоторой степени остаются в своей жизни, у себя дома, чуждыми этого кровавого пира или, по крайней мере, вовлекаются в него крайнею необходимостью, например вторжением неприятеля и т. п. Не то в Америке. Здесь нет такой власти, сосредоточенной в лице или в правительстве, которая бы несла на себе этот грех государства. Здесь в этом грехе участвует в равной степени все общество, здесь оно отвечает всем личным составом без исключения; здесь дело правительства есть мое, личное дело каждого: нет убежища личной совести даже и в душе человека: у него совесть правительственная, он сам весь правительство. Поэтому-то и совершается эта война в размерах до сих пор небывалых и с свирепостью личною, небывалою. Ожесточенность государственного самолюбия принята в душу каждым отдельным гражданином.
Тем не менее близок мир. Будет ли он прочен? Гарантией его прочности может служить покуда истощение Южных штатов. Водворится ли согласие в союзе, без чего союз не союз? Едва ли Североамериканские Штаты выносят из этой борьбы иные принципы политической организации. Им необходимы будут все атрибуты больших государств; они почувствовали в себе инстинкт политической силы, узнали вкус в употреблении силы. Основной принцип союза разрушен. Явится ли новое громадное государство в республиканской форме мы не знаем. Но если оно явится, то будет чудовищнее, чем какое бы то ни было государство, ибо здесь государством будет весь народ, весь народ наденет багряницу и возьмет меч в руки. Понятно, что Англия тревожится; уже слышатся издали раскаты грома, предвещающие новую грозу: войну между Англией и Америкой. Но этот новый исполин-государство бездушен, и, основанный на одних материальных основах, погибнет под ударами материализма. Америка держится еще именно тем, что в народностях, ее составляющих, еще живы предания их метрополий, нравственные и религиозные. Когда эти предания исчезнут, сформируется действительно американская народность и составится Американское государство, без веры, без нравственных начал и идеалов, оно или падет от разнузданности личного эгоизма и безверия единиц, или сплотится в страшную деспотию Нового Света Впрочем, кто знает, какие новые неожиданности готовит нам история и человеческая природа!..
1865Валерий Брюсов. Новая эпоха во всемирной истории
По поводу балканской войныБалканская война как война союзников с турками, несомненно, закончена. Каковы бы ни были окончательные ее результаты, явно, что господству турок в Европе пришел конец. У них, по-видимому, еще останется небольшая территория на Балканском полуострове, сохраненная им соперничеством держав между собою. Но значение Турции как европейской державы отныне может считаться уничтоженным.